Подельник эпохи: Леонид Леонов

Как он выглядел, можно понять по сохранившемуся с той поры приказу о форме одежды по Артиллерийской школе. За неимением собственно русского обмундирования одеты юнкера были во всё британское; фуражка с кокардою; на погонах шифровка «А. Ш.», над ней – артиллерийский спецзнак, по краям погон – золотой галун.
Бывшие с Леоновым в одном призыве Борис Благонадеждин и Дмитрий Васильев затерялись в кровавой сутолоке и бездорожье Гражданской войны, а ведь оказались бы интересны их рассказы о том, каким был тогда Леонид, как учился, что говорил другим юнкерам…
Долго пользоваться английским пайком, а также положенным им денежным довольствием (из расчета 100 рублей в месяц) Леонову и его товарищам по обучению в Артиллерийской школе не пришлось.
Уже 10 июня 1919 года был выпущен Приказ по Управлению Архангельского уездного коменданта № 161: «Убывших по месту службы юнкеров артиллерийской школы Северной области Бориса Благонадеждина, Дмитрия Васильева и Леонида Леонова исключить с английского пайка при сборном пункте с сего числа».
На фронт Леонова, судя по всему, пока не отправляют: он определен в Интендантский отдел Северного фронта. Но публиковаться как журналист Леонид больше не будет – теперь он офицер, и у него полно иных забот; последняя его статья в «Северном дне» выходит 31 мая 1919 года.
27 мая, накануне девятнадцатилетия Леонова, а затем 10 июня, в день его убытия на службу, жители Архангельска встречали два больших отряда английских солдат и офицеров. Город украсили союзными флагами. На Соборной улице вблизи речного спуска, недалеко от памятника Петру Великому, воздвигли высокую арку с надписью: “Welcome!”. Собралось все правительство, было если не радостно, то шумно. В который раз казалось, что не все еще потеряно…
В городе прошел бал, и либо в этот раз, либо в следующий Леонид познакомился и танцевал с Ксенией Гемп, будущей создательницей словаря поморских слов. Она была старше Леонова на пять лет и, к слову сказать, еще в 1912 году танцевала с Георгием Седовым, чье судно «Святой Фока» вышло в августе того года из Архангельска к Северному полюсу – откуда мужественный путешественник не вернулся.
Ни на какую романтическую историю намекать не будем – Ксения уже год как была замужем.
 
«Кто нас там ждет?»
 
