Безжалостный

В большинстве нынешних ресторанов так же шумно, как на фабрике по изготовлению цимбал и барабанов, на которую ворвались двести шимпанзе с намерением хорошенько оттянуться. В этих заведениях воздерживаются от использования шумопоглощающих материалов и устройств, утверждая, будто какофония звуков создает у посетителей ощущение, что именно здесь жизнь бьет ключом.
По правде говоря, такие рестораны привлекают посетителей, само существование которых, да еще в таком количестве, доказывает, что наша цивилизация умирает: шумные, сорящие деньгами эгоисты, которым с пеленок внушалось, что самооценка важнее знаний, что манеры и этикет – всего лишь средства подавления. Им нравятся звуки собственной похвальбы, они убеждены – чем громче они говорят, тем больше людей жаждет присоединиться к их компании.
Ресторан «Рокси» вместо всего этого предлагает спокойствие и уединенность. Иной раз шум разговоров становился громче, но никогда не отвлекал. В сочетании с позвякиванием столовых приборов и случающимися взрывами смеха эти голоса создавали ласкающую ухо музыку из новостей дня, сплетен и историй ушедших времен.
Мы с Пенни поговорили, среди прочего, об издательствах, политике, соленых огурцах, искусстве, Майло, собаках вообще, Лесси в частности, блохах, Флобере, Флориде, аллитерации, танцах на льду, Скрудже Макдаке и роли черных дыр во Вселенной.
В золотистом свете уходящего дня и мерцании свечей, горящих в ограненных чашах из стекла цвета янтаря, сияющая Пенни выглядела прекрасной королевой, а я, вероятно, напоминал Румпельштильцхена, собирающегося украсть ее еще не рожденного ребенка. Хорошо хоть, что мои уродливые стопы скрывались под носками и туфлями.
Когда мы справились с главным блюдом, но еще не приступили к десерту, Пенни пошла в туалет.
Увидев, что я сижу один, Хамал Саркисян остановился у столика, чтобы составить мне компанию.
Рокси Саркисян открыла этот ресторан пятнадцатью годами раньше и остается шеф-поваром, удостоенным многих премий. Очаровательная женщина, она редко покидает кухню.
Хамал, ее муж, идеальное «лицо заведения». Он любит людей, у него неотразимая улыбка и достаточно дипломатических навыков, чтобы успокоить и расположить к себе самого вспыльчивого клиента.
Стоя у стола, он не одарил меня своей фирменной улыбкой, наоборот, во взгляде читалась тревога.
– Все хорошо, Кабби? – спросил он.
– Потрясающий обед, – заверил я его. – Идеальный. Как и всегда.
– Ты собираешься в рекламный тур со своей новой книгой? – спросил он, по-прежнему оставаясь серьезным.
– Нет. На этот раз им придется обходиться без меня.
– Не волнуйся из-за него, из-за того, что он говорит.
– Не волноваться из-за кого? – в недоумении переспросил я.
– Он – странный человек, этот критик.
– А-а. Так ты читал рецензию Ширмана Ваксса, да?
– Только два абзаца. Потом плюнул на его колонку и перевернул страницу.
– Меня это уже не колышет. Я вычеркнул его рецензию из памяти и жизни.
– Он – странный человек. Всегда заказывает столик на имя Эдмунда Уилсона.
Я тут же оглядел зал.
– Он приходит сюда?
– На обед редко. Чаще на ленч.
– Понятно.
– Всегда один, расплачивается наличными.
– Ты уверен, что это он? Никто вроде бы не знает, как он выглядит.
– Дважды наличных ему не хватило, – объяснил Хамал. – Он воспользовался кредитной карточкой. Ширман Ваксс. Он – очень странный человек.
– Будь уверен, если бы сегодня он зарезервировал столик и я наткнулся бы на него, обошлось бы без скандала. Критика меня не цепляет.
– Если на то пошло, он зарезервировал столик на завтрашний ленч, в половине первого.
– Имеет полное право.
– Он – чертовски странный человек.
– Рецензия – это всего лишь единичное мнение.
– От него у меня даже мурашки бегут по коже, – гнул свое Хамал.
– Я уже об этом забыл. Ты знаешь, каково это. В какой-то газете ваш ресторан обругали – c’est la vie. Но вы продолжаете работать.
