Кровавая Земля (ЛП)

Деннисон подумывал достать собственный револьвер, но тот был застегнут в кобуре, и капитан знал, что не имеет ни единого шанса выхватить оружие до того, как пуля мелькнет через пламя свечи и раздробит ему череп. Он облизал губы.
- Я думаю, у меня нет шансов, лейтенант, - ответил он.
- Я тоже так думаю, капитан, и еще я думаю, что вы должны передо мной извиниться.
Деннисон поморщился при этой мысли.
- Можете идти к черту, Поттер, - с вызовом ответил он.
Старбак нажал на спусковой крючок, немедленно отвел курок в среднее положение и крутанул барабан в четвертый раз. Когда он остановился, Старбак взвел курок, и на сей раз увидел, что единственный капсюль ждет удара курка. Он улыбнулся.
- Три раза вам повезло, капитан, но надолго ли хватит вашей удачи? Я жду извинений.
- Я прошу прощения, лейтенант Поттер, - выдавил Деннисон.
Старбак поставил курок на место, засунул Адамса в кобуру и встал.
- Никогда не начинайте дело, которое не сможете закончить, капитан, - сказал он, наклонился и взял заполненную наполовину бутылку бренди. - Полагаю, это я смогу закончить, хотя и без компании. Теперь вы можете приятно побеседовать.
И вышел из комнаты.
***
В Вашингтоне стояла душная и дождливая ночь, и ни одно дуновение ветерка не прогнало густую вонь от размокшего мусора, скопившегося в южном конце Семнадцатой улицы, лишь в нескольких ярдах от шатров госпиталя, установленных в форме эллипса. Сточные воды Бухты Убийц  [2] добавляли собственное зловоние к воздуху над столицей Севера, которая была более обычного наводнена военными. Эти люди отправились с армией Джона Поупа на Ричмонд, но вместо этого Роберт Ли отогнал их назад от берегов Булл-Ран, и теперь они устроили полевые лагеря внутри кольца укреплений Вашингтона и толпились в тавернах столицы.
Молодой офицер-кавалерист спешил по Пенсильвания-авеню к пересечению с Семнадцатой улицей, где снял широкополую шляпу, чтобы посмотреть наверх, на уличный фонарь. В Вашингтоне на каждом перекрестке на стекле фонарей черной краской писали название улицы, весьма остроумное решение, и как только молодой человек убедился, что находится в нужном месте, он направился по Семнадцатой до трехэтажного кирпичного здания, окруженного густыми деревьями. Уличные фонари показывали то место, где торец здания упирался в переулок и ступени вели к охраняемой двумя часовыми в синих мундирах двери, и когда юноша представился, ему велели идти назад, к входу в сад со стороны Пенсильвания-авеню. Он спустился обратно и нашел проход, ведущий между темнеющими в ночи деревьями к впечатляющему портику с шестью массивными колоннами, за которым скрывалась небольшая дверь, охраняемая четырьмя синемундирниками. Газовые фонари освещали желтым портик и поджидающий владельца экипаж.
Пробило девять часов, когда кавалеристу позволили войти в прихожую, где очередной часовой спросил его имя.
- Фалконер, - ответил юноша. - Капитан Адам Фалконер.
Часовой сверился со списком, нашел имя Адама и велел ему оставить саблю в ножнах на подставке для зонтиков, а потом подняться на один лестничный пролет, повернуть налево и идти до самого конца коридора, где он найдет дверь, помеченную именем человека, который его вызвал. Часовой отбарабанил указания и вернулся к чтению "Ивнинг Стар", где объявлялось, что генерал-майор Джордж Макклелан вновь назначен командующим армии северян.
Адам Фалконер поднялся по лестнице и прошел по длинному мрачному коридору. Здание принадлежало Военному департаменту и было средоточием всех военных усилий Севера, но в этих темных проходах не чувствовалось никакой спешки, а шаги Адама отдавались так одиноко, словно он шел по заброшенному склепу. Основная часть окошек над дверями контор была темной, хотя в конце коридора виднелся огонек, и в этом тусклом свете Адам увидел имя "Полк. Торн", написанное белыми буквами на черной двери. Он постучал и получил приглашение войти.
