НИТОЧКА ПАМЯТИ Сборник фантастических произведений

Гарнер вздохнул и демонстративно положил руки на клавиатуру кресла:
— Если вы передумаете…
— Я не передумаю. И вам нет нужда возвращаться сюда.
— Я просто не смогу этого сделать. Я буду преследовать их.
— На космическом корабле? Вы?
— Мне придется сделать это, — ответил Гарнер. И все же он взглянул на свои скрещенные ноги — скрещенные утром с помощью рук, — Я должен., — повторил он. — Не будем говорить о том, чего они хотят, но это что-то очень значительное. Они пошли на огромные трудности, чтобы получить какую-то вещь. Вероятно, это оружие или сигнальное устройство для передачи сообщений на свою планету.
Передвижное кресло зажужжало.
— Подождите минуту, — произнес Диллер.
Гарнер заглушил мотор я подождал. Диллер откинулся назад, глядя в потолок. Его лицо начало меняться. Исчезло выражение, отражавшее его личность, и отдельные группы мышц сокращались как попало. Дыхание стало неровным и странным.
В конце концов он посмотрел на них. Диллер попытался говорить, но у него ничего не выходило. Ок прочистил горло и попробовал заговорить снова:
— Усилитель. Ублюдок спрятал усилитель на восьмой планете.
— Прекрасно! Что делает усилитель?
Диллер стал задыхаться.
— Не напрягайся, парень, — сказал Люк Гарнер. — Мне кажется, я знаю.
Его кресло покинуло комнату, набирая все большую скорость.
— Они оба удрали, — говорил Люк. — Направляются на Нептун на одной единице ускорения, причем ваш муж отстает на полтора часа.
— Но вы отправите кого-нибудь за ними? — умоляюще спросила Джуди. — Он же невменяем, он не знает, что делает!
— Конечно. Мы отправим меня. Вы, наверное, знаете, там мой партнер. — Заметив реакцию миссис Гринберг, он быстро добавил. — Они на одном корабле. Мы не можем уберечь Ллойда, не защитив и вашего мужа.
Они сидели в гостиничном номере Джуди и пили холодный коктейль. Было одиннадцать ноль-ноль яркого августовского утра.
— Вам известно, как он улетел? — спросила Джуди.
— Да. Инопланетянин всех ошарашил, когда разразился яростью в порту. Всех, кроме Гринберга. Ваш муж просто выбрал судно, стоявшее в резерве, а Ллойд поднял его. На свою беду Ллойд знает, как управлять боевыми кораблями.
— Почему мистер Месней выполняет приказы Лэрри?
— Потому что Лэрри загипнотизировал его. Я помню все это представление.
Джуди взглянула на свои колени. Уголки ее рта начали дрожать. Она захихикала, а потом перешла на хохот. Когда смех уже грози я превратиться в рыдания, она с силой сжала зубы, застыв на секунду в напряженной позе, затем устало расслабилась в кресле.
— Теперь я в порядке, — произнесла она. На ее лице ничего не осталось от мнимого веселья, была лишь опустошенность.
— И что это все значит?
— Не имеет значения. Почему они отправились на Нептун?
— Не знаю. Мы даже не уверены, что они следуют именно туда. У вас нет какой-нибудь телепатической связи с вашим мужем?
— Вообще никакой. С тех пор, как он вошел во временное поле доктора Янски, я ничего не чувствую.
— Хорошо, вы не чувствуете то, что чувствует он; но вспомните, как вы чувствовали себя около двадцати часов вечера позавчера?
— В двадцать часов? Дайте подумать. — Она закрыла глаза. — Я не спала…? О, что-то разбудило меня, и я не могла заснуть. У меня было чувство, что произошло что-то ужасное. Какие-то чудовища в тенях. Я была права, да?
— Да. Особенно, если то, что вы чувствовали, было умом Лэрри. — Он дал ей время уловить смысл фразы. — И с тех пор…?
— Ничего. — Ее маленькая рука ритмично барабанила по подлокотнику кресла. — Ничего. Несмотря на то, что я хотела найти его. Найти его! Это все, чего я хочу с тех пор, как он захватил корабль. Найти его, прежде чем он…
Найти его! Но вопрос не в том, чтобы найти, сказал он себе в сотый раз. Он должен найти его первым! Он найдет его раньше Кзанола, настоящего Кзанола. И в сотый раз он спрашивал себя, удастся ли ему сделать это.
