Измена Родине. Заговор против народа
Тогдашний министр юстиции Митчелл А. Пальмер лелеял широкие замыслы. Он знал, что Вильсон тяжело болен, и был не прочь помечтать о роли кандидата на пост президента от демократической партии на выборах 1920 г. Пальмер понимал, что исполнение этих мечтаний зависело в значительной степени от его общественной известности, — а как было ему обеспечить себе такую известность, если не через руководство крестовым походом против «подрывных элементов», угрожающих «самому существованию республики»?
Миллионы американцев называли красивого, безупречно одетого министра юстиции «воинствующим квакером». Он был одним из самых сладкоречивых поборников демократии и гражданских прав. «Существование республики, — декламировал он, — основывается на свободном распространении идей и на гарантиях свободы слова, печати и собраний».
Массовые облавы и поголовные аресты? Но ведь они именно для того и были нужны, заверял министр юстиции, чтобы уберечь конституцию и защитить американцев от «иностранных агитаторов… стремящихся разрушить их домашние очаги, их религию и их страну».
Наряду с тревогой за судьбу конституции, о чем Пальмер твердил много раз, и с важным значением этих налетов для его репутации у него были и другие сугубо личные причины добиваться крестового похода против радикалов. Дело в том, что Пальмер состоял директором банка «Страудсбург нэйшнл бэнк», компаний «Скрэнтон траст», «Ситизенс гэес, «Интернэйшнл бойлер» и различных других подобных предприятий.
На протяжении весны и лета 1919 г. в министерстве юстиции втихомолку разрабатывались детальные планы атаки всеми силами на «радикальное движение». Под руководством министра юстиции Пальмера, начальника бюро расследований Уильяма Флинна и начальника отдела общей информации Дж. Эдгара Гувера сотни специальных оперативных агентов, шпиков и платных осведомителей хлынули в организации иммигрантов и левых элементов, в прогрессивные организации и профсоюзы по всей стране. Усердно собирая данные о «радикалах» и «профсоюзных агитаторах», эта подпольная сеть полицейских агентов и шпиков направляла в министерство юстиции в Вашингтоне непрерывный поток секретных донесений. Здесь эти донесения тщательно сортировались и поступали в возглавляемый Гувером отдел общей информации.
Прошло немного времени, и Пальмер уже был в состоянии доложить комиссии конгресса, что в этом отделе «создана картотека из более чем 200 тыс. карточек с подробными сведениями не только об отдельных агитаторах, связанных с ультра-радикальным движением, но и об организациях, ассоциациях, обществах, изданиях и об особых условиях, создавшихся в некоторых районах».
Шпикам министерства юстиции было поручено разыскивать «подрывную» литературу. Когда им не удавалось ее обнаружить, они нередко сами занимались ее печатанием и распространением. В одном таком случае частное сыскное агентство, помогавшее министерству юстиции, отпечатало несколько сот экземпляров «Коммунистического манифеста» и через своих сотрудников подбросило эти экземпляры в соответствующие места, чтобы их можно было там обнаружить во время предстоящих облав…
Одновременно специальный отдел пропаганды министерства юстиции засыпал всю страну сенсационными сообщениями о «руководимых Москвой» «большевистских заговорах», направленных на свержение правительства США. Чуть не каждый день этот отдел рассылал газетам сообщения под заголовками: «Министр юстиции предупреждает страну о существовании красной опасности», «Министерство юстиции США призывает американцев остерегаться большевистской угрозы», «Печать, церковь, школа, профсоюзы и организации граждан должны разъяснять подлинные цели коммунистической пропаганды».
* * *Министр юстиции опубликовал личное заявление, в котором заверял народ, что оснований для паники нег: министерство юстиции «справилось с положением».
