Солнце – это еще не все

– К сожалению, в наши дни не осталось неведомых земель, – сказал Мартин со вздохом.
«Но что может быть неведомее этого?» – спросил себя Иоганн некоторое время спустя, когда они проезжали по мосту через Джордж-ривер. Вокруг них сомкнулись сумерки, и пустынная дорога убегала вперед через леса, древние, как само время. Он смотрел на освещенную фарами стену деревьев по обеим сторонам шоссе – белые стволы выпрыгивали из тьмы и исчезали. Австралийский лес! Названия как песня: Миранда, Карингба, Кронулла, Лиллипилли, но песня на языке, которого он не знает.
Автомобиль свернул с шоссе, медленно спустился с холма и въехал в гараж, построенный на самом краю обрыва.
– Ну вот мы и приехали, – сказал Мартин и, открыв дверцу, вылез, разминая длинные ноги. – Тесновато, а?
– Мне очень жаль, что я вас стеснил, – сухо ответил Иоганн. – Я мог бы поехать в машине моего дяди.
Лиз засмеялась.
– Не принимайте этого на свой счет. «Тесновато» значит только, что в машине тесно, а вовсе не то, что вы стеснили его. Понимаете?
– Да.
«Мерседес-бенц» фон Рендта бесшумно подкатил к ним.
– Привет, друзья! – крикнул Карл.
– Дорогу нашли легко? – отозвалась Лиз.
– Очень легко! Мисс Элис превосходный штурман.
– Подгоните ее сюда, – распорядился Мартин.
– Я полагаю, вы имеете в виду машину, а не мисс Элис?
– И ту и другую, если вам угодно.
– So! [10]
Фон Рендт медленно развернул автомобиль на узкой дороге.
– Теперь я понимаю смысл выражения «щекотливая ситуация» – это когда гараж висит в пространстве над бездонной пропастью. А что будет, если я проскочу насквозь?
– Если вы поедете с вашей обычной скоростью, то угодите прямо в море.
– Вот как! В таком случае, дорогая Элис, советую вам лучше выйти и захватить корзинку с вашей киской – пусть хоть она останется в живых.
Элис кокетливо смеялась, а фон Рендт продолжал шутливо ужасаться, но та уверенная манера, с какой он управлял машиной, никак не вязалась с его словами.
Иоганн стоял в темноте, напоенной ароматами. Огромное дерево, простиравшее над гаражом свои ветви, устлало землю ковром лиловых колокольчиков, и в его листве щебетала птица на чужом языке. Иоганн поднял голову, стараясь разглядеть ее в темноте.
– Трясогузка, – сказала Лиз, вынимая вещи из машины. – Слышите? – И Лиз прервала свое занятие. – Она говорит: «Спите, спите, дети». Разве вы не слышите?
Иоганн прислушался, но он не мог уловить этих слов в щебете трясогузки. Чужое и незнакомое, как и все вокруг. Возглас Лиз прервал его размышления:
– Вы не поможете папе вынуть вещи из багажника?
Иоганн подошел к Мартину, досадуя на себя за то, что не догадался предложить свою помощь, злясь на Лиз, что она слишком уж им командует. И, принимая из рук Мартина пакеты и коробки, Иоганн подумал, что Лайша куда симпатичнее. Написать бы ее портрет: волосы – два черных вороновых крыла, зеленоватые глаза и лицо, слишком волевое, чтобы быть красивым. В ней было что-то очень древнее и что-то очень юное, – как в этой стране. А такая девушка, как Лиз, ему не может нравиться – только и делает, что распоряжается и ждет, что все ее будут слушаться. Елизавета! Лучшего имени для нее не придумаешь. Он читал о королеве Англии, Елизавете Первой; она тоже была худущей, и рыжей, и, наверное, такой же властной. Интересно, как австралийские юноши мирятся с этим недостатком. А на свою тетку она совсем не похожа.
Нетрудно понять, почему дядя Карл ухаживает за мисс Белфорд. В ней он находит то желание угодить и ту едва уловимую почтительность, которую он привык видеть у женщин поколения его матери и тетки. Они никогда не приказывали, а, наоборот, чуть ли не извинялись, когда обращались к вам с просьбой. Многим немцам и по сей день дорог лозунг Гитлера: назначение женщины ублажать усталого воина.
