Тени сна
– До того.
– Тогда зачем было громить?
Улыбка внезапно исчезла с лица портье, и он внимательно посмотрел в глаза Гюнтеру.
– Просто жители Таунда очень любят старину и свой город, гирр Шлей, – проговорил он.
Тут же улыбка вновь заиграла на его губах, а взгляду вернулась приветливость радушного хозяина.
– Ваш номер угловой, на втором этаже, слева по коридору. Я сейчас позвоню горничной, она приготовит постель. Можете заказать ей завтрак, его доставят из соседнего ресторанчика. Наценка – десять процентов.
Гюнтеру захотелось расшаркаться, как на аудиенции, – столь вежливо ему дали понять, что разговор окончен. Прямо министр внешних сношений за конторкой портье. Он кивнул и, так и не рискнув опустить ключ в карман, поднял чемодан и направился к лестнице. Спиной он почувствовал, как портье снова пододвинул к себе книгу и раскрыл её. Судя по обложке, книга не относилась к развлекательному чтиву, типа детектива, хорошо разгоняющего сон во время ночного дежурства. Кожаный переплёт – местами поеденный мышами и временем, с практически стёртым серебряным тиснением, из которого Гюнтер скорее разгадал, чем разобрал, изображение креста, – наводил на мысль о монастырских библиотеках, инкунабулах, прикованных к стеллажам пудовыми цепями, монахах-переписчиках и о средневековых наказаниях за порчу или кражу библиотечного имущества, начиная с денежных штрафов и заканчивая отчленением различных частей тела, в том числе и головы. Исходя из состояния книги, портье заслуживал последнего.
Гостиница действительно оказалась древним сооружением, и портье не обязательно было это уточнять. Без всякой помпезности и откровенной подделки под средневековье – никаких гобеленов, сочащихся сыростью стен и прочих атрибутов. Сплошное дерево – целый лес прямых квадратных стоек, торчащие из стен концы балок, перекрытия крест-накрест, дощатый настил полов. Скудный свет редких электрических светильников, отражаясь от потемневшего дерева, создавал загадочный золотистый полумрак, как на картинах старых мастеров. Единственное сходство между мотелем и гостиницей – это скрип ступеней. Но если в мотеле ступени заходились визгом специально высушенного дерева, то здесь они стонали ревматической болью времени. Играя на пристрастии обывателя к старине, хозяин гостиницы заодно экономил на ремонте и электричестве.
Пройдя по коридору второго этажа мимо многочисленных закутков и небольших коридорчиков перед дверьми номеров, в последней из ниш, как раз напротив своего номера, Гюнтер увидел застеклённый шкаф пожарного крана и висевший рядом огнетушитель.
«Надо понимать, это вместо рыцарских доспехов, – усмехнувшись, подумал он. – Или против ревностных поборников радикальных гигиенических мер».
Дверь комнаты была приоткрыта, он толкнул её рукой и от неожиданности застыл на пороге. Похоже, то, что он увидел в комнате, грозило стать для него дежурной картинкой местных гостиниц. Спиной к двери, нагнувшись над кроватью, маленькая горничная, копия прислуги из «Охотничьего застолья», заправляла постель.
Флиртовать почему-то не хотелось, но он всё же осторожно, чтобы не шуметь, поставил чемодан у стены, а сам, как в мотеле, прислонился спиной к филёнке и уставился на ноги горничной. Чутьё, конечно, у женщин удивительное. Продолжая заправлять постель, она повернула голову.
– Нравятся? – спросила она игриво и, подбив подушку к изголовью, плечами поддёрнула миниплатье так, что оголила практически все колготки.
Гюнтер окаменел. Горничная оказалась точной копией прислуги из мотеля. Вплоть до лица и голоса.
Горничная выпрямилась и повернулась, кокетливо прищурив глаза. Но, натолкнувшись на застывший взгляд Гюнтера, сразу потускнела и приобрела сугубо деловой вид. В руках вышколено быстро появились блокнот и ручка.
– Завтракать будете?
Гюнтер молча смотрел на горничную. Мистика какая-то. Если бы не обстановка номера, можно было предположить, что он по какому-то заколдованному кругу вернулся в мотель.
– Так вы будете заказывать, или нет? – передёрнула плечами горничная. Под его взглядом она явно чувствовала себя неуютно.
