Не теряй надежду

— Почему бы и нет? — Обойдя столик, Том присел рядом с ней на диван. Дайана напряглась, а он взял ее за руку, переплел ее пальцы со своими и предложил: — Начинай.
Сжав губы, она помолчала, потом невольно улыбнулась.
— Все. Ни одной мысли в голове нет. — Краснея, как школьница, она смотрела на его загорелые худощавые руки.
— А у меня возникла одна. — Он говорил еле слышно. — Недавно я поцеловал тебя… от досады. Может, повторим, но только с другим настроением, а?
— Том, ну зачем ты это делаешь? — прошептала она. Губы его упрямо сжались, и Дайана затараторила, краснея и смущаясь: — Послушай, возможно, я и вела себя временами как капризный ребенок, но я всегда буду тебе благодарна за эти недели. Разве нельзя… разве мы не должны оставить все как есть?
— Нет, — решительно отозвался он, легкая улыбка заиграла на его губах. — И не надо так напрягаться, Дайана. — Убрав руку с ее ладони, он обнял ее за плечи, привлекая к себе, так что голова ее оказалась на его плече.
Дайана задохнулась от участившегося сердцебиения, но усилием воли заставила себя успокоиться.
— Если ты хочешь, чтобы я пожалела о том, что наговорила тебе сегодня…
— О чем ты? — умело изобразил Том непонимание. — Ах, насчет островов и прочего… Что мне приходится истязать себя воздержанием?
— Именно!
— Конечно, — откинув назад голову, он стал играть ее волосами, — мне бы хотелось сказать тебе нечто противоположное, но ты попала в точку. Женщин там и впрямь маловато, как ты правильно предположила, но даже если бы их было достаточно, мне бы это не помогло.
— Почему? — устало спросила она. — Только не говори, что тебе нужна лишь я, Том! Ведь ты спал здесь со мной, а потом с легкостью расстался.
— Неправда, Дайана.
— Правда, Том!
— И ты никогда не позволишь мне забыть об этом? — с отчаянием в голосе произнес он.
— Не понимаю, почему тебя это задевает. Я дала тебе обещание и сдержала его. Я играла по твоим правилам. Почему нужно повторять это?
Он приподнял пальцами ее подбородок, глядя ей прямо в глаза. Ну вот опять: тот же странный, непонятный взгляд. Правда, на сей раз его что-то насмешило. Молча Томас склонился и быстро поцеловал ее в губы.
Дайана фыркнула, раздраженная своей неспособностью противостоять ему. Продолжая гладить ее волосы, Томас заметил:
— А твоя семья ведет себе сдержанно.
— Хвала небу, — ответила Дайана. — Мама и папа-то ладно, но я не представляю себе, как дяде удается сдержать себя.
— Наверно, он считает, что ты попала в самые что ни на есть хорошие руки.
— Конечно! Интересно, почему Энн не примчалась сюда попытаться ускорить события!
Томас рассмеялся.
— Вообще-то это я попросил ее не появляться.
С минуту на лице Дайаны было неподдающееся описанию выражение, потом она тоже засмеялась и прижалась к нему.
Так они и сидели, обмениваясь незначительными замечаниями: о парне, которого Том так здорово отчитал, о худенькой серьезной двенадцатилетней девочке Джейн, которая свалилась на них как снег на голову и предложила свою помощь в обмен на уроки верховой езды. У нее не было лошади, к тому же они узнали, что Джейн прошла пешком целых три мили. Дайана растрогалась до слез, увидев благоговейное выражение на худеньком веснушчатом личике, когда девочка вошла в конюшню.
Дайана с радостью отдала Джейн свой старый велосипед…
— Я разговаривала с ее матерью, — сказала Дайана. — Она вдова, и у нее четверо детей, так что ей не по силам купить лошадь. Но при этом она слишком горда, чтобы принять помощь от кого-либо. Она и так чувствует себя неудобно из-за велосипеда и боится, что Джейн нам навязывается.
— Употреблю весь свой интеллект на решение этой проблемы, — пообещал Том. — Какие у тебя планы насчет Ровера и Джульетты?
— Никаких. Может, мне надо отдать их в хорошие руки, — всхлипнула Дайана.
— Не плачь, — нежно попросил Томас.
— Легко сказать. — Она высморкалась. — Я чувствую себя такой беспомощной.
— Дайана, ты считаешь, что я виноват? Ты думаешь, что мой отъезд и то, что потом произошло с тобой, связано между собой?