И вдруг его словно ужалила мысль: я рассуждаю точно так же, как дядя Карл. Он считает, что женщины созданы для утехи своего господина и повелителя. Но, разумеется, есть же какая-то середина, существуют ведь на свете женщины, которые не припадают к вашим стопам, как бабушка или мисс Белфорд, но и не помыкают вами, как Лиз.
Предупреждая ее новый приказ, он поспешно сказал:
– Отнести вещи в дом, сэр?
– Не нужно. Отнесите их к подъемнику. Первой спустится Элис, она не очень-то жалует лестницу. Потом мы сложим вещи, спустимся сами и там их разгрузим.
Иоганну не терпелось посмотреть, что представляет собой дом, который эти люди называют своим летним коттеджем, но с дороги он видел только крышу.
Внизу, в саду, загорелся свет.
– Это вы, Брэнк? – крикнула Элис, и ей ответил мужской голос.
– Все-таки очень приятно, что нас тут ждут и встречают! – воскликнула Элис, становясь на площадку подъемника, подвешенного к стальным опорам, и исчезла внизу среди древесных вершин.
– Вы божественны! – прокричал ей вслед Карл. – Брунгильда, идущая в бой, в шлеме из золотых волос!
В ответ донесся смех Элис.
«Говорить так о женщине ее возраста глупо и даже немного фальшиво», – подумал Иоганн, и ему вдруг стало противно, что дядя, казавшийся ему чуть ли не стариком, волочится за женщиной, которая годится ему, Иоганну, в матери. Очевидно, и здесь, как везде, старичкам тоже хочется вкусить радостей жизни.
Подъемник пришел обратно, они сложили на площадку саквояжи, картонки, хозяйственные сумки, нажали кнопку и проводили их взглядом.
– Идемте! – крикнула Лиз. – Спустимся вниз по лестнице! Не возражаете?
– Ничуть, – ответил Иоганн, следуя за ней и снова злясь, потому что она могла бежать в темноте по узким ступенькам, а он должен был спускаться медленно, чтобы не споткнуться и не упасть в густые заросли по обеим сторонам лестницы. Что-то зашуршало в кустах. Неужели змея? Говорили, что наступил сезон змей.
– Ой! – вскрикнула Лиз, и Иоганн, словно эхо, вскрикнул следом за ней: его лица коснулась паутина, и в этот момент свет из дома упал на громадного паука, качающегося перед самым его носом.
– Не бойтесь, – крикнула Лиз, – он совершенно безвреден!
Ну и местечко!
Когда он добрался до последней ступеньки лестницы, Лиз уже след простыл, и он пошел вдоль боковой стены дома, который был гораздо больше, чем он предполагал, и выглядел удивительно современным. Он услышал, что где-то Элис успокаивает рассерженную Ли-Ли, и направился на ее голос.
– Иоганн, отнесите этот ящик в кухню! – приказала Лиз. – Справитесь?
– Разумеется.
Схватив охапку свертков, Лиз пробежала мимо по дорожке и скрылась в темноте. Он пошел за ней и неожиданно очутился в ярко освещенной кухне, какую можно увидеть только на рекламных картинках.
Посреди кухни, прижав руки к груди, стояла Элис, глаза ее сияли от восхищения.
– Посмотри, Мартин! – воскликнула она, едва фон Рендт и Мартин вошли в кухню. – Брэнк к нашему приезду покрасил кухню! Ах, совсем забыла, ты же с ним еще на знаком!
И она окликнула мужчину, который шел по саду с последними пакетами.
– Вот ваш новый хозяин, Брэнк, – весело проговорила она. – Мартин, это Брэнк.
– Значит, вы – Брэнк? – Мартин критически оглядел его. – Вижу, вы тут неплохо поработали.
– Рад, что вам нравится, – ответил Брэнк, слегка поклонившись.
– А это моя племянница и двое наших друзей, – оживленно продолжала Элис. – Они недавно прибыли из той же части света, что и вы: мистер фон Рендт и мистер Фишер.
«Какое лицо! – подумал Иоганн. – Попробовать бы написать его! Словно старинная резьба. Высокие скулы, глаза, сидящие так глубоко, что трудно угадать их цвет; густые прямые брови; глубокие складки, идущие от носа к подбородку, подчеркивающие тонкие губы, непропорционально тяжелый подбородок, впалые щеки. Такое лицо надо лепить, а не писать, – решил он, – иначе как же передать неуловимую печать таинственности, лежащую на нем?» Он даже начал мять в пальцах невидимую глину.