Через несколько часов Земля стала невидимой. Кзанол-Гринберг и Месней молча сидели в кабине управления, молча и неподвижно. Кабина занимала три четверти жилого пространства корабля. Стоять прямо можно было только в воздушном тамбуре.
Для Кзанола-Гринберга здесь было не много развлечений.
На самом деле он постоянно следил за Меснеем. И делал нечто большее, чем это. Он знал, когда Меснею было неудобно, и он знал это еще до того, как об этом узнавал Месней, Если полицейский выйдет из-под гипноза, в транс его вернуть будет трудно. Поэтому Кзанол-Гринберг отправлял Меснея в туалет, давал ему воду, прежде чем тот испытывал жажду, заставлял его делать зарядку, прежде чем его мышцы утомлялись от сидения. Месней не походил на обычного раба, который заботился о себе, когда не был нужен.
Без него самозванный птавв был бы мертвым грузом.
Он часами сидел и просто думал. Ничего не планируя, потому что нечего было планировать. Либо он достигает восьмой планеты первым, либо нет. Либо он наденет шлем-усилитель, либо это сделает настоящий Кзанол, и тогда больше нечего планировать. Ни один умственный щит не может противостоять шлему-усилителю. С другой стороны, шлем сделает его хозяином Кзанола. Применять усилитель на тринтанине незаконно, но ему едва ли грозил тринтанский суд.
(Может ли усилитель увеличить Силу рабского мозга? Он отбросил эту мысль — уже в который раз.)
Отдаленное будущее было в лучшем случае мрачным. Он был последним тринтанином; он даже не может объединиться с настоящим Кзанолом, чтобы получить большее. Да, он будет владыкой пояса астероидов и перенаселенного рабского мира; да8 он будет богаче своего деда Рейкарлива. Но у деда были сотни жен и тысячи детей.
Сотни жен Кзанола-Гринберга будут человеческими рабынями, так же как и его тысяча детей. Каждый хуже птавва.
Найдет ли он "женщин" прекрасными? Захочет ли соединяться с ними? Возможно. Он попытается сделать это, но его железы, конечно, не будут железами Кзанола. В любом случае он будет выбирать женщин по стандартам красоты Лэрри Гринберга — да, Гринберга — не считаясь с тем, что он чувствует. Потому что лучшая слава — в демонстрации своего богатства, а ему больше не на кого производить впечатление, кроме как на рабов.
Мрачная перспектива.
Он уже хотел забыться в воспоминаниях, но что-то остановило его. Первой помехой было понимание, что он никогда больше не увидит ни родного мира Тринтана, ни Кзазита, где был рожден, ни мира Рейкарливана, который нашел и назвал этим именем. Он никогда не увидит мир своим собственным глазом; он будет видеть себя лишь со стороны, если это когда-нибудь случится. Это будет его собственным телом, его телесным склепом, отныне и навсегда.
Была и другая помеха: вопрос, который казался таким заурядным. Несколько раз Кзанол-Гринберг закрывал глаза и неторопливо пытался вызвать образы счастливого прошлого; и всегда то, что приходило на ум, касалось белковых.
Он поверил Гарнеру, слепо поверил. Эти съемки не могли быть фальшивкой. Копии письменности древних тнуктипов было бы недостаточно для такого обмана. Тогда Гарнер должен был знать ее, чтобы составить текст по-тнуктипски.
Значит, бандерснейзы разумны; но бандерснейзы неоспоримо были белковыми. То есть белковые разумны — они всегда были разумными.
Случилось непоправимое — незыблемая вера разбилась вдребезги. Белковые были во всех его воспоминаниях. Они двигались, как шестидесятотонные белые облака по владениям Лаговой станции Кзазита и по зеленовато-серебряным полям других владений, куда маленький Кзанол совершал визиты. Белковая еда в дюжине различных блюд на семейном столе и в каждом заученном меню официанта ресторана. Скелеты белковых у гостевых ворот каждого поместья — огромные арки до блеска отполированных белых костей. Почему и не рождался такой тринтанин, которому бы не грезились собственные стада белковых! Ворота с костями белковых, так же как и ограда из подсолнечников, означали "землевладение".