С начала 1919 года в городе была фактически установлена новая власть: генерал-губернатором Северной области стал генерал-лейтенант Евгений Карлович Миллер. В июне того же года он был назначен главнокомандующим всеми сухопутными и морскими вооруженными силами на Северном фронте.
Миллер спешно пытался пополнить и реорганизовать армию, но и ему мало что удавалось.
Когда спустя девять лет Леонов будет работать над повестью «Белая ночь», он нисколько не погрешит против истины, описывая разложение воинства Севера. Любопытно, что никто впоследствии не задался вопросом, откуда Леонов столь хорошо знал быт белого офицерства. Видимо, предполагалось и интуитивное, и на основании документов проникновение писателя в материал. Но всё объяснялось куда проще: произведенный в прапорщики Леонид Леонов наблюдал всё своими глазами.
С каждой неделей белое офицерство все более впадало в состояние будто бы лихорадки: проводило время в ресторанах и частных притонах, пило, играло в карты, большинство избегало отправки на фронт, и Леонид Леонов тут не был исключением. Возможно, сыграла свою роль некоторая близость к структурам власти его отца, не только редактора крупной Архангельской газеты, но и главы Общества помощи воинам Северного фронта.
Генерал-губернатор Миллер один за другим выпускал приказы о необходимости «блюсти честь погон и бережно охранять их от малейшего пятна», в связи с тем, что «случаи злоупотребления спиртным военными и появления их в нетрезвом виде на улице и в иных публичных местах» стали постоянными.
Еженедельно по нескольку офицеров разжаловали в рядовые, но атмосфера в армии оставалась никуда не годной. Удручали все чаще распространявшиеся слухи о скором уходе «союзников». Становилось очевидным, что большинство населения в своих симпатиях вновь склоняется на сторону большевиков.
«Самой природе, видно, отныне вменялась в обязанность грусть, – так описывал позже Леонид Леонов некий захваченный „союзниками“ город Няндорск в повести „Белая ночь“. – Зелень полиняла, светило затмилось, а ветер поволок с севера караваны облаков. В опустелых улицах стало тревожно и пыльно, собаки сидели на цепях, а дети точно вымерли».
Проанализировав состояние Белой армии, характеризовавшееся не только пьянством и разгулом, но и неустанным массовым дезертирством солдат и офицеров фронтовых частей, «союзники» принимают решение оставить Север и 18 сентября 1919 года начинают отводить свои отряды с передовых позиций.
Леонов в эти дни находится в Архангельске и даже посещает выставку литературно-художественного кружка «Парнас», о чем 14 сентября, после долгого перерыва в журналистской деятельности, публикует рецензию в эсеровской газете «Возрождение Севера», уже позволявшей себе, между прочим, жесткую критику Белой армии.
В течение всего недели «союзники» собрались и загрузились.
Накануне отплытия на глазах у жителей города «союзниками» были затоплены оставшиеся аэропланы, автомобили, обмундирование и даже консервы – «чтоб не досталось большевикам». Кто после такого жеста мог поверить в жизнеспособность остающейся русской армии! Исход Белого дела на Севере был предрешен.
Британцы предложили место на пароходе и Максиму Леоновичу Леонову: он до последнего относился к «союзникам» более чем лояльно.
Предлагали, впрочем, уехать не только Леонову-старшему: весь город был увешан красочными объявлениями о возможности покинуть Россию. Кто-то действительно уезжал, но далеко не все.
Пароходы уходили с большим количеством пустых мест, вспоминали свидетели тех событий, так как воспользоваться советом эвакуироваться могли только или люди со средствами, могущие рассчитывать устроиться за границей, или те, кто имел интересы на Юге и в новообразовавшихся окраинных государствах; средний же обыватель, связанный с Архангельском своей служебной или частной деятельностью, хотя и трепетал за свою судьбу, мог только с завистью смотреть на отъезд счастливчиков.
27 сентября 1919 года корабли «союзников» ушли с рейда Архангельска. Всего в период с лета по осень 1919 года Архангельск покинули 39 285 иностранных солдат и 3047 офицеров. В это же время за границу уехали 6535 жителей Севера.
Тогда состоялся разговор Максима Леоновича с сыном.
Леонид Леонов много лет спустя пересказывал своей дочери Наталье смысл той печальной беседы.
– Как жить? Что делать? – спросил отец. – Поедем, сын?
– Кто нас там ждет? – ответил Леонид. – Никто! А нищенствовать можно и здесь…
Мы позволим себе несколько усомниться в этой истории: осенью Леонов не мог уехать – он был кадровым военным.
Руководство Северной армией еще надеялось на чудесное изменение ситуации, например, на соединение с частями Колчака.
В Архангельске вновь было объявлено военное положение. На перекрестках города были установлены пулеметы, расчетам было приказано в случае выступления рабочих стрелять.
В городе теперь уже новая власть начала экспроприировать имущество провинившихся или неблагонадежных лиц.
В преддверии готовящегося по всему фронту наступления проводится новый срочный призыв и реорганизация частей.
Приказом № 462 от 27 декабря 1919 года прапорщик Леонид Леонов переведен в Четвертый Северный полк.
Вскоре он в рядах только что сформированного пополнения отправляется в расположение полка.
 
Исход
 
Леонов никогда позже не проявлял признаков некой душевной экзальтации, и у нас нет оснований предполагать, что в те дни он, видя все происходящее, мог верить в победу Белой армии.
Изголодавший, растерянный Север, каждый десятый житель которого за полтора года оккупации был пропущен «союзниками» и новой властью через концентрационные лагеря, находился словно в полубреду.