Патриот. Жестокий роман о национальной идее

Чиновник очень коротко назвал фамилию человека, которого он представлял, и Рогачев мгновенно изменился в лице. Понял, что звонок серьезен, на провокацию не похож: не станет провокатор представляться эмиссаром того, кто носит такую фамилию.
– Когда вы хотите встретиться со мной?
– Чем быстрее, тем лучше. Это необходимо и вам в первую очередь.
– Так приезжайте ко мне прямо сейчас, за чем же дело стало? Здесь у меня и поговорим.
– Нет, Петр. К вам я не поеду. Помимо вас в доме много людей.
– Что вы этим хотите сказать?
– У нас уже давно не телефонный разговор, да и в посольстве вас лучше никому не видеть. Приезжайте на Вилла Боргезе, воспользуйтесь такси. Отпустите машину и поднимитесь по лестнице.
– Как я узнаю вас?
– Я к вам подойду.
– Время?
– Решайте сами. Хотите сегодня, хотите завтра, но лучше не затягивать. В Москве ждут моего доклада и вашего ответа.
Рогачев помедлил с ответом, затем, видимо, решив что-то, быстро поглядел на часы в виде яблока в руке статуи Евы, стоящей в углу кабинета, потер переносицу:
– Не очень-то мне все это нравится.
– Что именно вам не нравится? – равнодушно осведомился чиновник.
– Для чего такая конспирация? Впрочем, да… Не телефонный разговор, вы говорите. Хорошо, я буду там. Сегодня. Ровно через час.
…Чиновник оказался самым обыкновенным «серого» вида человечком. «Крепыш» – окрестил его Рогачев с первого взгляда. Тот и впрямь двигался стремительно, но если у больших, «фактурных» мужчин такая стремительность называется спортивностью и силой, то у таких вот крепких, невысоких «сбитней» – представителей сильной половины человечества – она выглядит именно как юркость и смотрится, впрочем, вполне аутентично и предсказуемо. Он подошел к Рогачеву сразу, как только тот поднялся по лестнице одного из входов знаменитого римского парка Вилла Боргезе. Протянул руку, представился:
– Ваш тезка, Петр. Пройдемся?
Рогачев кивнул, и они медленно пошли вперед по одной из бесчисленных парковых аллей, усыпанных мелким бурым гравием. «Тезка» начал первым:
– Не хочу ходить вокруг да около, скажу сразу: нас интересует информация о вашем компаньоне Хроновском.
Рогачев остановился и в упор поглядел на своего собеседника:
– А не кажется вам, что вы перегибаете палку, стараясь сделать из совладельца крупнейшей в стране нефтяной компании осведомителя? Чем же вы намерены мне платить? Ведь я слышал, что подобные услуги оплачиваются, не так ли? Но со мной как раз тот самый случай, когда я сам могу заплатить вам за то, чтобы вы оставили меня в покое.
Чиновник Петр досадливо поморщился, пожал плечами и достал из внутреннего кармана пиджака свое удостоверение. Рогачев прочел на обложке: «Администрация Президента».
– Это я вам так просто показал, чтобы вы понимали, кто именно заинтересован в вашей помощи.
– Удостоверение опричника – это не доказательство.
«Тезка» с удивлением поглядел на Рогачева так, словно впервые его увидел:
– А что же, по-вашему, может являться доказательством? Мне у него, – он ткнул пальцем в небо, – что ли, просить письмо с подписью? Вы меня просто послушайте внимательно, а уж потом сами для себя решите, соглашаться или нет. Пойдет?
Рогачев кивнул.
– Ну, так вот, – продолжил человек с удостоверением, – я приехал сюда специально для того, чтобы передать вам следующее: Хроновский начинает действовать кое-кому на нервы, причем довольно сильно. Не тем он занимается, по нашему мнению. Лезет не в свой огород. Зарвался. Фонды создает, молодежные движения, словом, всерьез решил сыграть в политические шахматы.
Рогачев перебил его:
– Я могу поговорить с ним. Могу сказать, чтобы он остановился, и, поверьте, меня он послушает.
Чиновник лишь с улыбкой покачал головой:
– Нет. Вас он не послушает. Он вообще никого не станет слушать, такой уж он человек. Мы за ним давно наблюдаем и имеем представление о том, что он собой представляет. Берега он давно потерял. Но, – «тезка» говорил почти шепотом, так что Рогачев даже затаил дыхание, чтобы расслышать и ничего не пропустить, – вы ведь человек разумный и даже более чем. Вы-то понимаете, что не надо испытывать терпение, – он вновь ткнул указательным пальцем вверх, – и мы вам предлагаем альтернативу.