– Нас никто никогда не ругал.
Я уже сердился на себя за такое сравнение.
– И с какой стати? Тут все идеально.
– Ты часто получаешь плохие рецензии?
– Учет я не веду. Одна из десяти. Может, из восьми. С моей третьей книгой… каждому седьмому рецензенту она не понравилась. Я ориентируюсь не на негатив. Девяносто процентов хороших рецензий окрыляют.
– Восемьдесят шесть, – уточнил Хамал.
– Такое случилось только с третьей книгой. Некоторые критики посчитали, что я мог бы обойтись без карлика.
– Мне нравятся карлики. У меня есть кузен в Армении. Он – карлик.
– Даже если один из твоих персонажей – карлик, ты должен называть его «маленький человек». Слово «карлик» вызывает гнев некоторых критиков.
– Этот твой критик, он всегда напоминает мне моего кузена.
– Ты хочешь сказать, что Ширман Ваксс – карлик?
– Нет. Его рост пять футов и восемь дюймов. Но он коренастый.
Открылась парадная дверь, вошла компания из четырех человек, и Хамал поспешил к ним.
Мгновением позже из туалета вернулась Пенни. Села за столик.
– Я собираюсь допить это чудесное вино, прежде чем определяться с десертом.
– Кстати… Хад хочет оплатить вино, которое мы выпьем этим вечером. Просил отправить ему чек.
– Ты зря потратишься на марку.
– Он может оплатить маленькую бутылку [6]. В прошлый раз прислал нам шампанское.
– Не шампанское. Газированный сидр. И потом, с чего это у него вдруг возникло желание купить нам вино?
– Чтобы отпраздновать рецензию Ваксса.
– Этот человек туп до безобразия.
– Наверное, это ты зря. Вот невежество – это есть.
– Мне не нравится, что он лезет вон из кожи, чтобы стать и моим агентом.
– Он добивается очень выгодных условий.
– Но он ни хрена не смыслит в детских книгах.
– Что-то он знать должен. Одно время и сам был ребенком.
– Я в этом очень сомневаюсь. Однажды я что-то сказала о докторе Зюсе [7], так Хад решил, что я говорю о враче!
– Недоразумение. Он тревожился о тебе.
– Я упоминаю доктора Зюса, а у Хада каким-то образом возникает идея, будто я смертельно больна.
Защищать Хада Джеклайта – работа неблагодарная. Я сдался.
– На ленче он оказался в одном ресторане с моим редактором и спросил ее, знает ли она, сколько мне осталось жить. Этот человек – абсолютный…
– Летающий гавик? – предположил я.
– Я бы хотела, чтобы летающий гавик спикировал ему на голову и…
– Букакука? – Я тоже решил обогатить наш лексикон выдуманным словом.
– Именно, – кивнула Пенни. – Вино чудесное. Я не хочу, чтобы мы портили воспоминания о нем, убеждая Хада компенсировать потраченные деньги.
Если мне не изменяет память, за десять лет, проведенных с Пенни, я рассказывал ей все, что касалось моей повседневной жизни. И в тот момент не мог объяснить, почему не поделился почерпнутыми у Хамала сведениями о том, что Ширман Ваксс иногда посещает «Рокси». Позже я, само собой, разобрался с причиной.
– Опять думаешь о рецензии Ваксса? – спросила она.
– Нет. Не совсем. Может, чуть-чуть. В каком-то смысле.
– Плюнь и разотри.
– Так и делаю. Уже растираю.
– Нет. Ты о ней думаешь. Переключись на другое.
– На что?
– На жизнь. Отвези меня домой и устрой мне ночь любви.
– Я думал, мы собираемся заказать десерт.
– Разве я недостаточно сладка для тебя?
– Вот это то самое.
– Что?
– Похотливая улыбка, которая иной раз кривит твои губы. Мне нравится эта твоя похотливая улыбка.
– Тогда отвези меня домой и что-нибудь с этим сделай, большой мальчик.
 
Глава 4
 
Поднявшись в три утра, чтобы дать тридцать радиоинтервью, я, конечно же, без труда заснул поздним вечером того самого вторника.
И очутился в одном из снов, в которых я один и заблудился. Как правило, я попадаю в универмаг, где нет ни покупателей, ни продавцов, или в пустынный парк развлечений, или на железнодорожный вокзал, от платформ которого не отходят поезда и, соответственно, не подъезжают к ним.