Сафари для русских мачо

— Сорри, сеньорита, — сказал Марат и выскользнул вместе со стариком в коридор.
Сеньорита снисходительно кивнула и уселась в кресло, высоко закинув ногу.
— Что за фокусы, дядя Федя? Ты зачем бабу привел?
— Как зачем? — Федор Ильич искренне опешил. — Это называется «эскорт». Без эскорта ты в город не выйдешь, тут на иностранцев такая охота идет…
— Короче, забери ее.
— Не понравилась?
— Вот настырный дед. Короче, я сказал, забери ее. Мне никакой эскорт не нужен.
— Маратик, это не то, что ты думаешь, — сказал Федор Ильич. — Во-вторых, эскорт прописан в вашей программе пребывания. Но давай рассудим по-человечески. Конечно, ты имеешь полное право отказаться. И она останется без работы на эту неделю, потому что все другие русские туристы уже с эскортом. И ты знаешь, куда она пойдет, если мы ее сейчас выгоним? Ее уже в отель не пустят, и она вернется в свой квартал на горе. Не слышал про наши кварталы на горе? Туристов туда не возят… Может, позволишь девчонке хоть недельку по-людски пожить?
— Может, мне еще жениться на ней? — сказал Марат. — Ладно. Пускай живет, если ты так о ней беспокоишься. Она по-английски понимает?
— По-английски-то? Понимает, понимает, — засмеялся старик.
Марат вернулся в номер и увидел, что девушка уже разложила по тарелкам салаты.
— Извините, но я все слышала, — сказала она по-русски без малейшего акцента. — Вы не закрыли двери. Меня зовут Оксана.
Он накинул халат и сел напротив нее. Девушка распечатала обертки салфеток и вилок.
— Значит, Оксана, — глубокомысленно произнес Марат. — Русская, что ли?
— Вас это удивляет?
— Да нет. Что у нас на обед? Выпьешь?
— Как вам будет угодно.
— Что за дела, — Марат поморщился. — Короче, давай так. Ешь и пей, что хочешь. Сама выбирай. Лично я из этого безобразия, пожалуй, только мясо съем. Если это мясо. Так, а хлеб где?
— В отеле вы хлеба не найдете.
— Вот теперь чувствуется заграница, — сказал Марат. — А то вокруг одни русские. Непонятно, зачем надо было океан перелетать. А хлеба нет. Значит, заграница. Меня все предупреждали, что за границей хлеба не найдешь.
— Со спиртным здесь тоже не очень, — сказала Оксана. — Вечером цены повышают в четыре раза, в десять все закрывают, а в ночном баре только пиво и соки. Русские обычно выпивку покупают в городе, но в одиночку в город лучше не выходить.
— А мне все равно. Я не пью.
— Вы заказали виски.
— Для друга.
— Да, с алкоголем у нас трудно. Зато здесь можно спокойно достать легкие наркотики. Не интересует? Сигареты с марихуаной. Тонизирующие таблетки для некурящих. Здесь это все легально, только вывозить нельзя, — предупредила Оксана. — Но все равно вывозят.
— Я похож на наркомана?
— Причем здесь это? Наркоманы сюда не ездят. Туристы везут отсюда то, что можно продать у себя дома. Кто-то везет камни. А кто-то таблетки.
— Спасибо, не надо.
Марат включил телевизор, и они ели молча, поглядывая на экран. Потом он встал из-за стола, разминая в пальцах сигару, и подошел к окну. «Жалко, что я бросил курить», подумал он. Оксана чуть слышно приблизилась и встала рядом, держа наготове зажигалку.
— Это лишнее, — сказал он. — Я не курю. Просто пахнет приятно.
— Сигары тоже для друга?
— Да.
— Так, может быть, и меня для него заказали?
— Никто тебя не заказывал.
— Вы, наверно, хотели побыть в одиночестве, — сказала она. — Но нам все равно надо было познакомиться. Я буду в своем номере, хорошо? Служебный номер в другом конце коридора, на нем такой значок, в виде компаса. Вы можете мне и позвонить. Просто поднимете трубку и нажмете ноль.
— Значит, ты будешь меня сопровождать везде? — спросил Марат.
— Если позволите, то везде.
— Мы вечером на футбол идем.
— Сегодня главная игра месяца, ее нельзя пропустить.
— Ты с нами пойдешь?
— Конечно, — сказала она. — Вы были на пляже?
— Был.
— Ну, кто же ходит на пляж в такое время? Это самоубийство. У вас даже через халат кожа светится. Ну-ка, ложитесь.
— Это еще зачем?
— У меня с собой масло от солнечных ожогов. Ложитесь, ложитесь. Не бойтесь, это не больно.
Он охотно подчинился и лег, опустив халат с плеч. Ее прохладная рука легла ему на шею.
— Какой ты жесткий, — удивленно сказала Оксана. — Просто каменный. Расслабься, зачем так напрягаться?
— Я и не напрягаюсь.
— Какая кожа гладкая, — говорила она, поглаживая его спину. — Да ты просто стальной весь. Я никогда не встречала такую кожу. Поразительно.
— Ну, все, все, хватит, — попросил он.
Оксана неожиданно уселась на него верхом.
— Пока ты не станешь нормальным человеком, не отстану, — заявила она, энергично растирая ему спину. — Просто робот какой-то, терминатор чугунный.
— Слушай, Оксана. У меня акклиматизация, понимаешь?
— Понимаю.
Он за руку довел ее до служебного номера, где обнаружил Федора Ильича.
— А я уже Ксюшины вещи сюда перенес.
— Дядя Федя, вы не родственники? — спросил Марат.
— А русские все как родственники, особенно на чужбине.
— Понятно. Русская мафия.
— Не видел ты мафию, Маратик, — строго заметил старик. — Что же касается русских, то ведь нас по всему миру раскидало. Не удивляйся, если в магазине к тебе обратятся по-русски. Многие у вас в Союзе учились, многие со специалистами вашими работали. Про русачек-жен я и не говорю, этого добра везде хватает. Да и просто так люди сюда приезжают из России. Сейчас это легко. На три месяца визу получаешь как турист. Начинаешь тут свое дело. Как бизнесмен оформляешь уже двухлетнюю визу, а потом просто продлеваешь. Было бы желание. А работу здесь человек из России всегда найдет. Московские и питерские дипломы тут ценят почти как американские.
— Не понял, — сказал Марат. — Ты мне предлагаешь остаться, что ли?
— Что ты, что ты! Просто рассказываю, как тут русские устраиваются! Ну а вы как, познакомились?
— Почти, — сухо ответила Оксана и закрылась в своем номере.
«Кажется, я ее обидел, — подумал Марат. — Кажется, она решила, что я идиот. И кажется, она не ошиблась».
  
