Лесная невеста. Проклятие Дивины
– Откуда мне знать? Я оттуда прямо сюда. Он там еще оставался.
– Не знаешь! – с презрением глядя на брата, отчеканила Избрана. – Не знаешь, что с твоим городом делается! Да если у нас такие все князья, как ты, то вас не только я, а любая баба побьет!
– Ну, короче, сама воюй! – Красный от досады Буяр поднялся и махнул шапкой. – Без меня, короче….
Из-за суеты и беспорядка, возникших с приездом Буяровой дружины, выступление пришлось отложить. О внезапном появлении Зимобора Избрана велела никому не рассказывать, пытаясь оттянуть то, что сама невольно уже начала считать неизбежным. Предсказание Громана сбывалось на глазах, но Избрана не желала с этим мириться. После всего, что уже произошло, возвращение старшего из братьев, да еще со Столпомеровыми полками за спиной, означало ее гибель. Убить ее Зимобор не убьет, в это она не верила, но как будет жить, лишившись власти, не могла и думать. Такого позора ей не перенести.
В честь приезда княжича затеялся пир, воеводы раздобыли пива, местные бабы нанесли пирогов из муки пополам со всякими кореньями и сосновой корой. Избрана какое-то время посидела в обчине, вот только сделать веселое лицо ей оказалось не по силам.
* * *Утром дружина была готова к выступлению еще до рассвета. Лица выглядели помятыми, но вполне трезвыми. Секач и Красовит намекали княгине, что ей лучше остаться и здесь ждать от них вестей, но она коротко мотнула головой. Сидеть и ждать в бездействии и неизвестности было хуже смерти.
Зеркало Избрана взяла с собой. Оно уже стало казаться ей чем-то вроде оберега.
Около полудня небольшой дозор, один из тех, что рассылались вперед и по сторонам следования войска, вернулся с известием, что полотеские полки замечены поблизости.
– Сотни четыре людей, – рассказывали дозорные. – Столпомер, видно, следом идет.
– Пусть идет! – мрачно произнес Красовит. – Как дойдет, так передового полка своего не найдет! Четыре сотни! Да я его и один…
– Один ты в отхожий чулан ходи! – грубо оборвал его Секач, и сейчас Избрана, как ни мало любила воеводу, полностью одобрила его ответ. – А на Столпомера пойдем все вместе! Давай, труби!
Заснеженная река, по которой двигалось войско, вывела смолян на довольно широкую луговину, окруженную лесом. Это было единственное подходящее для битвы место, поскольку дальше тянулись сплошные дебри. Войско остановилось, воеводы принялись равнять ряды, распоряжаться. Красовит и Секач спорили, надо ли пройти вперед на случай, если полочане испугаются и не захотят показываться на открытое пространство. Избрана старалась прислушиваться к их спору, но не вмешивалась. Еще девочкой она любила слушать, как отец обсуждал с дружиной ратные дела, и на словах понимала все очень хорошо. Сторожевой полк, передовой полк, «стена», засадный полк… Вот только как всем этим распоряжаться, когда все твои полки собраны на не слишком широкой луговине, где люди и кони вязнут в снегу, а вокруг лес, в котором ничего не видно? Пусть уж Секач сам делает, как считает нужным.
– Да надо пеших вперед пустить, пусть снег вытопчут, а потом уж конных! – долетало от кучки воевод.
– Ну, давай я его обойду! Обожмем и задавим! А то он в лес отступит, и поминай как звали! Ну, я его зажму! – твердил Красовит.
Секач ответил со своей обычной грубой прямотой, и Избрана отвернулась, будто ничего не слышала. Впрочем, на нее никто сейчас не смотрел. «Видишь? – вдруг подумала она, мысленно обращаясь к зеркалу, а имея в виду Зимобора. – Вот они тут что творят. А все ты!»
Из перелеска послышался звук боевого рога. Полочане, не устрашенные численным превосходством смолян, собирались принять бой. Впрочем, это никого не удивило: на их месте смоляне поступили бы так же, а давние противники обвиняли друг друга в чем угодно, но только не в трусости.
– Ты бы отошла, княгиня. – Благовид, все с тем же добродушным лицом, которого не мог изменить даже шлем, тронул Избрану за локоть. – А то еще стрельнет какой-нибудь чурбан…
Избрана не ощущала в себе глупого желания скакать впереди полков с тяжеленным мечом в руке, поэтому кивнула и направила коня назад, к опушке. Войско уже выдвинулось, на истоптанном снегу вокруг нее осталась только дружина Хедина.
