С ними по-хорошему нельзя

Она топнула ногой. 
- Вы не понимаете, что вы скоро умрете? Вы не понимаете, что через несколько часов вы будете мертвы? Вы не понимаете, что до наступления ночи вы превратитесь в труп? 
- Вы красивая, - пролепетал ОТРурки, - я люблю вас. 
- Мне противны ваши грязные сантименты. А потом, что это за омерзительные капельки крови на ваших щеках? 
- Вы моя невеста перед Богом, - сказал ОТРурки. 
Он закатил глаза к потолку; еще немного, и он бы увидел Всевышнего. 
Герти снова топнула ногой. 
- Подите прочь! Прочь отсюда! Ваши гнусные суеверия мне отвратительны. 
Но Ларри уже протягивал к ней руки. 
- Моя жена, моя дорогая женушка. 
- Уходите. Уходите. Вы сумасшедший. 
- Бог благословляет наш идеальный союз. 
- Оставь меня в покое, мерзкий поп! 
Он шагнул к ней. 
Она отступила. 
Он сделал еще один шаг. 
Она попятилась. 
Так как комната была небольшой, Герти скоро уперлась в стенку. 
Короче, влипла. 
Ларри приближался, вытянув вперед руки, как человек, который ничего не видит в тумане. Его пальцы дотронулись до Герти; уткнулись чуть выше груди. Ларри быстро отдернул руки, как человек, который обжегся. 
- Что я делаю? - прошептал он. - Что я делаю? 
- Сумасшедший! - завопила Герти. - Сумасшедший! 
LIX 
- Слышишь? - спросил Кэллехер у Маккормика. 
Маккормик пожал плечами. 
- Надо было сразу пристрелить ее. Только корректно. Впрочем, теперь это не имеет значения. Главное - это наше общее дело. Будет плохо, если скажут, что мы вели себя недостойно в эти трагические минуты. 
- Вас простят, - сказал Кэллехер. - Здесь не только ваша вина. 
- Да, но кто об этом узнает? - спросил Маккормик. 
- Нужно, чтобы она осталась в живых, - сказал Кэллехер. - Она ничего не расскажет. Если британцы найдут ее труп рядом с нашими, получится некрасиво. А вот если она останется в живых, я уверен, что она скажет, что мы к ней отнеслись очень хорошо. Так оно и было, несмотря ни на что. 
- У меня идея, - сказал Маккормик. - Отведем ее в подвал. Здесь же должен быть подвал. 
- Пойду посмотрю, - сказал Кэллехер. 
Они снова услышали крики. 
- Ну и ну, - сказал Гэллегер, - я вижу, что все ее поимели, кроме меня. 
- А я? Или ты думаешь, что она меня не интересует? - спросил Кэллехер. 
Кэллинен повернулся к ним и объявил, что на "Яростном" что-то затевается. 
LX 
ОТРурки заключил Герти в объятья и задумался: он не знал, что с ней делать дальше. Она вырывалась и осыпала его ругательствами. Он крепко, изо всех сил, прижимал ее к себе. Он уже не думал о том, что говорил несколько минут назад. Он продумывал тактику, которой следовало придерживаться, совершенно не отдавая себе отчета в том, что он вообще что-то обдумывал. Он подумал, что лучше всего было бы повалить ее на пол; он не очень хорошо представлял себе, как можно было бы справиться с ней в кресле. 
Пока мозг разрабатывал план дальнейших действий, руки распустились и загуляли по телу Гертруды; ОТРурки по-прежнему прижимал девушку к себе, а посему смог познать в основном лишь ее спину да груди, которые упирались в него сосками. Руки инсургента спустились ниже и прикоснулись к эластичной, что было само по себе любопытно, ткани, которая скрывала под собой - что было не только любопытно, но и невообразимо приятно - самые главные прелести. 
Он тяжело задышал. План действий так и не был разработан. 
Внезапно она перестала сопротивляться и, прижавшись, прошептала ему, блаженному от щекочущих волос: 
- Неужели такой придурок, как ты... 
Однако она, похоже, была уже согласна на все. И даже, похоже, проявляла теперь удивительную предприимчивость и решительность, что казалось странным для юной особы, которая от общения с такими мужланами, как Кэллинен и Кэффри, должна была приобрести только негативный опыт. Он посчитал, что настало время ее поцеловать. Но Герти предупредила дальнейшие вольности и нанесла сокрушительный удар по его иллюзиям. 
Взвыв от боли, он отскочил назад. 
Его поразила не столько причиненная боль, сколько проявленное коварство. 
LXI 
- Огонь! 
Так командор Картрайт лично возглавил окончательную операцию. 
LXII 
- Вжжж, - прожужжал снаряд. 
LXIII 
Снаряд пробил витрину почтового отделения на набережной Эден и, попав в стенку, разорвался в зале. Следующий снаряд повторил траекторию. Третий снаряд снес второй этаж. Крыша рухнула. Некоторые снаряды падали на тротуар, некоторые стремились во что бы то ни стало распахать сад Академии и изувечить статуи. Но большинство залетало со свистом прямо в почтовое отделение на набережной Эден. 
Шесть минут спустя Картрайт посчитал, что руинообразное состояние почты покажется генералу приемлемым и удовлетворительным. Он приказал прекратить огонь, чтобы дождаться, когда дым рассеется и можно будет оценить результаты. А может быть, даже - предположительно - высадиться, чтобы подобрать уцелевших. 
LXIV 
Как только все вроде бы стихло, Мэт Диллон вылез из воронки, послужившей ему укрытием во время обстрела. Он с удовольствием отметил, что коробка, которую он нес под мышкой, уцелела после инцидента. 
Чтобы попасть из сада Академии в почтовое отделение на набережной Эден, лестницы не требовалось: стена рухнула, ему оставалось лишь забраться на кучу битых кирпичей. Маленькую дверь вышибло напрочь. Первое, что он увидел, проникнув в почтовый зал, была Герти, которая стояла прислонившись к стене и оглядывала весь этот развал туманным взором. За время отсутствия Диллона одежды на ней не прибавилось. Паркетный пол был усеян трупами. Кэллехер, вцепившись в свой пулемет, шатался и тряс головой; его просто оглушило. Но Маккормик, Гэллегер и Кэллинен, похоже, погибли. ОТРурки постанывал. Лишь он один вздумал довольно пошло агонизировать. Внизу его живота разбухало большое пурпурное пятно. 
- Герти... Герти... - тихо взывал он. 
Диллон поставил коробку на кучку разномастных обломков и подошел к продолжающему стонать ОТРурки. 
- Герти... Герти... 
Герти не двигалась. Диллон подумал, что Ларри досталось изрядно и что он вряд ли выживет. 
- Мужайся, старина, - сказал Диллон, - тебе осталось недолго. 
- Герти, я люблю тебя... Герти, я люблю тебя... Герти, я люблю тебя...