Вестники несчастья (сборник)

— А мне рассказывали, что это был несчастный случай.
— Значит, вам неправильно рассказывали. Карл навалился на него в ванне и держал под водой, пока тот не захлебнулся.
— Откуда вы знаете?
— На следующий же день он признался.
— Кому?
— Остервельту.
— И шериф рассказал вам?
— Мне рассказал Джерри. Он уговорил шерифа не возбуждать дела. Он хотел защитить доброе имя семьи.
— И это все, что он пытался защитить?
— Не понимаю, куда вы клоните. Кстати, почему Милдред привезла вас сюда?
— Чтобы прокатить меня на машине. Моя главная цель заключалась в том, чтобы получить обратно свой «форд».
— Когда вы его получите, вы будете удовлетворены?
— Сомневаюсь. Пока я никогда не был ничем удовлетворен.
— Вы имеете в виду, что собираетесь повсюду совать свой нос, искажать истину и попытаетесь доказать, что Карл не совершал того, что он совершил?
— Меня интересуют только факты, о чем я и говорил д-ру Грантленду.
— А он-то какое отношение имеет ко всему этому?
— Вот я и хотел бы узнать, какое. Может, вы сможете мне рассказать.
— Я знаю, что не он застрелил Джерри. Абсурдная мысль.
— Возможно. Но я повторяю вашу фразу. Давайте помусолим ее немножко. Если Йоган говорит правду, что у Карла был револьвер с перламутровой рукояткой или что-то в этом роде. Мы не знаем наверняка, что именно из него убили вашего мужа. И не узнаем, пока не получим результаты баллистической экспертизы.
— Но ведь Чарли нашел его в оранжерее, прямо рядом с... бедным Джерри.
— Чарли мог подбросить револьвер. Или сам выстрелить из него. Это позволило бы ему без труда потом найти оружие.
— Вы это выдумали.
Однако она испугалась. Казалось, Зинни не была уверена в том, что все не произошло именно так.
— Револьвер вам показал Остервельт?
— Я сама увидела его.
— А раньше когда-нибудь видели?
— Нет. — Ее ответ прозвучал уверенно и быстро.
— Вы знали, что оружие принадлежало вашей свекрови?
— Нет. — Однако Зинни не стала задавать вопросов и не выказала удивления, приняв мои слова на веру.
— Но вы знали, что у нее есть оружие?
— Нет. Да. Думаю, что знала. Но никогда не видела.
— Я слышал, что ваша свекровь покончила жизнь самоубийством. Это правда?
— Да, бедная Алисия утопилась в океане года три назад.
— Почему она наложила на себя руки?
— У нее было много разных болезней.
— Психических?
— Думаю, можно сказать и так. Она очень сложно перенесла менопаузу. Окончательно так и не оправилась. Последние несколько лет она провела затворницей, жила в восточном крыле в одиночестве. Приглядывала за ней миссис Хатчинсон. Подобные вещи, похоже, случались в семье и раньше.
— Кажется, вы правы. Вам известно, что стало с ее револьвером?
— Очевидно, Карлу каким-то образом удалось завладеть им. А, может, перед смертью она сама отдала.
— И он все эти годы держал его при себе?
— Он мог спрятать револьвер прямо здесь, на ранчо. Почему вы спрашиваете у меня? Я ничего об этом не знаю.
— Как и о том, кто стрелял в оранжерее?
— Вам известно, что я об этом думаю. Что я знаю.
— Помнится, вы сказали, что слышали выстрелы?
— Да, слышала.
— Где вы находились в тот момент?
— В своей ванной. Я только что закончила принимать душ. — С неистребимой эротичностью она попыталась прибегнуть к отвлекающему маневру. — Если вам нужны доказательства, обследуйте меня. Я чистая.
— Как-нибудь в другой раз. Оставайтесь чистой до того времени. Это та самая ванная, в которой был убит ваш свекр?
— Нет. У него была своя, которая соединялась со спальней. Мне бы не хотелось, чтобы вы употребляли слово «убийство». Я не собиралась рассказывать вам об этом. Я сказала по секрету, доверительно.
— А, я недопонял. Вы не могли бы показать мне ту ванную? Хотелось бы взглянуть, как все было проделано.
— Я не знаю, как.
— Минуту назад еще знали.
Зинни взяла тайм-аут, чтобы подумать. Это занятие, казалось, давалось ей с трудом. — Я знаю только то, что говорят люди, — произнесла она.