– Ей, крутолобые! – весело кричал спереди какой-то кметь из Красовитовой дружины. – Что отстали? Потом добычу делить не пустим!
Варяги на этот раз предпочли сделать вид, что не поняли. А Избрана сердито поджала губы: добычу еще добыть надо!
Из-за рощи показалось полотеское войско. Несколько десятков человек неровной и не слишком грозной толпой, неуклюже переваливаясь в снегу, выкатились на открытое место, и Избрана все не могла убедить саму себя, что это – начало настоящей битвы.
Секач крикнул, в полочан полетели стрелы. Те вскинули щиты и ускорили шаг. За спинами передних появлялись все новые и новые фигуры, по примятому снегу бежать было легче, и казалось, что там, за лесом, сорвалась какая-то лавина и теперь эти фигурки в шлемах и со щитами будут катиться и катиться, бесконечные, как речные волны… На открытом месте перед рощей их уже было много, все выглядели одинаковыми и проворными, как муравьи. Избране стало жутко, захотелось немедленно остановить все это.
Вперед выехал всадник со щитом, поднял руку и замахал еловой веткой.
– Секач, назад! – закричала Избрана, боясь, что ее уже не услышат. – Узнай, что ему надо! Кто это?
Секач опять заорал. Не так уж он был глуп и кровожаден, чтобы слепо стремиться в драку.
– Тише, тише! Дайте послушать! – раздалось со всех сторон.
Оба войска, усмиренные воеводами, приостановились двумя неровными темными массами. Избрана снова выехала вперед. Два варяга прикрывали ее щитами на всякий случай.
Всадник приблизился. До него было всего шагов двадцать. У Избраны что-то оборвалось в груди и внутри все похолодело. В отличие от Буяра, она была подготовлена к встрече. Она ждала его, не хотела верить слухам, но против воли ждала, что он появится, – и вот он появился! Еще не видя лица под варяжским шлемом, она узнавала фигуру, рост, посадку в седле. Ее обуревало сразу множество чувств. Глупая радость, для нее самой неожиданная – только теперь она поняла, как жутко и больно было думать, что ее старший брат мертв. И сразу же негодование, возмущение, яростная решимость отстаивать свое право – ведь он пришел, чтобы отнять у нее власть, почет, может быть, саму свободу! И вся эта смесь добрых и злых чувств вызвала такую бурю в душе, что на глазах Избраны выступили слезы. Слезы мешали видеть, и она совсем не по-княжески вытерла их рукавом шубы. Гладкий шелк, которым была покрыта шуба, не стер, а только размазал слезы, оставив на щеках мокрые холодные дорожки, но Избрана этого не замечала – все ее чувства были прикованы к всаднику в варяжском шлеме, в кольчуге с каемкой из медных колец, в стегаче из бурой кожи. Вещи все были незнакомые, но это был он. Ее брат Зимобор.
Он тоже увидел сестру и направил коня в ее сторону. Они остановились друг против друга, на расстоянии в десяток шагов. Так, должно быть, в начале времен Перун со своим огненным войском стоял напротив Марены, своей сестры и соперницы, за которой вытянулось черной стеной войско мертвых. Избрана вовсе не походила на Марену – в шубе, покрытой ярким алым шелком, с длинной косой, что серебряной рекой стекала из-под платка тонкой белой шерсти, она была так красива на своей гнедой кобыле, чья сбруя блестела позолоченными накладками, что любой принял бы ее за невесту, приехавшую к жениху.
Но тот, кто стоял напротив, не был похож на жениха. Вороной конь, простое оружие и снаряжение, как у обычного кметя, – все это так не сочеталось с ярким обликом Избраны, что само противоречие несло угрозу. Казалось, они такие разные, что им двоим нет места на земле.
Всадник пристроил еловую лапу перед седлом, расстегнул шлем и снял его вместе с подшлемником. По передним рядам смолянского войска пробежал гул.
– Здравствуйте, смоляне, Кривовы внуки! – Зимобор поклонился, сидя в седле, и пятерней зачесал назад отросшие кудри, чтобы всем было хорошо видно его лицо. – Узнали меня? Это я, Зимобор, Велеборов сын. Я вернулся.