Узлы

Васиф усмехнулся: 
- Да нет... Герой из меня не получится. Какая уж там "внутренняя сила". 
- А что? - задорно тряхнула рассыпавшимися волосами Пакиза. - По-моему, все пережитое не сделало вас несчастным, не лишило воли. Выжили, вернулись. И о работе говорите так, будто несколько дней назад оставили. 
Она задумалась, теребя край журнала. 
Васиф подозрительно покосился на Пакизу. 
"Уж не думаешь ли ты, красавица, что эти девять лет навсегда лишили меня радости, безнадежно состарили? Уж не жалеешь ли? Только этого не хватало. Не торопись с выводами". 
- Постарайтесь забыть... Я понимаю, это не просто, это почти невозможно. Но впереди еще много такого... Может быть, и смешно, но я почему-то уверена - вы будете счастливым. 
Если бы она знала, как был он благодарен ей за эти слова. 
- Умница вы, Пакиза. Все должно начаться сначала. И друзей придется искать новых. 
- Где живут ваши близкие? 
- Тетя? Пожалуй, самый близкий человек. Старая, безграмотная женщина. На нее я не имею права обижаться. Она живет на Седьмой Хребтовой. 
Пакиза всплеснула руками: 
- Так я и знала! Старые дома там давно снесены. Помните рассказ Джафара Джабарлы "Фируза"? 
- Вы хотите сказать, что теперь я, пожалуй, могу заблудиться там, как Мамед? 
Она кивнула. 
- Ничего, ничего. Если справочное бюро не поможет, напишите мне. Обещайте, что напишете! Я помогу! Мы живем на проспекте Нариманова, в новом доме. Конечная остановка четвертого автобуса. Это прямо у нашего дома. Смотрите! 
Пакиза достала из сумочки блокнот, быстро набросала план проспекта и, записав адрес, протянула листок Васифу: 
- Возьмите, пригодится. 
Васиф долго вглядывался в неровные торопливые строки. Первый адрес... Первый телефон... Что-то оттаивало в нем, уступая раскованной радости, и еще несмело, еще с оглядкой, но он уже шел навстречу этому новому, что лучилось, звало в темных глазах Пакизы. 
Удивительно, обычно неразговорчивый, до неловкости застенчивый с женщинами, он увлеченно сыпал воспоминаниями. С каждым часом ближе становилась ему эта милая девушка с такой странной манерой - разговаривая, пристально смотреть в глаза собеседнику, будто открывая в нем никем раньше не замеченное. И не так уж она хороша, как показалось вначале. Красавицей не назовешь. У Сейяры пушистые, спокойные брови, полные, влажные губы. А у этой брови тонкие, нервные - если понаблюдать, все время в движении. И губы тонкие. Людей с такими губами надо остерегаться. Говорят, они злые, хитрые. Кто выдумал такую чушь? 
- Как живет Наджиба-хала? 
- Спасибо. Вы даже имя моей матери помните. 
- Конечно. Они были подругами с моей мамой. 
- Мы сейчас вдвоем с ней. Сестры вышли замуж. Вы, наверное, не знали. 
Васиф спокойно выдержал ее пытливый взгляд. 
- Извините, а кто это провожал вас? 
- Товарищ по институту. Мы случайно встретились в Москве. Он инженер-энергетик. Впрочем, это вам неинтересно. По специальности я ближе, должно быть, вам. 
- Ближе... Мне? 
Васиф невольно подался к ней. 
- Ну да. У нас одна профессия. Конечно, у меня нет вашего опыта. Но вот уже год, как я работаю. Правда, нештатным геологом... Я готовлю материал к своей диссертации. Многое надо проверить практически, на промысле Кюровдага. 
- Вы? В Кюровдаге? 
Он даже вскочил, тень его смешно задвигалась на потолке. 
- Да. Моя научная работа связана с одним из участков Кюровдага. Командировка в Москву помогла решить кое-какие спорные вопросы. Скоро снова вернусь на практику. 
Она задумалась. 
Ему хотелось крикнуть: "Говори! Говори! Каждое твое слово как музыка. Говори о Кюровдаге, о земле, о людях, о горячем ветре, что пахнет нефтью!" 
- А вам нравится Кюровдаг? Не собираетесь поближе к городу перебраться? 
- Что вы? Это же золотая земля. Вот сами увидите скоро. 
Васиф недоверчиво покачал головой, что-то хотел возразить, но от волнения закашлялся, умолк. 
- Я понимаю вас, - мягко закончила Пакиза. - Вы как садовник, который много труда вложил в сад... и не увидел плодов. Я понимаю. - Она вздохнула. - А сейчас выйдите, пожалуйста. 
- Как вы сказали? - вздрогнул Васиф. 
- Я сказала, что пора спать. 
Когда он вернулся в купе, она лежала лицом к стене, натянув до подбородка одеяло. Васиф сел на полку и только сейчас заметил, что постель его постелена. И даже полотенце предупредительно лежит на подушке, 
- Спасибо, - тихо сказал он. - Спасибо. 
Пакиза не ответила, только кончики ушей порозовели. А может быть, ему показалось... 
Есть люди, которые трудно, недоверчиво идут на сближение, даже если сами обстоятельства помогают этому. С такими можно годами работать рядом, съесть тот самый "пуд соли", который, как говорит народная мудрость, помогает узнать человека, - и все-таки не преодолеть духовного барьера, за которым живет человек один на один со своими чувствами. Другие, наоборот, с завидной легкостью обнажая самые глубинные пласты в душе человека, так же просто раскрываются сами. И это тоже талант - уметь открыто, нигде не погрешив искренностью, вызывать к жизни особую радость взаимопонимания. 
Так случилось и у Пакизы с Васифом. Прошли всего лишь сутки, а со стороны могло показаться, что встретились в пути давние, близкие друзья. 
Но на одной из станций в дверь постучали. В сопровождении проводницы в купе вошел симпатичный, модно одетый юноша. Несколько свысока оглядев Пакизу с Васифом, он закинул наверх туго набитый портфель и бесцеремонно развалился рядом с Пакизой. 
Пакиза с откровенным огорчением прервала свой рассказ, - Васифу так интересно было слушать о каждой новой черте в облике родного города. Шутка ли - девять лет вдали от Баку. А теперь Пакиза замолчала. 
- Вы из Москвы едете? - стряхивая пылинку с брюк, спросил у Пакизы новый пассажир. 
- Да, - не поворачивая головы, сухо ответила девушка и тихо заговорила с Васифом. 
Новый спутник между тем внимательно оглядел каждую вещь в купе. Дорогой импортный чемодан Пакизы, раскрытый несессер, журналы. Взгляд его задержался на шинели Васифа; он усмехнулся почти в лицо ее хозяину. И когда Пакиза вышла в коридор, парень увязался за нею. 
- Простите... Можно вас на пару слов?