Через месяц после этого, 2 июня, одновременно в восьми городах произошли взрывы бомб. По сообщениям печати, виновниками этих взрывов были «эмиссары большевистского вождя Ленина». [15]
«Почти достоверно известно, — заявил министр юстиции Пальмер, — что в день, о котором мы осведомлены, безумцы, участвующие в этом движении, произведут новую серьезную и даже, вероятно, еще; более крупную попытку осуществить то, что они называют революцией, то есть восстать и одним ударом смести правительство».
В конце лета газета «Нью-Йорк трибюн» поместила сообщение под заголовком: «Охота за красными начинается по всей стране».
Так была подготовлена почва для пальмеровских облав.
3. Облавы7 ноября 1919 г. министерство юстиции выступило в поход. Как писала на следующий день газета «Нью-Йорк таймс», этот день был избран для облав по «психологическим соображениям»: это была «вторая годовщина большевистской революции в России».
Агенты федеральной полиции врывались на собрания «радикальных» организаций в Нью-Йорке, Филадельфии, Ньюарке, Детройте и в десятках других городов, арестовывали сотни иммигрантов и коренных американцев и увозили их в тюрьмы.
Характерным примером может служить облава в нью-йоркском «Русском народном доме», который помещался в доме № 133 по 15-й улице и служил школой и клубом для иммигрантов из России.
Агенты федеральной полиции вломились в здание внезапно, без всякого предупреждения, в момент, когда там шли уроки английского языка, арифметики и других предметов. Ошеломленным преподавателям и учащимся, в числе которых находилось много участников войны, недавно демобилизованных из армии США, было грубо приказано выстроиться вдоль стен. Тех, кто с точки зрения участников облавы поворачивался недостаточно быстро, подталкивали и избивали дубинками. Затем громилы стали сбрасывать пишущие машинки на пол, рвать книги, картины, ломать столы, стулья и прочую мебель.
Арестованных преподавателей и учащихся грубо вытолкали из здания. Некоторых буквально сбрасывали с лестницы. На улице арестованных прогоняли сквозь строй полицейских агентов и офицеров, вооруженных дубинками и палками. Затем их бросили в стоявшие наготове полицейские машины. По словам «Нью-Йорк таймс», «многие из тех, кто во время облавы находился в здании, были жестоко избиты полицией. Их забинтованные головы свидетельствовали о жестоком обращении, которому они подверглись… У большинства арестованных были подбиты глаза, изранены головы. Все это было свидетельством новой агрессивной политики, проводящейся теперь агентами федеральной полиции по отношению к красным и к тем, кто подозревается в сочувствии красным».
Газеты всей страны прославляли эти облавы как смертельный удар по «красному революционному заговору в Америке».
Но облавы 7 ноября оказались только первой ласточкой. По словам некоего видного представителя правительства, «ноябрьские облавы были лишь пробой пера — своего рода лабораторным опытом».
Они происходили с перерывами в течение всего ноября и декабря и завершились сенсационной высылкой 249 арестованных иностранцев на пароходе «Буфорд».
Тем временем министр юстиции Пальмер и некоторые из самых доверенных его помощников втихомолку готовили следующий ход.
Облавы показали министру юстиции, что закон 1917 г. об иностранцах, теоретически служивший основанием для его действий, создавал для него излишние неудобства. В силу этого закона нельзя было ни арестовывать иностранцев, ни обыскивать лично их или их квартиры, не имея на это ордеров. Закон требовал также, чтобы вопрос о высылке иностранцев из страны решался в порядке справедливого разбора их дел административными властями, причем они имели право прибегать к помощи адвокатов.
«Эти правила связывают нам руки», — жаловался Пальмер.
Он решил добиться их пересмотра.
Чтобы избежать возражений со стороны тех, кто проявлял чрезмерную щепетильность в юридических вопросах, Пальмер тщательно избегал всякой огласки своих планов. Как сам он впоследствии рассказывал, «учитывая, что уголовное законодательство Соединенных Штатов не обеспечивает возможности должным образом разрешить вопрос о радикалах, министерство юстиции провело несколько совещаний с представителями министерства труда и добилось удовлетворительного соглашения о порядке осуществления правил высылки». [16]