Он оказался в неожиданно просторной комнате с двумя высокими окнами, закрытыми как от дождя, так и от мошкары, которая билась о ставни. Стены комнаты были увешаны картами, у окна стоял большой стол, а две маленьких конторки занимали остальную часть комнаты. Все столы были завалены бумагами, растекающимися по стульям и деревянному полу. Под высоким потолком шипели две чугунные газовые лампы, а между окон гулко тикали напольные часы. В комнате стоял высокий мужчина в мундире с прямой, как телеграфный столб, спиной, рассматривая видневшиеся над деревьями освещенные окна Белого дома.
- Фалконер, так? - спросил он, не повернувшись от окна.
- Да, сэр.
- Меня зовут Торн. Лайман Торн. Полковник Лайман Торн.
У него был грубоватый и очень низкий, почти сердитый голос, а его лицо, когда он резко повернулся к Адаму, вполне соответствовало голосу, потому что Торн оказался сухопарым человеком с седой бородой и горящими глазами, а загорелые щеки покрывали глубокие морщины. Больше всего выделялись совершенно белые волосы, густые и длинные, находящиеся в достаточном беспорядке, чтобы придавать Торну вид бородатого двойника Эндрю Джексона  [3]. Полковник держался гордо и прямо, хотя при ходьбе припадал на правую ногу, а значит, по всей видимости, получил ранение в левую. Он некоторое время рассматривал Адама, а потом снова отвернулся к окну.
- В последние два дня в Вашингтоне празднуют, - прорычал он.
- Да, сэр.
- Макклелан вернулся! Джона Поупа отстранили, а новому Наполеону снова отдали командование армией, так что Вашингтон празднует, - Торн сплюнул в латунную плевательницу и взглянул на Адама. - Вы не отмечаете это назначение, юный Фалконер?
Адам был ошарашен вопросом.
- Я не думал об этом, сэр, - наконец неуклюже заявил он.
- А я не праздную, юный Фалконер. Боже ты мой, вовсе нет. Мы дали Макклелану сотню тысяч солдат, переправили его на Виргинский полуостров и приказали взять Ричмонд. И что он сделал? Пошел на поводу у своих страхов. Просто нес всякую чушь, вот что он делал, болтал ерунду! Дрожал, пока мятежники наскребли кучку отвратительных солдат и выпихнули его обратно к морю. А теперь эта размазня снова наш главнокомандующий, и вы знаете почему, юный Фалконер? - вопрос, как и остальные слова Торна, был направлен скорее в сторону окна, чем Адаму.
- Нет, сэр.
- Потому что больше некому командовать. Потому что во всей великой республике мы не можем найти лучшего генерала, чем малыш Джордж Макклелан. Ни единого! - Торн снова сплюнул. - Я признаю, что мы можем вымуштровать войска, но при этом не знаем, как они должны воевать, не знаем, как ими командовать. Этот человек - просто плут! - Торн рявкнул последнее слово и резко повернулся, снова посмотрев на Адама. - Где-то в республике есть человек, который сможет разбить Роберта Ли, но положа руку на сердце, могу сказать, что мы его пока не нашли. Но найдем, Фалконер, найдем, и тогда сотрем в пыль так называемую Конфедерацию, камня на камне от нее не оставим. Камня на камне. Но пока мы его не нашли, наш долг - нянчиться с новым Наполеоном. С помощью кнута и пряника мы должны научить его не бояться призраков и не воображать врагов там, где их нет. Короче говоря, мы должны отнять его от груди Пинкертона. Вы знаете Пинкертона?
- Слышал о нем, сэр.
- Чем меньше слышали, тем лучше, - огрызнулся Торн. - Пинкертон даже не военный! Но Макклелан верит ему, и в то самое время, как мы с вами стоим и беседуем, Пинкертон вновь становится главой всего разведуправления. Он командовал им на полуострове, и что из этого вышло? Он выдумал мятежников из ниоткуда. Он заявил новому Наполеону, что там сотни тысяч людей, когда на самом деле была кучка голодных бродяг. Пинкертон проделает это снова. Помяните мои слова, Фалконер. Не пройдет и недели, как нам скажут, что у Ли двести тысяч солдат, и малыш Макклелан не осмелится атаковать из страха потерпеть поражение. Мы снова будем болтать всякие глупости, бояться, и пока мы все ссым в штаны, Роберт Ли нападет. Вас не удивляет, что Европа смеется над нами?