Сочинения Фильдинга
– В самом деле? Кто же он был, этот Морган-пруссак?
– Верзила гренадер, ваши вербовщики каким-то образом похитили его в Ганновере.
– Экие канальи! – удивился мой приятель. – И хватило же смелости завербовать англичанина!
– То-то и есть, что он ирландец, да такая расторопная голова, что где им против него! Сами посудите! Моргана, стало быть, схватили и зачислили в гвардию великанов, где он оказался на голову выше всех. Многие из верзил плакались на свою жизнь, на палочье, на бесконечные учения да на нищенскую плату; но Морган не принадлежал к ворчунам. «А по мне, – говорил он, – лучше раздобреть на берлинских харчах, нежели ходить в отрепье и подыхать с голоду в Типперэри!»
– А где это Типперэри? – поинтересовался мой спутник.
– То же самое спросили у Моргана его приятели. Типперэри – это чудесная провинция в Ирландии с главным городом Клонмелем, а это, скажу я вам, такая столица, что уступит только Лондону или Дублину, – не чета вашим континентальным городам! Морган сказал им, что родина его недалеко от этого города и что одно у него огорчение в нынешних счастливых обстоятельствах: братья его дома, поди, голодают, а ведь как славно бы им жилось на харчах его величества!
«Голову даю на отсечение, – сказал Морган сержанту, которому он все это выкладывал, – был бы здесь мой братец Бин, его бы тут же произвели в сержанты».
«А что, он до тебя дотянет?» – поинтересовался сержант.
«До меня? Сказали тоже! Да у нас в семье меня недоростком зовут. Нас шестеро братьев, не считая меня, но Бин выше всех вымахал. В чулках семь футов росту! Это так же верно, как то, что меня зовут Морган».
«А нельзя ли послать за твоими братьями и сманить их к нам?»
«Нет уж, и думать не могите! С тех пор как меня заграбастал один из ваших, они сержантов видеть не могут, – отвечал Морган. – Эх, и жалко же, что они не приедут. Представляю, каким великаном смотрел бы Бин в гренадерской шапке!»
Больше он ни слова не сказал про своих братьев, а только вздохнул, будто сожалея о их горькой участи. Сержант, однако, все доложил офицерам, а там дошло и до самого короля. Его величество такое взяло любопытство, что он согласился отпустить Моргана на родину, только бы тот доставил ему своих братьев-великанов и воротился в полк сам-седьмой.
– Что ж, они и вправду такие, как он описывал? – поинтересовался мой спутник. Я невольно посмеялся его наивности.
– Уж не думаете ли вы, – вскричал я, – что Морган воротился на службу? Держи карман шире! Ему лишь бы на свободу вырваться! На деньги, что ему дали для всей оравы, он купил себе в Типперэри славную ферму, да и зажил припеваючи, он на этой истории заработал побольше ваших вербовщиков.
Прусский капитан от души посмеялся рассказу и заметил, что англичане всему свету известны как дошлая нация, однако согласился с моей поправкой, что ирландцы, пожалуй, будут похитрей англичан. Мы продолжали путешествие, весьма довольные друг другом, так как и у него нашлось, что порассказать из событий этой войны, – о храбрости и дальновидности Фридриха, о тысяче случаев, когда король был на волосок от смерти, о его победах и поражениях, не менее почетных, чем победы. Сейчас, на правах джентльмена, я с удовольствием слушал эти басни, а между тем всего три недели назад я был во власти совсем других чувств, описанных в конце предыдущей главы. Тогда я еще помнил, что слава достается генералу, а бедняге солдату выпадают лишь палки да оскорбления.
– Кстати, кому вы везете депеши? – спросил меня офицер.
Опять каверзный вопрос, на который я ответил наобум:
– Генералу Роллсу. – Я видел генерала прошлый год, и это было первое имя, пришедшее мне в голову. Мой друг вполне им удовлетворился; мы продолжали тише путешествие до захода солнца и, так как лошади наши устали, решили сделать привал.
– Вот славная гостиница, – сказал капитан, когда мы подъехали к дому, стоявшему, как мне показалось, в одиноком, глухом месте.
– Она, может быть, хороша для Германии, но вряд ли придется по вкусу старой Ирландии, – возразил я. – В какой-нибудь лиге отсюда Корбах. Доедемте лучше до Корбаха.