Дайана не стала делать вид, что не понимает, о чем говорит Томас. Но она винила во всем только себя — за то, что так тяжело пережила его отъезд, что не могла не впасть в отчаяние, что не рассчитала своих сил, работая так много, чтобы забыться. А теперь она, возможно, никогда уже не сядет на лошадь. Дайана чувствовала себя кораблем без мачты… Но он тут не виноват… Вздохнув, Дайана ответила:
— Нет, Том, я тебя не виню. — Она выпрямилась. — Спасибо за то, что утешал меня, за добрые слова. За игру. А еще, — Дайана лукаво улыбнулась, — спасибо за приступ твоего дурного настроения, мое самомнение и от этого повысилось.
Том продолжал сидеть и смотреть, как она неуклюже поднималась и доставала костыли. На лоб ему падала прядь волос — так, как ей нравилось.
— Дайана?
— Да, Том?
— А ведь это вполне возможно — даже с твоим гипсом.
— Наверное. Но я… Мне просто не хочется, Том. Извини.
— Ни разу? Ни разу с тех пор, как я приехал?
Щеки ее залил румянец, но все же она собралась с духом и грустно ответила:
— Не стану врать, Том, — конечно, я думала об этом. Наверное, это естественно, я же сплю все в той же постели. Но из этого ничего хорошего не получится, я просто знаю. Мне казалось, та сказка о принцессе могла бы продолжаться вечно. Но то, что осталось, — это не та Дайана, которую ты знал, к которой тебя потянуло. Теперь все по-другому.
— Неужели ты думаешь, что мне нужна принцесса?
— Да, Том.
— Почему?
Помолчав, она попыталась сообразить почему, а потом плечи ее безвольно опустились.
— Не знаю, — еле слышно прошептала она, — не знаю. Должно быть, воспоминания о несчастном случае…
Наконец-то он встал, и она вся напряглась.
— Расслабься, — с усмешкой посоветовал ей Том. — Я не собираюсь тебя трогать. Ни твоя внешность, ни этот гипс ничего не значат. Но… — он помолчал, — я ясно понял, что причиненная мной боль слишком сильна, чтобы ты смогла о ней забыть. Прости. — Он пристально всмотрелся в ее лицо. — Я как-то обещал не делать тебе хуже, а что получается? Я постоянно напоминаю тебе о случившемся, даже если ты меня и не винишь.
Дайана не смогла ответить «нет», потому что не была уверена в том, что этот ответ окажется правдой.
Томас подождал ее ответа, но напрасно, тогда губы его скривились.
— Ладно — я все понял. Как же ты справишься?
Губы ее приоткрылись, сердце забилось.
— Если ты уедешь?
 — Когдая уеду, Дайана. — Он увидел потрясение в ее глазах, но не шелохнулся.
Она сглотнула комок в горле.
— Наверное, родители мне помогут… Или найдут помощника… Не знаю. Но я справлюсь. Когда?..
— Завтра… Зачем откладывать?
— Незачем, — прошептала Дайана с трудом, в горле ее пересохло.
— Но пообещай мне… — Он взял ее за руку.
— Что? — В ушах ее странно зашумело, ей было трудно и слышать и говорить.
— Не сдавайся. — Том поцеловал ей руку. Спокойной ночи.
— С-спокойной ночи, — заикаясь, пробормотала она. Бог знает как, но ей удалось остановить захлестывавший ее поток отчаяния и паники. — Я всегда буду помнить о том, что ты для меня сделал.
Он улыбнулся одними губами, глаза оставались по-прежнему грустными.
— Береги себя, Дайана.
— И ты, Том! — Отвернувшись, чтобы он не увидел ее слез, она заковыляла в спальню.
Дайана не спала; мучительные мысли следовали одна за другой.
Все это время я обманывала себя. Я твердила ему: нет, толку не будет, а сама надеялась — вопреки всему. Надеялась, что он останется, будет добиваться своего. А теперь что — только ощущение потери, куда более сильное, чем когда-либо испытанное. Это даже страшнее, чем невозможность ездить верхом.
Что, если я сейчас пойду к нему и признаюсь? Скажу, что люблю его так, как никогда никого не любила. Но когда он уехал, мне было так плохо, и я не могла… Я и сейчас не могу поверить, что он меня любит… Я же не знаю, ничего не знаю и никогда не узнаю, почему он вернулся — из жалости или?..