История Сэмюела Титмарша и знаменитого бриллианта Хоггарти

— Ну конечно, мы будем рады! — подхватила леди Фанни, захлопав в ладоши. — Ведь правда, бабушка? Покатаемся по Парку, а потом, если мистер Титмарш не откажется нас сопровождать, погуляем по Кенсингтонскому саду.
— Ничего подобного мы не сделаем, Фанни, — промолвила леди Джейн.
— А вот и сделаем! — пронзительным голосом воскликнула старая леди Бум. — Мне же до смерти хочется порасспросить его про его дядюшку и тринадцать теток. А вы так трещите, ну, сущие сороки, рта раскрыть не даете ни мне, ни моему молодому другу.
Леди Джейн пожала плечами и больше уже не произнесла ни слова. Леди Фанни, резвая, как котенок (ежели мне будет дозволено эдак выразиться об девице из аристократического семейства), засмеялась, вспыхнула, захихикала, — казалось, дурное настроение сестры очень ее веселит. А графиня принялась перемывать косточки тринадцати девицам Хоггарти, и вот мы уже въехали в Парк, а конца ее рассказам все не было видно.
Вы не поверите, сколько разных джентльменов верхами подъезжали к нам в Парке и беседовали с дамами. У каждого была припасена шуточка для леди Бум, которая, видно, была в своем роде оригиналка, поклон для леди Джейн и комплимент, особенно у молодых, для леди Фанни.
И хотя леди Фанни кланялась и краснела, как и подобает молодой девице, она, видно, думала об чем-то своем, ибо поминутно высовывалась из окошка кареты и нетерпеливо оглядывалась, словно в толпе всадников искала кого-то взглядом. Вот оно что, милая леди, уж я-то знаю, отчего это молоденькая хорошенькая барышня вдруг впадает в рассеянность и все будто кого-то ждет и едва отвечает на вопросы. Уж поверьте, Сэму Титмаршу хорошо известно, что обозначает это самое слово кто-то. Поглядевши на все эти ухищрения, я не мог не намекнуть леди Джейн, что понимаю, в чем тут дело.
— Сдается мне, барышня кого-то дожидается, — сказал я.
Тут у ней, в свой черед, лицо сделалось какое-то странное и она покраснела как маков цвет, но уже через минуту, добрая душа, поглядела на сестру, и обе уткнулись в платочки и засмеялись… Так засмеялись, будто я отпустил препотешную шутку.
— Il est charmant, votre monsieur  [2] — сказала леди Джейн старой графине.
Услыхав эти слова, я отвесил ей поклон и сказал:
— Madame, vous me faites beaucoup d'honneur  [3], - ибо я знал по-французски и обрадовался, что пришелся по душе этим любезным особам. — Я человек простой, сударыня, к лондонскому свету непривычен, но я очень даже чувствую вашу доброту — что вы эдак подобрали меня и прокатили в вашей распрекрасной карете.
В эту самую минуту к карете подскакал джентльмен на вороном коне, лицом бледный и с бородкой клинышком; по тому, как леди Фанни неприметно вздрогнула и в тот же миг отворотилась от окошка, я понял, что это он и есть, кого она ждала.
— Приветствую вас, леди Бум, — сказал он. — Я только что катался с неким господином, который едва не застрелился от любви к красавице графине Бум, было это в году… впрочем, неважно, в каком году.
— Уж не Килблейзес ли это? — спросила старая графиня. — Он очень мил, и я хоть сейчас готова с ним бежать. Или вы это про нашего очаровательного епископа? Когда он был капелланом у моего батюшки, я дала ему свой локон, и, скажу я вам, нелегкая была бы задача, пожелай я сейчас одарить кого-нибудь таким же знаком внимания.
— Помилуй бог, миледи! — удивился я. — Не может этого быть!
— А вот и может, милейший, — возразила она. — Между нами говоря, голова у меня лысая как коленка — вот хоть у Фанни спросите. Как же она, бедняжка, перепугалась, когда маленькая была: зашла ко мне в комнату, а я без парика!
— Надеюсь, леди Фанни оправилась от испуга, — сказал кто-то, взглянув сперва на нее, а потом уж на меня — да такими глазами, будто готов был меня съесть. И, поверите ли, леди Фанни только и сумела вымолвить:
— Да, милорд, благодарю вас.
И сказала она это с таким трепетом, вся залившись краской, совсем как мы отвечали в школе Вергилия, когда, бывало, не выучим урока.