Гюнтер встряхнулся, отгоняя наваждение.
– На завтрак у вас бушедорский салат, не так ли? – севшим голосом спросил он.
Горничная недоумённо повела бровями.
– Если вы так хотите…
И вдруг в её глазах заиграли весёлые искорки, и она от души рассмеялась.
– А я-то думаю, чего он как кукла деревянная? Бушедорский салат!.. Сестричка его в мотеле кормила!
«Сестричка? – не понял Гюнтер. – Какая сестричка? – И тут до него дошло. – Близнецы! Господи, как всё просто».
Он захохотал вместе с горничной.
– Отшила?! – давясь смехом, воскликнула она.
От смеха Гюнтер не смог ответить и только махнул рукой.
– С неё станется… Не ты первый!
Наконец они перестали смеяться и только весело смотрели друг на друга.
– Тебя как зовут? – спросил Гюнтер.
– Линда… – Горничная подмигнула. – Ну, так что будешь заказывать?
– Спасибо, но завтракать здесь я не буду, – всё ещё улыбаясь, проговорил он. – А вот ужинать я хочу в номере…
Гюнтер склонил голову набок и прищурился.
– … С тобой.
Горничная фыркнула и ловко проскользнула мимо него из номера. И уже там, повернувшись, снова подмигнула и быстро застучала каблучками по коридору.
– Газеты мне принеси! – бросил вдогонку Гюнтер.
Так и не дождавшись ответа, он закрыл дверь и осмотрелся. Судя по мебели, ему достались апартаменты принца Уэстского: массивный письменный стол у окна, наполовину задёрнутого тяжёлыми непроницаемыми шторами багрового бархата, два огромных царственных кресла, журнальный столик с витыми ножками, большой резной шкаф, вызывавший почему-то ощущение, что в толще его дубовых стенок усердно трудятся древоточцы. Но наибольшее впечатление производила кровать, занимавшая чуть ли не половину номера, – гигантская, с розовым шёлковым балдахином и свисающими золотыми кистями.
Первым делом Гюнтер сильнее раздёрнул шторы. Из окна открывался вид на площадь, крышу соседнего дома и переулок, в который прямо под окном вползала, закончив работу, уборочная машина. По мокрой брусчатке площади прогуливалось несколько голубей; один из них нагло топтался на крыше «бьюика». Гюнтер распахнул створки окна, и тотчас с широкого карниза, шумно хлопая крыльями, сорвалась стая голубей. Вспугнутый с «бьюика» голубь оставил на крыше метку помёта и спланировал на мостовую. И тут же на противоположном конце площади часы на ратуше стали бить семь утра.
Гюнтер раскрыл дверцы шкафа и распаковал чемодан. На прикроватной тумбочке он обнаружил плоский блок дистанционного управления телевизором и удивлённо огляделся. Телевизора в номере не было. Повертев в руках блок, нажал кнопку включения и первый канал. Лампочка на блоке загорелась, но больше никакого эффекта не последовало. Тогда Гюнтер взял бритвенные принадлежности и зубную щётку и открыл дверь в ванную комнату.
Ванная комната оказалась под стать номеру. Изразцовый кафель на стенах и полу, большое, окаймлённое бронзовыми завитушками зеркало над широким умывальником и огромное вместилище самой ванны, рассчитанное явно даже не на двоих, а на троих. Два крана головами грифонов наклонились над ванной. Ради любопытства Гюнтер открыл один – пасть грифона разверзлась, и из неё, клекоча паром, хлынула струя воды.
Раскладывая вещи на полочке под зеркалом, Гюнтер сквозь шум воды услышал из комнаты чей-то мужской голос. Немного удивившись, он завернул кран и вышел. Кто-то отодвинул тяжёлую штору, закрывавшую всю стену у окна, открыв висящий на стене плоский экран телевизора. Диктор с экрана вкрадчивым голосом вещал сводку последних новостей. На журнальном столике рядом с блоком управления лежала стопка свежих газет.
Он усмехнулся и выключил телевизор. След горничной уже простыл, и Гюнтер, оценив оперативность, с которой ему принесли газеты, невольно задумался о ценах в гостинице и о том, что, может быть, аванс, выданный ему охотником, не так уж и велик. Впрочем, в случае удачи он предъявит охотнику счёт за гостиницу.