— А кто вам сказал, что Карл толкнул отца под воду?
— Чарли, а уж он-то должен был знать. Он лечил старика.
— Он обследовал сенатора после смерти?
— Да.
— Тогда он должен был знать, что сенатор умер не от сердечного приступа.
— Я вам уже говорила. Его убил Карл.
— И Грантленд это знал?
— Разумеется.
— Вы осознаете то, что сейчас сказали, миссис Холлман? Ваши добрые друзья шериф Остервельт и д-р Грантленд вступили в заговор, чтобы замять убийство.
— Нет! — Она отмахнулась от этой мысли обеими руками. — Я не то хотела сказать.
— А что?
— Я ничего не знаю обо всем этом. Я лгала.
— Но теперь вы говорите правду.
— Вы меня окончательно запутали. Забудьте, что я говорила, а?
— Как я могу забыть?
— Чего вы добиваетесь? Денег? Хотите новую машину?
— Я в некотором роде привязался к старой. Мы с вами поладим лучше, если вы перестанете воображать, что меня можно купить. Это пытались делать профессионально.
Она поднялась, стоя надо мной и глядя сверху вниз со смешанным чувством страха и ненависти. Большим конвульсивным усилием она подавила это чувство. Тем же усилием она переменила тактику и практически изменила свою внешность. Опустила плечи и грудь, выставила вперед живот и приподняла бедро. Даже ее глаза приняли выражение тающего айсберга.
— Мы могли бы поладить и очень даже неплохо.
— Правда?
— Вы же не захотите, чтобы у маленькой старушки появились неприятности. Почему бы нам вместо этого не приготовить шейкер с мартини? А там обсудим?
— Чарли это не понравилось бы. А потом тело вашего мужа еще не остыло в могиле, вспоминаете?
В комнате запахло оранжереей, цветами, землей, и тепличной атмосферой. Я встал, глядя Зинни в глаза. Она положила руки мне на плечи и придвинулась, слегка касаясь меня своим телом. Тело ее искусно поигрывало.
— Ну же. В чем дело? Боитесь? А я нет. И у меня это очень хорошо получается, даже если я давно не практиковалась.
В каком-то смысле я действительно боялся. Она была безжалостно красивой блондинкой, сражавшейся с миром двумя оружиями — деньгами и сексом. Оба эти оружия поранили и ее саму, оставив шрамы. Шрамы были невидимы, но я чувствовал рубцы. Я не хотел от нее ничего.
Она взорвалась от моей неуступчивости, шипя, словно разъяренная кошка, и бросилась через комнату к одному из глубоких окон. Ее пальцы, сведенные в кулак, спазматически затеребили занавеску, словно посылали сигнал машинисту, чтобы тот остановил поезд.
За моей спиной раздался шорох чьих-то шагов. Это была Милдред, маленькая и словно беспризорная, появившаяся в одних чулках без туфель.
— Что тут происходит?
Зинни свирепо глядела на нее из своего угла. Лицо ее стало белым, как мел, за исключением красных губ и зеленых глаз. Зинни со свойственной женщинам быстротой переключилась на свояченицу, выплеснув на нее свою ярость:
— Опять ты за свое! Хватит шпионить за мной. Меня тошнит от твоего шпионства, от сплетен за моей спиной, от того, что ты поливаешь грязью Чарли Грантленда только из-за того, что не смогла заполучить его сама...
— Какие глупости, — тихо возразила Милдред. — Никогда я за тобой не шпионила. А что касается д-ра Грантленда, то мы едва знакомы.
— Да, но ты хотела бы познакомиться поближе, не так ли? Но только знаешь, что он тебе не достанется. Потому-то ты и стараешься уничтожить его, скажешь, нет? Ты наняла этого человека, чтобы уничтожить его.
— Ничего подобного. Ты расстроена, Зинни. Тебе следовало бы прилечь и отдохнуть.
— Ах мне? Чтобы ты смогла продолжить свои махинации без вмешательства со стороны?
Зинни метнулась к Милдред, но я встал между ними.
— Милдред не нанимала меня, — сказал я. — Никаких инструкций она мне не давала. Вы ошибаетесь, миссис Холлман.
— Лжете! — Она закричала на Милдред: — Грязная сплетница, вон из моего дома! Забери своего мужа-маньяка, чтобы духу его здесь не было, или, клянусь Богом, я прикажу его пристрелить. Захвати с собой своего сутенера. Давай-давай, пошли вон, оба.