Прикоснись ко мне (СИ)

— Я не знаю, что сказать тебе, — я находилась в замешательстве и чувствовала себя подлой сукой.
— Ты кого-то встретила, да? Поэтому ты все это говоришь? Скажи пожалуйста, что ты любишь кого-то или хотя бы спишь с ним, мне будет гораздо легче, — говорил он, голос Игоря дрожал, он почти плакал. Ему было больно, и это съедало меня. Его боль убивала меня.
— Да, я встретила кого-то, он был рядом со мной все эти три месяца. Ты был со мной два месяца, а потом ты пропал и появился к концу лета. Это была не любовь, это привязанность, пойми ты это и прими, я ведь приняла, — я посмотрела на него, тот сидел с безразличным выражением лица.
— Прощай, Ксюша, — сказал он, вставая с места, — Надеюсь, мы ещё встретимся после двадцати лет заключения, — добавил он, охрана взяла его и увела.
Я сидела около пяти минут там, пытаясь понять, не совершала ли я ошибку. Но все же я вышла из здания и пешком направилась к автобусной остановке, чтобы как следует обо всем подумать.
***
Вечером я собрала всех троих девочек у себя, чтобы многое им рассказать. Кристину, Юлю и Алину.
Кристина понравилась всем сразу, поэтому она стала частью нашей компании. Я решила им рассказать про анонима и Костю.
Но про нашу тайну я решила умолчать, я никому не хочу верить, особенно после того как стала получать странные смски, я не знаю, кто может быть анонимом, поэтому не могу быть полностью уверена в том, что это не девочки.
Мы расселись в гостиной, матери снова не было дома, видимо, в ее ресторане совсем дела плохи, раз она так часто стала пропадать на работе после моей выписки, точнее, ещё чаще чем раньше.
Мы заказали пиццу, купили разные вкусности, взяли три бутылки красного вина, чтобы был настоящий девичник.
— Так что вы думаете? — задала я вопрос и показала девочкам сообщения, которые присылал этот аноним.
— Мы что в «Милых обманщицах»? — рассмеялась Юля, откусывая кусочек пиццы. — А, если серьезно, то я не думаю, что ты сделала что-то ужасное, чтобы он тебе писал, скорее всего, это просто розыгрыш. Давайте бухать короче, — на это раз рассмеялись мы все.
Когда девушки ушли по домам, я прибралась, сходила в душ.
Выходя из душа, чувствуя, как алкоголь полностью покинул меня, я запуталась в полотенце, вышла из ванной, направилась на кухню поставить чайник и фоном включила телевизор, чтобы не было так боязно и страшно.
Раздался громкий звонок в дверь, я посмотрела на часы; одиннадцать вечера, кого там несёт? Не взглянув в глазок, я сразу открыла дверь, на пороге стоял Костя без формы.
Лишь в лёгкой куртке, которую он расстегнул; под курткой была белая футболка с рисунком черепа. Что ему нужно здесь?
— Что тебе нужно? — озвучила я свои мысли.
— Пришел убедиться, что ты в порядке, и да, ты всегда встречаешь гостей в полотенце? — Костя усмехнулся, посмотрев на меня сверху вниз.
Только сейчас я вспомнила, что все ещё была в полотенце. Мокрые волосы разбросаны по плечам, до сих пор немного влажное тело после душа — такой вид явно не пришелся бы ему по вкусу.
Я убежала в комнату, чтобы накинуть на себя халат.
Когда я пришла на кухню, Миронов уже налил нам чай и ел мои конфеты, смотря какое-то кино. Я села на стул, отпив глоток чая. Я все ещё помнила, что мы тогда сделали, и меня это пугало, нас это связывало. Нас связывала тайна.
Два месяца назад.
Костя затолкал тело в багажник, когда мы вышли через окно в туалете. Мы ехали непонятно куда, он ничего мне не говорил, мои руки были в крови, платье испачкалась, и его можно только выбросить.
Я все ещё не могла поверить, что убила человека маникюрными, блять, ножницами. Это бывает только в фильмах, но уж точно не в жизни.
Я больше не смогу вынести этой боли, а ещё и это. Костя не стал звонить в полицию, он открыл окно, кинул труп на землю и вылез, помогая мне вылезти тоже. На полу осталась его кровь, открытое окно и наши отпечатки, но, я думаю, Костя с этим справится тоже.
Мы приехали в лес, где нашли толстые палки, дабы закопать труп. Мы рыли яму, я плакала, я не могла остановить слезы, напоминая себе о том, что я убийца, я не только шлюха, но и убийца.
Как я могла вообще так поступить с человеком?
Да, я защищалась, но это ведь меня не оправдывает.
Когда мы покончили с закапыванием, я обняла Константина, он обнял меня в ответ.
