Дорога на Стрельну (Повесть и рассказы)
Первым побуждением было воспользоваться своим преимуществом: в моей руке снятый с предохранителя пистолет ТТ, а у "фрица" в руках - книга. Стоит мне вытянуть руку, и я смогу уложить его. А там уж придется каким-нибудь способом пробиваться к своим...
Так я думаю. Но не встаю. Не могу встать. Я боюсь. Не его боюсь, а себя. Я не уверен... вернее, я уверен, что не смогу выстрелить как бы из-за угла в спину человеку, читающему книгу. Я знаю, что обязан это сделать, но не смогу.
...Сделаю здесь небольшое отступление. Напомню, что все это происходило в самые первые месяцы войны. В газетах, правда, уже не раз сообщалось о зверствах фашистов в оккупированных ими странах и в наших городах и деревнях. Но своими глазами наши отступавшие на восток бойцы этих зверств еще не видели. Не видели еще даже в кинохронике. Немало еще было иллюзий вроде: одно дело - фашисты, а другое - солдаты и офицеры вермахта - люди, обманутые фашистской пропагандой, а то и враждебные гитлеровской банде.
По всему по этому - не особенно, вообще-то, рассуждая, но все же по всему по этому - я принял решение: взять немца в плен.
Разом поднявшись, я навел на немца пистолет и гаркнул:
- Хенде хох!!!
Немец резко повернулся и послушно поднял руки. В правой руке у него так и осталась книга.
На меня смотрело лицо молодого "очкарика". В глазах его застыли удивление и испуг. Но при этом он улыбался.
- Гутен таг, - сказал он.
- Руки, руки! - грозно повторил я, заметив, что немец согнул руки в локтях.
- Понимаешь ли ты по-немецки? - спросил он вполне дружелюбным тоном.
- Знаю ваш язык. Хорошо знаю, - ответил я. - Вот и слушай мою команду: вынимай пистолет и клади сюда, на полку, рукояткой в мою сторону. Малейшая попытка повернуть ствол - и я стреляю.
- Стрелять не советую: внизу наши солдаты. Они разом будут здесь и будут делать "пиф-паф". Сдавайся лучше в плен, - сказал он. - С тобой будут хорошо обращаться. Я скажу командиру полка, что ты сдался сам, по доброй воле.
- Не пугай, - сказал я твердо. - Отвечай: как сюда попал?
- О-ля-ля! Очень просто. Ваши еще держались там, у реки, а рота нашего полка переправилась в город севернее. Командир послал меня с этой ротой как переводчика. Мы пришли сюда оттуда. - Он кивнул головой в сторону сада. - Ваших там уже не было. А я пришел сюда, потому что очень люблю книги.
- Когда это было?
- О! Минут десять назад... Ну хорошо, - сказал он, перестав улыбаться. - Хватит болтать языком. Сдавайся, и пошли вниз. Я буду тебе помогать. Получишь хороший обед... У меня руки устали. Теперь ты поднимай руки и выходи на улицу.
- Дурак ты, парень, - сказал я, искренне удивляясь его наивности. Неужели ты не знаешь, что бойцы и командиры Красной Армии в плен не сдаются?!
- Сдаются, - ответил он. - В безвыходном положении те, кто поумнее, те сдаются. Есть у вас дураки и фанатики. Таким, конечно, капут. Но ты же культурный парень, я вижу, ты тоже любишь книги.
- Книги я люблю. Только не все. А такую мерзость, как ваш "Майн кампф", или тому подобную дрянь за книги не считаю.
- Я тоже не в восторге от этой книги. Но во многом фюрер оказался прав. Во всяком случае, под его руководством Германия поднялась из праха и побеждает. Всех побеждает. И вас тоже.
Это заявление немца меня взорвало. "Враг, самый настоящий враг. Закоренелый гитлеровский последыш".
- Ну вот что, - сказал я твердо. - Клади оружие, фашист, или пара пуль тебе обеспечена. Считаю до трех. Раз, - произнес я. - Два...
И в этот момент на улице, со стороны сада, под самым окном разорвалась мина. Немец охнул, схватился руками за голову и присел.
Не теряя ни секунды, я вбежал в проход между стеллажами, где он находился, навалился на него сверху и ударил рукояткой пистолета по голове. Он повалился на бок.
Переложив его парабеллум в свой карман и заткнув ТТ под ремень, я отстегнул его пояс и связал немцу ноги. Потом я переложил в свой карман его записную книжку и две запасные обоймы к парабеллуму. Скомкав два носовых платка, его и свой, я забил ему в рот хороший кляп.
Теперь я мог прислушаться к происходящему вокруг. Я вышел из книгохранилища на лестничную площадку и посмотрел на улицу.
Ружейно-пулеметная стрельба со стороны реки быстро нарастала и приближалась. Отдельные, хотя и более редкие очереди слышались и с востока, с той стороны, куда ушли наши части.
Бой шел где-то совсем близко. Я увидел двух немецких солдат, тащивших тяжелый пулемет - МГ. Они установили его прямо посреди улицы, разлеглись за его щитком и приготовились к стрельбе. Я хорошо видел сверху их спины, раскинутые ноги в сапогах-ведерках, подошвы которых, словно четыре жирные рыбы, блестели чешуей широких заклепок.
Загремели выстрелы. Я услышал "ура!". Немецкий пулеметчик откинул затвор и поставил пальцы на гашетку. В тот же миг я нажал на спуск парабеллума. Пулеметчик дернулся и уронил голову.
На улице показалась беспорядочно бегущая толпа немецких солдат. Некоторые из них падали, скошенные пулями. Другие на мгновение останавливались, чтобы дать очередь туда, назад, в своих преследователей.
Я высунулся из окна и посылал в фашистов пулю за пулей. Один из них заметил меня, поднял автомат и полоснул по окнам второго этажа библиотеки. Я успел вовремя броситься на пол.
Поднявшись снова к окну, я увидел, что стрелявший в меня фашист, раскинув руки, лежит на мостовой, а возле него стоит Ковригин, размахивая немецким автоматом. Голова Ковригина была перевязана, а его фуражка, сбитая на самый затылок, держалась на ремешке.
- Данилов! Санька! Жив? - хрипло кричал Ковригин.
- Жив я, ребята, жив! У меня тут пленный. Давайте сюда.
Ковригин и два красноармейца кинулись в дом.
- Ну, ты даешь, переводчик! - сказал Ковригин, вытаскивая немца из-под стеллажа. - Гляди-ка, ребята, лейтенант! Тебе за него, Данилов, орден дадут... А ну, шагом марш! - скомандовал Ковригин пленному, стукнув его для ясности ребром ладони по шее.
- Ребята, а как же книги? Вот я тут отобрал... Про замечательных людей!
- Мы сами - замечательные люди, - уверенно заявил Ковригин. - Айда!
Я запихал под гимнастерку и взял под мышку несколько первых попавших под руку томов и побежал вслед за своими.