– Альтернативу чему?
– Тому, что может с вами случиться, если Хроновский будет изолирован.
Рогачев всплеснул руками:
– Что значит «изолирован»?! Вы хотите сказать, что Бориса посадят?
Чиновник ответил прежним полушепотом:
– Я повторяю, он как козел, который лезет в чужой огород, а за это козла наказывают в присутствии других, чтобы всем сразу было понятно: здесь нечего делать.
Рогачев вновь поморщился:
– Не могли бы все-таки избегать ваших аллегорий? Как-то, мягко говоря, необычно, когда человека с состоянием в несколько миллиардов долларов называют «козлом».
– Хорошо. Тогда прямым текстом говорю: если он выдвинет свою кандидатуру на президентских выборах, то сядет в тюрьму, и надолго. Так надолго, что, возможно, и не выйдет оттуда вовсе.
Рогачев кивнул:
– Понятно. Кто же захочет делиться? Мне это хорошо известно. А какие у вас планы насчет компании?
– «Юксон» перестанет существовать, Петр. Ведь вы прекрасно знаете, кому Хроновский собирается продать долю бизнеса.
– Не понимаю, о чем вы.
– Да все вы прекрасно понимаете. Американцам, вот кому! Ресурсами страны торговать нельзя – это преступление. Налогов «Юксон» не платит, и вы играете во всем этом не последнюю роль. Думаете в Италии отсидеться? Это можно, но зачем вам становиться невозвращенцем? Вы же не завербованный ЦРУ Березовский, которого мы просто выкинули из России как паршивую овцу. Вы нормальный гражданин, семья у вас замечательная, бизнес серьезный.
– Что вы все ходите вокруг да около? Вы мне прямо скажите, чего вам нужно от меня, какие у вас гарантии? Я не чувствую себя слабым, поверьте. И меня придется заинтересовать чем-то совершенно особенным. И вообще я не понимаю, с чего вы взяли, что я стану стучать на собственного компаньона и друга, которого знаю уже лет двадцать?
Чиновник вежливо захихикал, прикрыв рот рукой:
– Да никакой он вам не друг. Мне-то уж не говорите ерунды. А то, что я вам предлагаю, вовсе не на безвозмездной основе находится. Во-первых, вас никто не тронет. Можете въезжать, выезжать, заниматься бизнесом, словом, жить, как жили. Это тот минимум, который, если вдуматься, вовсе минимумом не является, как не является минимумом свобода.
– Если есть «во-первых», то есть и «во-вторых», не так ли?
– Да… – чиновник испытывающе поглядел на Рогачева, – есть и во-вторых.
– И что же это?
– Возможность.
– Простите, я перестал вас понимать.
– Возможность купить себе билет в новую жизнь. Вас сложно чем-либо удивить, я понимаю, но если вы уступите свою долю «Юксона» государству и поможете перевести оставшиеся активы в государственную собственность, то вам будет предложено место, которое даст право иметь вот такое же удостоверение, как у меня. Что вы на это скажете?
Рогачев медлил с ответом, тянул время. Вероятность такого конца «Юксона» никто не прогнозировал, но он, Петр Рогачев, всегда помнил, что играть в игры с государством занятие для идиотов, а он таковым не являлся.
– У меня будет время подумать?
– А я и не тороплю с окончательным ответом по второму пункту. Понимаю, что принять решение тяжело. Но по первому вам необходимо дать ответ прямо сейчас.
Рогачев вдруг разозлился. Вспомнил самодовольное лицо Бориса, его ироничную ухмылку и слова: «Ты, Петь, словно моя тень, и никто, кроме меня, тебя не видит». Неожиданно всплыла какая-то прошлая студенческая обида: на третьем курсе в «Губкине» Хроновский «увел» девушку Рогачева, на которой тот планировал жениться. Увел просто так, на месяц поиграться. А потом бросил ее. «Он вообще людей всегда вот так бросал, с легкостью, сволочь, – подумал Петр, – ну его к чертовой матери, в самом деле. Чем я рискую? И на верность я ему не присягал. Тоже мне царь Соломон нашелся».