— Никто не должен этого знать, с уликами я разберусь, но ты никому не должна говорить, — говорил он, поглаживая меня по волосам. — Тебя никто не видел, надеюсь? — задал вопрос Костя, я подняла голову и взглянула на него.
— Нет. Там было темно, сам знаешь, и очень много людей, сквозь которую пройти просто нереально.
— Это очень хорошо, значит никто не сможет тебя вспомнить, — мужчина прижал меня к себе ближе, а потом, взяв на руки, понес в машину на заднее сиденье. — Я отвезу тебя домой, чтобы мама не волновалась.
Я кивнула, засыпая.
Я слишком устала, чтобы что-то говорить. Когда я приехала, мамы не было дома и я попросила остаться Костю со мной, он согласился. Мы приняли душ по очереди, перекусили и уснули на моей кровати. Мы теперь связаны, мы как одно целое.
— Ксюш, — оторвал меня от воспоминаний Костя. — У тебя чай остыл, — он взял кружку, вылил содержимое в раковину и стал заваривать новый.
Я встала с места и подошла к нему сзади, обнимая его за плечи. Он перестал двигаться, когда я губами прикоснулась к его шее, заставив выдохнуть.
Костя не дышал, когда я развернула его к себе и дотронулась до его губ.
Он ответил мне, подхватив меня за бедра, развернул и усадил на кухонную тумбу, встав у меня между ног.
Я обняла его за шею, все так же целуя, Миронов не отставал: он покрывал мои ключицы лёгкими поцелуями.
Я так долго хотела этого, что сейчас просто не верю в это. Но вдруг резко все прекратилось, Костя отошел от меня.
— Мы не можем этого делать, — на выдохе произнес он. — Ты ещё школьница.
— Это не мешало мне переспать с учителем и половиной города, — сказала я.
Костя знал обо всем, и его злило, когда я говорила это.
— Я прошу, не останавливайся, ты же хочешь этого, — я подошла к нему ближе.
Но он только отмахнулся от меня, взяв свою куртку, он надел ботинки и вышел из квартиры. Я закрыла дверь, а после скатилась вниз на пол. Теперь я поняла, что нашей дружбе конец. Но мы и никогда не были друзьями.
Он никогда не будет со мной, он будет со мной в качестве друга, но не парня. Костя знает, что со мной происходило, в курсе всего того, что я натворила, и не ушел. Я отмела все мысли, убрала со стола, выключила телевизор, переоделась в пижаму и легла в кровать с мыслью о том, что сегодня произошло.
Но мои глаза сами закрылись, я погрузилась в сон.
***
Два месяца назад.
Прошло ещё несколько дней, но я не могла спокойно спать. Я продолжаю заглушать свою боль сексом без обязательств и алкоголем. Я не видела Костю уже пять дней после этого случая, и меня это пугало.
Почему-то я думала, что он готовит мой арест, ведь он — полицейский, а я не могла доверять ему полностью.
В школе по-прежнему всё было плохо: я скатилась по учебе, никак не реагировала на замечания матери. Когда я сидела на уроках, все время рисовала что-нибудь, но меня не трогали, зная, что произошло.
Также не трогали и Алину, зная, что в нее стреляли.
Но вот только у Алины была Юля, а от меня девочки отказались.
— Ксюша, я уже не знаю, как достучаться до тебя, — произнесла учительница, когда я в который раз «ушла в себя». — Ты все время везде, кроме уроков, ты стала получать двойки, ты понимаешь, как все серьезно? — не отставала Вера Витальевна на радость всему классу.
— А вы думаете, что в оценках счастье? — неожиданно подала голос я. — Вы думаете, что оценки показывают знания? Нет. Они показывают далеко не знания. Вы, учителя, ставите два за поведение, за списывание, за ещё всякую и прочую ерунду. Я не понимаю математику, но вы мне ставите четыре, только лишь потому что я иду на золотую медаль, — говорила я, и всё молчали, внимательно слушая. — Оценки так важны? Вот вы, Вера Витальевна, как хорошо вы учились в школе? Вы так же получали хорошие оценки? Вас оценивали за знания? Вы считаете детей тупыми, только лишь потому что они не в состоянии понять ваш предмет. Вы — учитель физики, но Белозёров не знает физику, ему по душе история, а вы считаете, что из него не выйдет ничего хорошего только лишь потому, что он, черт возьми, не знает вашу гребаную физику, — я выдохнула, перевела дух и вновь продолжила: — Не смейте говорить, что оценки определяют знания, не смейте занижать возможности учеников и не смейте говорить мне, что я скатилась! Я за минуту могу решить эту задачу,и мне плевать на количество оценок, медалей и красных дипломов, потому что я знаю свои возможности, — закончила я.