Виргинцы (книга 1)
Гарри Уорингтон слышал много рассказов о Фрэнсисе лорде Каслвуде. Ведь именно ради Фрэнка полковник Эсмонд, горячо любивший этого юношу, решил отказаться от своих прав на английские поместья и родовой титул и уехать в Виргинию. В юности милорд Каслвуд был большим повесой; он отличился в кампаниях Мальборо, женился на иностранке и, как ни прискорбно, стал исповедовать ее религию. Одно время он был пылким якобитом (верность законному государю всегда была наследственной чертой Эсмондов), но, то ли оскорбленный, то ли обиженный принцем, перешел на сторону короля Георга. Вторично вступив в брак, он отрекся от папистских заблуждений, в которые временно впал, и вернулся в лоно англиканской церкви. За верную поддержку короля и тогдашнего первого министра он был достойно вознагражден его величеством королем Георгом II и умер английским пэром. Гербовый щит над воротами Каслвуда украсился графской коронкой, чем и завершилась жизнь этого славного превосходного джентльмена. Полковник Эсмонд, ставший его отчимом, и его сиятельство регулярно обменивались краткими, но очень дружескими письмами - впрочем, поддерживал эту переписку главным образом полковник, который нежно любил своего пасынка и рассказывал о нем внукам сотни историй. Госпожа Эсмонд, однако, заявляла, что не видит в своем сводном брате ничего хорошего. Он бывал очень скучным собеседником, пока не напивался - что ежедневно случалось за обедом. Тогда он становился шумливым, а его речь - не слишком пристойной. Да, конечно, он был красив - красотой сильного и здорового животного, - но она предпочтет, чтобы ее сыновья выбрали себе какой-нибудь другой образец. Впрочем, как ни восхвалял их дед покойного графа, мальчики не питали большого благоговения к его памяти. Они, как и их мать, были стойкими якобитами, хотя относились с должным почтением к царствующему монарху; но право есть право, и ничто не могло поколебать их преданности потомкам мученика Карла.
С бьющимся сердцем Гарри Уорингтон вышел из гостиницы и направился к дому, в котором протекла юность его деда. Небольшой выгон деревни Каслвуд полого спускается к реке со старинным одноарочным мостом, на другом ее берегу стоит на холме серый замок с многочисленными башнями и башенками, а за ним чернеет лес. На каменной скамье у калитки, сбоку от величественных сводчатых ворот, украшенных графским гербом, сидел ветхий старец. У его ног свернулся старый пес. Прямо над головой дряхлого стража в открытом окне-бойнице стояли скромные цветы в горшках, а из-за них выглядывали румяные девушки. Они с любопытством следили за молодым, облаченным в траур незнакомцем, который поднимался по холму, не сводя глаз с замка, и за его темнокожим слугой в такой же черной одежде. Однако и старик у ворот был одет в траур, а когда девушки вышли из сторожки, оказалось, что в волосах у них черные ленты.
К немалому изумлению Гарри, старик назвал его по имени:
- Быстро же вы съездили в Хекстон, мистер Гарри, - видно, каурый скакал неплохо.
- Наверное, вы Локвуд, - произнес Гарри дрогнувшим голосом и протянул старику руку. Дед часто рассказывал ему про Локвуда, который сорок лет назад сопровождал полковника и юного виконта в походах Мальборо.
Ветеран был, по-видимому, сбит с толку ласковым жестом Гарри. Старый пес посмотрел на пришельца, а потом подковылял к нему и сунул морду между его колен.
- Я много о вас слышал, - продолжал молодой человек. - Но откуда вы знаете, как меня зовут?
- Говорят, будто я теперь плох стал, все позабываю, - улыбнувшись, ответил старик. - Ну, ведь не настолько же я память потерял. Давеча утром, как вы уехали, дочка меня спрашивает: "Папаша, а вы знаете, почему вы в черном?" А я ей отвечаю: "Как не знать! Милорд-то скончался. Говорят, закололи его по-подлому, и теперь виконтом у нас мистер Фрэнк, а мистер Гарри..." Погодите-ка! Что это с вами за день-то сделалось? И повыше вы стали, и волосы у вас другие... ну, только я-то вас все равно узнал... да...
