Защитники

— Ну и посадочка была у тебя, Вилф Брим, — сказала Ева Картье ласковым голосом, который он так хорошо знал. — Отличная работа, сэр.
От ее слов усталость Брима будто смыло освежающей волной, а она ласково взяла его за рукав, глядя прямо в лицо искрящимися глазами.
— Ну и синячище у тебя под глазом, друг, — сказала она.
Брим осторожно коснулся щеки. Чувствуется.
— А не верь карескрийцам, — сказал он, возвращаясь к акценту, который изжил (с огромным трудом) более двадцати лет назад. Это произошло сейчас на удивление естественно. — И ты это, детка, тоже знаешь, — продолжал он, отпуская в небытие два десятка лет. — Мы всегда в какую-нибудь заварушку влезем.
Она улыбнулась и стиснула его руку.
— Ну-ну, господин Брим, — сказала она. — Может, я ошиблась малость — я думала завсегда, вы один из этих столичных.
— Потому-то ты тогда ко мне и не вернулась на «Бенвелле»? — спросил Брим с некоторым ехидством.
Ее близость заставила его забыть обо всех ушибах и синяках, оставленных привязными ремнями. Изящество ее подчеркивалось выдающимися выпуклостями широко расставленных грудей под имперским мундиром — обтягивающим, как перчатка.
Даже в темноте было видно, как она покраснела.
— Это, — сказала она со смущенной улыбкой, — ответ не хуже любого из тех, что я могла бы сама придумать. — Она отпустила его руку, и он придержал перед ней дверь шлюза. — Я только сказала бы — если тебе еще интересно, — что между мной и этим человеком не было ничего долговременного.
Тут уже Брим ощутил, что сам краснеет, и повернулся заглянуть в глаза Картье.
— Ева, это не мое дело, — сказал он, — но я… ага… то есть… в общем… ну, мне интересно.
— Я надеялась, что так и есть, — сказала она, глядя на него искоса. — И так вот вышло, что сегодня я вечером свободна, как только ты доложишься в лазарете.
Брим замедлил шаги.
— Если так, — медленно произнес он, — то этот облачный гад, который меня подстрелил, оказал мне огромную услугу.
— Это даже учитывая подбитый глаз? — спросила Картье.
— Ох, да! — скривился Брим. — Слушай, ты уверена, что хочешь, чтобы тебя со мной видели? У меня вид, как у уличного хулигана, а из одежды только этот боевой скафандр.
— Твои уличные драки я видала, господин Брим, — сказала она с улыбкой, — и буду очень горда возможностью с тобой поужинать. Кроме того, каждый захочет видеть рулевого, который пришвартовал «Звездный Огонь» с помощью гравиякорей.
— Я годовым жалованьем ручаюсь, что ты это тоже могла бы, — сказал Брим, заглядывая ей в глаза.
— Ну, — рассмеялась Картье, — я же на своем веку тоже водила рудовозы. Тренировать карескрийцев, так сказать, с нуля они начали совсем недавно. А мы с тобой оба шли трудным путем. — Она улыбнулась и положила руки ему на плечи. Они стояли у лифта. — Теперь займись своими делами. Лазарет на два уровня вверх — увидишь табличку. А я тебе пришлю кого-нибудь принести шмотки.
— Где встретимся? — спросил Брим.
— В кают-компании, когда будешь готов, — сказала она. — Я закажу для нас столик с красивым видом.
— С красивым видом? — переспросил Брим.
— А то, — ответила Картье. — Порт 19 на пару десятков лет постарше Порта 30. — Тут двери лифта разъехались, и она кивнула в сторону пустой трубы. — Вперед, господин Брим. Скоро увидимся.
* * *
Коменска, хирург, возилась чуть ли не пять стандартных лет, и кончилось тем, что у Брима оказался бинт на лбу и повязка на глазу, удерживающая плазменный компресс.
— Вас наверняка хорошо пошвыряло, — сказала докторша, поправляя очки. — Синяки с ног до головы повсюду.
Брим, голый, как новорожденный, ощущая каждый из этих синяков, только кивнул.
— Совершенно точный диагноз, доктор, — сказал он, с мукой усаживаясь на осмотровом столе. — Этот проклятый облачник действительно нас за что-то невзлюбил.
— Кажется, вы от этого не умрете, — протянула Коменска. — Вопреки всем его намерениям.