Глава 5. Неповторимая атмосфера праздника
 
Наверно, все любят получать подарки. А вот Вадим Гранцов не любил. Наверно, это пошло с детства. Они жили бедно, особенно после того, как погиб отец. И когда мама дарила ему что-нибудь на день рождения, он не радовался, а смущался. Ему было стыдно оттого, что на него потрачены такие деньги. Лучше бы мама купила себе лишние сто грамм конфет, которые она так любила. Тогда он, конечно, не мог знать, какое это счастье — дарить что-нибудь своему ребенку…
Так вот, подарков он не любил. Но от дареной магнитолы Гранцов отказался не только по причине своего скверного нрава.
Во-первых, она ему была не нужна. Во-вторых, в ней мог быть встроен «жучок».
Как только Гранцов пересек границу Российской Федерации и покинул борт самолета, он оказался за линией фронта. По крайней мере, ему было удобно считать именно так.
Ксенофонтова он сразу мысленно окрестил «белогвардейцем», хотя по возрасту тот тянул, скорее, на «власовца». Но Гранцову все русские старики, которых он встречал за границей, казались эмигрантами первой волны. К ним он относился с сочувственным любопытством и не считал врагами. Но и на их помощь — не рассчитывал.
Своих попутчиков Вадим уже окончательно влил в ряды «глобалистов». Эти люди достигли больших успехов, если измерять успех деньгами. Они и не знали других единиц измерения. Гранцов не собирался их перевоспитывать или бороться с ними. Они имели право жить так, как хотели. Но, оказавшись вместе с ними за линией фронта, Вадим Гранцов мог ожидать от «глобалистов» любой гадости. Насколько он успел изучить эту породу, для них не имело значения, из какого источника поступают деньги к ним в карман. Следовательно, для них не имело значения, на чьей стороне работать. Для них даже не существовало такого понятия — «сторона». Существовали «заказчики» и «исполнители», существовали «сроки выполнения работ» и «цена контракта». А услышав о «линии фронта», они бы просто расхохотались.