Тут из дверей сторожки выпорхнула одна из девушек и сделала очень милый книксен.
- Дедушка иной раз заговаривается, - объяснила она, показывая себе на голову. - А ваша милость вроде бы слышали про Локвуда?
- А разве вы никогда не слышали про полковника Генри Эсмонда?
- Он служил капитаном, а потом майором в пехотном полку Уэбба, а я был при нем в двух кампаниях, вот как! - воскликнул Локвуд. - Верно я говорю, Понто?
- Про того полковника, который женился на виконтессе Рэйчел, маменьке покойного лорда? И поселился у индейцев? Про него-то мы слышали. И в нашей галерее висит его портрет - он сам его написал.
- Он поселился в Виргинии и умер там семь лет назад, а я его внук.
- Господи помилуй, да что вы говорите, ваша милость! Кожа-то ведь у вашей милости совсем белая, как у меня, - воскликнула Молли. - Слышите, дедушка? Его милость - внук полковника Эсмонда, который присылал вам табак, и его милость приехали сюда из самой Виргинии!
- Чтобы повидать вас, Локвуд, - сказал молодой человек. - И всю нашу семью. Я только вчера сошен на английскую землю и сразу поехал домой. Можно мне будет осмотреть дом, хотя все сейчас в отъезде?
Молли высказала предположение, что миссис Бейкер, конечно, позволит его милости осмотреть дом, и Гарри Уорингтон так уверенно прошел через двор, словно знал все закоулки замка - словно родился здесь, подумала Молли, которая последовала за ним в сопровождении мистера Гамбо, не скупившегося на самые любезные поклоны и комплименты.
^TГлава II,^U
в которой Гарри приходится платить за свой ужин
Внук полковника Эсмонда довольно долго звонил у дверей Каслвуда, дома своих предков, прежде чем на его призыв соблаговолили откликнуться. Когда же наконец дверь отворилась, то появившийся на пороге слуга с полным равнодушием отнесся к сообщению о том, что перед ним - родственник владельцев. Владельцы были в отъезде, и в их отсутствие Джона нисколько не интересовали их родственники, зато ему не терпелось вернуться в оконную нишу, где они с Томасом развлекались карточной игрой. Экономка была занята, - она готовила дом к приезду милорда и миледи, которых ожидали вечером. Гарри лишь с большим трудом удалось получить разрешение осмотреть гостиную миледи и картинную галерею, где действительно висел портрет его деда в кирасе и парике, точно такой же, как в их виргинском доме, и портрет его бабушки, в то время леди Каслвуд, в еще более старинном костюме эпохи Карла II - на ее обнаженную шею ниспадали прекрасные золотистые локоны, которые Гарри помнил только снежно-белыми. Однако хмурая экономка скоро оторвала Гарри от созерцания портретов. Господа вот-вот приедут. Ее сиятельство графиня, милорд, и его брат, и барышни, и баронесса, для которой надо приготовить парадную спальню. Какая баронесса? Да баронесса Бернштейн, тетенька барышень. Гарри вырвал листок из записной книжки, написал на нем свою фамилию и положил его на стол в передней. "Генри Эсмонд-Уорингтон, Каслвуд, Виргиния, прибыл в Англию вчера, остановился в "Трех Замках", в деревне". Лакеи прервали карточную игру и открыли перед ним дверь, чтобы получить "на чаек", а Гамбо покинул скамью у ворот, где он беседовал с Локвудом, - дряхлый привратник взял гинею, которую протянул ему Гарри, по-видимому, не сознавая, что это такое. В доме его предков доброжелательной улыбкой Гарри встретила только малютка Молли, и, уходя, он даже себе не хотел признаться в том, насколько он разочарован и какое тягостное впечатление произвело на него первое знакомство с замком. Здесь его должны были бы встретить по-другому! Да если бы кто-нибудь из них приехал к нему в Виргинию, будь господа дома или нет, гостя все равно ждал бы радушный прием - а он уходит из родового замка, чтобы есть яичницу с грудинкой в деревенской харчевне!