Брим вздрогнул от боли, попытавшись двинуть плечами, и отстранение подумал, что же такого особенного есть в докторах, что вот он может сидеть перед женщиной голый и вести беседу как ни в чем не бывало.
— Учитывая, как я себя сейчас чувствую, я об этом могу пожалеть больше, чем он.
— Или она, — поправила его Коменска.
— Тоже верно, — согласился Брим.
— Кстати, — сказала докторша, поворачиваясь вымыть руки и по дороге показав на чистый мундир и синюю куртку, висящие на стене рядом с тренировочным костюмом. — Пока вы были в лечебном аппарате, забежал ординарец и забросил тренировочный костюм. Но чуть позже заглянул такой здоровенный сержант — я бы даже сказала, главный сержант — и занес мундир. Наверное, он из вашего экипажа. Сказал, что всегда пакует один из ваших мундиров — на всякий случай.
Брим улыбнулся и в восхищении покачал головой.
— Барбюс, — произнес он себе под нос.
— Будьте здоровы, — отозвалась докторша.
— И вы тоже, доктор, — усмехнулся Брим и стал натягивать мундир, стараясь не морщиться от боли. Много времени прошло, как он ужинал с красивой женщиной — тем более с карескрийкой, напомнившей ему лавандовые туманы… волны зеленых холмов, усыпанных валунами, древние дороги, таинственно уходящие в вечный холод и морось,, гордые румяные лица, несмотря на трудную жизнь. Почти что другая Вселенная. Карескрия. При всей своей нищете и отсталости это был ее дом. И его тоже, как ни пытался он его забыть…
— Вы где-то очень далеко, капитан, — заметила Коменска, пробуждая его от воспоминаний.
— Да, — согласился Брим. — Очень неблизко.
— Надеюсь, в хорошем месте? — спросила она, подняв брови.
— Не знаю, — ответил он, глядя в бесконечный коридор мысли и одновременно натягивая ботинки. — Когда-то я так не думал, но теперь… — Он пожал плечами. — Просто не знаю.
* * *
Кают-компания Порта 19 была страницей довоенного прошлого Ариэля и больше походила на шикарную кают-компанию «Бенвелла», чем на аскетические интерьеры Порта 30. Низкие потолки с деревянными балками, на взгляд неотличимые от настоящих, темные панели стен, резная мебель с кожаной обивкой, несущая следы многолетнего ухода, — все это придавало помещению вид очень дорогого вечернего клуба. Снующие официанты в сшитой по мерке форме, слабый аромат хорошей еды и острых камарговых сигарет, неразборчивый гул разговоров и музыкальный звон дорогого хрусталя довершали иллюзию — и почти невозможно было поверить, что в тех же небесах всего в нескольких световых годах отсюда идет война.
Ева Картье, сидевшая в нише возле взрывоупорного окна, выходящего на закругление горизонта Ариэля, была совершенно ослепительна. Она не сразу разглядела Брима у входа, но как только узнала, тут же улыбнулась и помахала ему рукой. Каким-то волшебством она опять превратила обычный флотский мундир в такой соблазнительный наряд, который Брим даже себе представить не мог бы. Чтобы сотворить такое, надо быть настоящей женщиной.
— Так чего это ты там говорил насчет «нечего надеть, один скафандр»? — спросила она с удивленной улыбочкой, поглаживая длинные черные волосы.
— Чистую правду, — ответил Брим, снова легко соскальзывая в карескрийский говор. — То ж Барбюс мне запасной мундир спроворил. А я ничего не знал.
Она откинулась в кресле и скрестила длинные ноги, обнажив на миг неимоверно белое бедро.
— Не присядете ли, красиво одетый капитан? Брим ухмыльнулся.
— Я было думал, ты этого никогда уже не скажешь, — ответил он, садясь в кресло рядом с ней. — Спасибо тебе, что одолжила мне тренировочный.
— А ты бы и в скафандре был ничего себе, — сказала она.
— Только не рядом с тобой в таком виде, — ответил он. — Ты как-то ухитряешься из обычного мундира сделать конфетку.
Она рассмеялась.
— Сколько времени ты уже не видел женщину, капитан? — спросила она с деланной серьезностью.
— Но-но! — рассмеялся Брим. — Никаких допросов я здесь не потерплю. В конце концов, за этим столом только у меня есть аппаратура для оценки внешнего вида женщины.