С ними по-хорошему нельзя

- Hello! - выдал Картрайт. 
- Hello! - выдал Маунткэттен. 
Картрайт налил себе очень много виски. Добавил очень мало содовой. Посмотрел на свет через прозрачное стекло, проследил мутным взглядом за пузырьками углекислого газа, которые... 
Усомнившись в химической природе этих пузырьков, он обратился к Маунткэттену: 
- Углекислый газ? 
И указал взглядом на воздушные шарики, поднимающиеся со дна стакана на поверхность жидкости. 
- Yes, - ответил Маунткэттен, который пришел в Navy Royale из Оксфордского колледжа. 
После получасового молчания Маунткэттен возобновил разговор: 
- Это не работа. 
Три четверти часа спустя Картрайт спросил: 
- Что именно? 
Поразмыслив какое-то время, Маунткэттен добавил: 
- Негодяи они, разумеется, эти ирландские республиканцы! И все же я бы лучше бомбил фрицев! 
Маунткэттен имел определенную склонность к болтовне, но тем не менее умел себя сдерживать; на этом он прервал свои рассуждения и дисциплинированно, то есть не проявляя эмоций, закурил трубку. 
Картрайт, опорожнив емкость, принялся думать о своей милой невесте Герти Гердл, барышне из почтового отделения, набережная Эден, город Дублин. 
XXXII 
Кэллинен тоже принялся думать о своей невесте. На какое-то мгновение ему даже померещилось, всего в нескольких сантиметрах от его искрящихся глаз, худенькое личико Мод, официантки из Шелбурна. Если все будет хорошо, то есть независимая национальная Республика будет установлена в Дублине, он женится осенью. На настоящей ирландке, славной и пригожей малышке Мод. 
Но все эти мысли не мешали Кэллинену совершать ужасное преступление. Впрочем, они приходили слишком поздно, эти мысли - идеал суженой верности. Слишком поздно. Слишком поздно. Британская девственница, распластанная на столе - болтающиеся ноги и задранные юбки, - охныкивала свою утраченную непорочность, чему Кэллинен искренне удивлялся, поскольку находил, что, в общем-то, сама напросилась. А может быть, она хныкала потому, что ей было больно; однако он старался делать это как можно безболезненнее. Сделав свое нехорошее дело, он замер на несколько секунд. Его руки продолжали исследовать тело девушки; ему показалось странным то, что под платьем почти ничего не было, а некоторые детали его даже поразили. Например, она не носила ни панталон, ни нижнего белья, ни кружев с ирландскими стежками. Единственная благовоспитанная девушка в Дублине, которая до такой степени презирала многоярусное дезабилье и прочие осложнения. Может быть, подумал Кэллинен, это какая-нибудь новая мода, занесенная из Парижа или Лондона. 
Это его сконфузило до невозможности. В паху припекало. Он дернулся раза три-четыре, и внезапно все закончилось. 
Он высвободился, ощущая неловкость. Почесал кончик носа. Вынул свой большой зеленый платок, украшенный по краям ирландскими арфами, и утерся. Он подумал, что с его стороны было бы вежливо оказать такую же услугу девушке. Герти уже не плакала и не шевелилась. Она чуть вздрогнула, когда он начал ее очень осторожно промокать. Затем он убрал платок в карман и застегнулся. Забрал винтовку, оставленную в углу, и на цыпочках вышел. 
Герти не плакала и не шевелилась. Ее ноги молочно белели в тусклых лучах восходящего солнца. 
XXXIII 
- Среди нас нашлись два мерзавца, - произнес Маккормик. 
Кэллинен огляделся. 
- Что за два мерзавца? - спросил он. - Почему два? 
- У тебя странный вид, - сказал ему ОТРурки. 
- А девчонка? 
- Я закрыл ее на ключ, - ответил Кэллинен. 
Он сел, поставил винтовку между ног, машинально протянул руку, взял бутылку виски и хлебнул как следует, после чего хлебнул еще раз, почти как следует. 
- Какие два мерзавца? - спросил он снова и огляделся. 
Восходило солнце. Как быстро пролетела ночь. И по-прежнему эта тишина, эта британская невозмутимость. Черт побери этих англичан, которые размусоливают наше восстание своими скрытыми лицемерными подвохами! 
Кэллинен чувствовал, как где-то в верхней части легких или в нижней части трахеи, короче, в зобу спирало от страха дыхание. 
Он огляделся, заметил Гэллегера и Кэффри, дремавших около груды пустых пивных бутылок и искореженных консервных банок. 
- Эти? - прошептал он. 
- Нет, - ответил Маккормик. 
- Почему ты покинул пост у двери англичанки? - спросил ОТРурки. 
- Я же сказал, что закрыл ее на ключ, - раздраженно ответил Кэллинен. Так что за два мерзавца? - спросил он снова. - Что за два мерзавца? 
- Мне кажется, что ты получил приказ сторожить девушку, - сказал ОТРурки. 
Кэллинен чуть не поправил его: "Она уже не девушка". Но вовремя удержался. 
- Может быть, хватит ей сидеть взаперти? - сказал Маккормик. 
- А если она будет подавать сигналы через окно? - заметил ОТРурки. 
- Да закрыть ее там, где она была сначала, - проворчал Кэффри. 
- Ладно, - сказал Кэллинен, - я пошел назад. 
- На одного человека меньше, - сказал Маккормик. - А здесь нам нужны будут все. 
- Пускай останется здесь, рядом с нами, - сказал Гэллегер. - Будем все за ней присматривать. 
- А это идея, - сказал Маккормик. 
Кэллинен очень быстро отреагировал (это даже нельзя назвать "отреагировал", так быстро это произошло): не дожидаясь реплики ОТРурки, он помчался за Герти. На пороге все же остановился и спросил: 
- Что за два мерзавца? 
Ответа он не услышал. 
XXXIV 
У Кэллинена не было полной уверенности в том, что один из мерзавцев не он сам. Но кто же другой? Кто же это и что же он мог такое сотворить? Нет, про него, Кэллинена, они ничего не могли знать. Правда, кто-то мог подслушивать под дверью. Если так, то Маккормик разорался бы не на шутку. Поскольку - если уж говорить о корректности - то, что сделал он, Кэллинен, было действительно некорректно. Хотя в этом была не только его вина. 
Подойдя к двери, он вынул из кармана ключ, но рука дрожала, и ключ заплясал вокруг скважины. У теряющего терпение Кэллинена пересохло во рту. Он прислонил винтовку к стене, нащупав левой рукой отверстие, всунул в него ключ и повернул ручку. Толкнул дверь, та медленно открылась. О своей винтовке он сразу же забыл. 
Солнце уже взошло, но все еще пряталось за крышами. Сочился слабый серорассеянный свет. Летели облака. Медленно краснели мансардами дома вокруг Тринити-колледжа. Герти, согнув ноги, лежала на столе, на котором ее оставил Кэллинен, и вроде бы спала. Оправленная юбка была опущена ниже колен. Коротко остриженные волосы лохматились отчасти на лбу, отчасти на сукне стола.