Милорд, все еще испепеляя меня взглядом, пробормотал, что надеялся на место в карете леди Бум, ибо верховая езда его утомила; а леди Фанни в ответ пробормотала что-то насчет «бабушкиного доброго знакомого».
— Да уж скорее это твой добрый знакомый, — поправила леди Джейн, — мы только потому здесь и очутились, что Фанни непременно хотелось прокатить мистера Титмарша по Парку. Позвольте мне познакомить вас с мистером Титмаршем, граф Типтоф.
Однако же вместо того, чтобы, как и я, снять шляпу, его сиятельство проворчал, что готов подождать до другого раза, и тотчас ускакал на своем вороном коне. И чем это я его обидел, ума не приложу.
Но в тот день мне суждено было обижать всех мужчин подряд, ибо как вы думаете, кто подъехал к карете в скором времени? Сам достопочтенный Эдмунд Престон, один из министров его величества (как я знал доподлинно из календаря, висящего у нас в конторе) и супруг леди Джейн. Достопочтенный Эдмунд Престон сидел на приземистом сером жеребце, и был он так тучен и бледен, словно всю жизнь свою провел в четырех стенах.
— Кого это еще нелегкая принесла? — спросил он жену, хмуро глядя на нее и на меня.
— Это добрый знакомый бабушки и Джейн, — тотчас отозвалась леди Фанни с видом лукавым и проказливым и хитро поглядела на сестру, а та, в свой черед, казалось, была очень испугана и, не смея вымолвить ни слова, только умоляюще поглядела на нее.
— Да-да, — продолжала леди Фанни, — мистер Титмарш бабушке родня с материнской стороны, со стороны Хоггарти. Разве вы не встречались с семейством Хоггарти, когда ездили в Ирландию с лордом Бэгуигом, Эдмунд? Позвольте познакомить вас с бабушкиным родичем мистером Титмаршем. Мистер Титмарш, это мой зять, мистер Эдмунд Престон.
Тем временем леди Джейн изо всех сил нажимала кончиком башмака на ногу сестры, однако же маленькая плутовка будто и не замечала ничего, а я, слыхом не слыхавший про такое родство, не ведал, куда деваться от смущения. Но хитрая баловница знала свою бабку леди Бум куда лучше меня; ибо старая графиня, которая совсем недавно назвала своим родичем беднягу Гаса, видно, воображала, что целый свет состоит с нею в родстве.
— Да, — отозвалась она, — мы родня, и не такая уж дальняя. Бабушка Мика Хоггарти, Миллисент Брейди, родня моей тетки Таузер, это всякий знает; а как же: Децимус Брейди из Боллибрейди женился на Белл Свифт, кузине матери моей тетки Таузер, — нет-нет, милочка, она не из тех Свифтов, которые в родстве с настоятелем, он-то не бог весть какого рода. Да ведь это же все ясно, как день!
— Ну разумеется, бабушка, — со смехом отвечала леди Джейн, а достопочтенный джентльмен все ехал подле кареты мрачнее тучи.
— Да неужто вы не знаете семейство Хоггарти, Эдмунд!.. Тринадцать рыжих девиц… девять граций и четыре лишку, как их называл бедняга Кленбой. Бедняга Клен… он наш с вами родич, мистер Титмарш, он тоже был от меня без ума. Ну, теперь вспомнили, Эдмунд? Вспомнили? Помните — Бидди, Минни, Тидди, Уидди, Майзи, Гриззи, Полли, Долли и все остальные?
— К черту девиц Хоггарти, сударыня, — сказал достопочтенный джентльмен, да так решительно, что его серый конь взбрыкнул и чуть не сбросил седока.
Леди Джейн взвизгнула, леди Фанни рассмеялась, а старая леди Бум и ухом не повела.
— Поделом вам, сквернавец, будете в другой раз знать, как браниться!
— Может быть, вы сядете в карету, Эдмунд… мистер Престон, — с тревогой воскликнула его супруга.
— Ну разумеется, я сию минуту выйду, сударыня, — сказал я.
— Эка выдумал, — возразила леди Бум, — никуда вы не выйдете, это моя карета, а ежели мистеру Престону угодно браниться при даме в моих летах, эдак грубо и: мерзко браниться, да, да, грубо и мерзко, так с какой стати моим добрым знакомым из-за него беспокоиться. Пусть его едет на запятках, ежели хочет, а то пусть залезает сюда и втискивается между нами.