– А вам не хочется увидеть первую красавицу в Европе? – спросил офицер. – Ага, вы шалун, как я погляжу, вам не устоять перед этим доводом!
И действительно, этот довод всегда действовал на меня неотразимо, в чем я охотно признаюсь.
– Здешний хозяин богатый фермер, – пояснил мне капитан, – гостиницу он держит так, между прочим.
И в самом деле, это место скорее походило на ферму, чем на странноприимный дом. Мы вошли в большие ворота и попали в обширный двор, обнесенный высокой каменной оградой, в глубине его высилось мрачное покосившееся здание. Во дворе стояло два фургона, лошади были выпряжены и жевали свой корм тут же под навесом; несколько человек слонялось взад и вперед, среди них два сержанта в прусской форме, они отдали моему капитану честь. Я счел это обычной формальностью, но чем-то жутким и отталкивающим веяло от гостиницы, и я заметил, что люди, открывшие ворота, тотчас же захлопнули их за нами. В этой местности неспокойно, пояснил мне капитан, повсюду рыщут отряды французской конницы, а с этими злодеями держи ухо востро.
Как только сержанты взяли у нас лошадей, мы пошли в дом ужинать. Одному из них капитан поручил отнести ко мне в комнату мой дорожный саквояж, и я обещал молодцу рюмку шнапса за его труды.
Старая карга, прислуживавшая за столом вместо очаровательного создания, которое я ожидал увидеть, принесла нам яичницу с беконом.
– Угощение более чем скудное, – посмеялся капитан, – но солдат и не с таким мирится.
С величайшей обстоятельностью он снял шляпу и перчатки, отстегнул портупею с саблей и уселся за стол. А тогда и я, чтобы не уступить ему в учтивости, снял оружие и сложил его туда же, на старый комод.
Старуха принесла нам прекислого вина, и этот вырви-глаз вместе с ее пакостной рожей сразу испортили мне настроение.
– А где же обещанная красотка? – спросил, я, как только карга скрылась за дверью.
– И-и, пустое! – рассмеялся капитан, пронизывая меня пристальным взглядом. – Считайте это шуткой. Я устал, мне не хотелось ехать дальше. По части прекрасного пола лучше этой женщины тут не найдешь. И ежели она вас не прельщает, придется вам, мой друг, подождать до другого случая.
Эти слова мне и вовсе не понравились.
– Клянусь честью, сударь, – сказал я, напружившись, – вы поступили весьма неучтиво.
– Я поступил, как считал нужным! – отпарировал капитан.
– Сэр, – вскричал я, – вы забываетесь, я британский офицер!
– Вздор и вранье! – заорал мой спутник. – Вы дезертир! Вы самозванец, сэр! Уже три часа, как я вас разгадал. Вы и вчера были мне подозрительны. Мои люди донесли мне, что из Варбурга сбежал солдат, и я был уверен, что это вы. Ваши враки и все ваши благоглупости окончательно меня убедили. Вы говорите, что везете депеши генералу, которого уже десять месяцев нет в живых. У вас дядя посол, а вы даже имени его не знаете. Согласны вы взять задаток и поступить к нам на службу или предпочитаете быть выданным вашему начальству?
– Ни то, ни другое! – воскликнул я и с проворством тигра бросился на него. Но противник мой был начеку. Он выхватил из карманов пару пистолетов, выпустил заряд в воздух и вскричал, стоя по другую сторону стола и следя за каждым моим движением:
– Ни с места, или я размозжу тебе череп!
В ту же минуту дверь распахнулась, и в комнату ворвались давешние сержанты, держа наперевес мушкеты с примкнутыми штыками.
Игра была кончена. Я бросил нож, которым было вооружился, так как старая карга, подав нам вина, унесла мою саблю.
– Я вступаю добровольно, – сказал я.
– Ну вот, давно бы так, голубчик! А как прикажете вас записать?
– Пишите Редмонд Барри из Балли Барри, – сказал я надменно, – потомок ирландских королей!
– Случалось мне навещать ирландскую бригаду Роша, – сказал вербовщик с усмешкой, – я подбивал там кое-кого из вашей братии перейти к нам, и чуть ли не все они были потомками ирландских королей.