Творчество; Воспоминания; Библиографические разыскания

Часть 43 из 127 Информация о книге

"Что ты, что ты! - И слезинку царедворцы жмут из глаз.
Ты могуч, как дуб. С полвека проживешь еще меж нас".
Но, воздевши длань, епископ испускает грозный рев:
"Как с полвека? Видно, канцлер, ум твой нынче нездоров:
Люди сто веков живали - жить Кануту сто веков.
Девять сотен насчитали Енох, Лемах, Каинан,
Так неужто же владыке меньший срок судьбою дан?"
"Больший, больший! - мямлит канцлер, в страхе горбя гордый стан.
"Умереть - ему? - Епископ мечет пламя из очей,
От тебя не ждал я, канцлер, столь кощунственных речей:
Хоть и omnibus communis, он - избранник средь людей.
Дар чудесный исцеленья небом дан ему в удел:
Прокаженного лишь тронет - тот уже и чист, и цел.
Он и мертвых воскрешал бы, если б только захотел!
Иудейский вождь однажды солнца бег остановил,
И, пока врагов разил он, месяц неподвижен был:
Повторить такое чудо у Канута хватит сил".
"Значит, солнце подчинится моему приказу "стой!"?
Вопросил Канут. - И властен я над бледною луной?
Значит, должен, усмирившись, мне покорствовать прибой!
Так или нет? Признать готов ли власть мою морской простор?"
"Все твое, - твердит епископ, - суша, море, звездный хор".
И кричит Канут: "Ни с места! - в бездну вод вперяя взор.
Коль моя стопа монаршья попирала этот брег,
Для тебя, прибой, священен и запретен он навек.
Прекрати же, раб мятежный, свой кощунственный набег!"
Но ревет осатанело океан, валы бегут,
С диким воем брег песчаный приступом они берут.
Отступает свита, канцлер, и епископ, и Канут.
С той поры речам холопским положил Канут конец.
И в ларец бесценный запер он монарший свой венец,
Ибо люди все ничтожны, а велик один творец.
Нет давным-давно Канута, но бессмертен раб и льстец.
Пер. Э. Линецкой
МОЯ НОРА (1842)
Одна в тени густых ветвей
В бостонских дебрях много дней...
Забыть не в силах я о ней.
Родная Нора!
Слеза туманит ясный взор,
Украшен жемчугом убор,
И шлет нежнейший мне укор
Голубка Нора.
А я? Где я? Моя любовь,
К терпенью сердце приготовь:
Сидишь в тени, а я ведь вновь...
Стою я, Нора!
Здесь баронет и коронет,
Роз и свечей слепящий свет;
Английской знати лучший цвет...
Взгляни же, Нора!
Здесь родовитости парад.
Идут... танцуют... говорят...
На твой весьма похож тот взгляд,
Мой ангел, Нора!
Помедлила... взглянула вдаль...
Заметила мою печаль...
О, ей меня, конечно, жаль!
Как мило, Нора!
Она собою хороша:
Во взгляде - страсть, огонь, душа!..
Смотрю, не веря, не дыша:
Как ты, о Нора!
Она не ходит, а скользит,
Посмотрит - наповал сразит,
А бюст лебяжий пух затмит...
Как твой, о Нора!
О Эмили! Ведь образ твой
Ниспослан мне самой судьбой,
И я навек пленен тобой...
Тобой и Норой!
Пер. Е. Печерской
ЭТЕЛЬРЕД, КОРОЛЬ АНГЛИЙСКИЙ,
"МОРНИНГ ПОСТ"
ЧИТАТЬ ИЗВОЛЯЩИЙ (1842)
Сидел король английский, могучий Этельред,
И, чаем запивая, на завтрак ел омлет,
Он ел омлет и шелестел страницами газет.
И в "Морнинг пост" прочел он, что в Маргете туман
И что туда двадцатого приплыл, неждан-незван,
Датчанин Свен с пехотою и конницей датчан.
Король хихикнул: "Он паяц, я это знал всегда,
А Маргет для паяца - местечко хоть куда".
"Ох, - молвил канцлер, - как бы он не прискакал сюда!"
Загоготал тут шут Витфрид: "Ах, ах, какой герой!
Он заяц, а не волк морской, датчанин твой лихой!"
Но канцлер, муж мудрый, лишь покачал головой.
"Пускай прискачет, - рек король, разжевывая корку,
В земле английской припасем мы для зайчишки норку".
"Ох, - молвил канцлер, - как бы он тебе не задал порку.
Бог знает, - канцлер продолжал, - останемся мы живы ли.
Немедля к Свену-королю герольду ехать ты вели:
Нет в Маргете, так в Рамсгете пусть ищет или в Тиволи".
И взял герольд тотчас же билет на пароход,
И в Маргете стал спрашивать он весь честной народ:
"Скажите, люди добрые, где Свен-король живет?"
А Свен меж тем пошел гулять на брег морской песчаный.
Шагал он, вслушиваяь в гул прибоя неустанный.
Шагал он в желтых шлепанцах со всей своей охраной.
"Уехать мне, - так Свен сказал, - нельзя: течет мой бот".
Герольд в ответ: "Перевезет тебя английский флот".
"Я не желаю уезжать", - упрямо молвил тот.
Пер. Э. Линецкой
КОЛОКОЛА МИНАРЕТА (1843)
Диги-дон, диги-дон,
В свете звезд и луны
Ветерку вторит в тон
Звук гитарной струны.
Над рекой голубой
Он струится, за ним
Устремляюсь душой:
Знаю - там мой Селим.
Диги-дон, диги-дон!
Слаще музыки нет!
Колокольный трезвон
Шлет в ответ минарет.
Пер. А. Васильчикова
О, ПРИХОДИ ПОД БУК (1843)
О, приходи под бук,
Нет ни души вокруг,
Будем бродить, мой друг,
Под луной, милый мой, милый мой.
Трепетны на весу,
Листья хранят росу.
Будем бродить в лесу
Мы с тобой, милый мой, милый мой!
Лес полон тайны весь:
Что там во тьме, бог весть!
Только мой Альберт здесь,
Здесь со мной, милый мой, милый мой.
Благославляю бук,
Лес и цветы вокруг!
Я не боюсь: мой друг
Здесь со мной! Милый мой, милый мой!
Пер. А. Васильчикова
РОЗА ФЛОРЫ (1844)
У Брейдской башни, средь всех невзрачных
Один завидный мне мил _цвиток_,
Есть в замке Брейди красотка леди,
(Но как люблю я - вам невдомек);
Ей имя Нора. Богиня Флора
Дарит ей розу, любви залог.
И молвит Флора: "О леди Нора,
У Брейдской башни _цвиточков_ тьма,
Семь дев я знаю, но ты, восьмая,
Мужчин в округе свела с ума,
Ирландский остров, на зависть сестрам,
Твою _взлилеял_ красу весьма!
Сравню ль с _цвиточком_? Столь алым щечкам,
Должно быть, роза ссудила свой
Румянец нежный и безмятежный,
А взор - фиалки синей с _лехвой!_
И нету спора, что эта Нора
Затмит _лилею_ красой живой!
"Пойдем-ка, Нора, - взывает Флора,
Туда, где бедный грустит юнец,
То некий местный поэт безвестный,
Но вам известный младой певец;
То Редмонд Барри, с ним, юным в паре,
Пойти б вам стоило под _винец_!"

Перейти к странице:

Предыдущая страница

Следующая страница