Рассказы
— Зачем же это ты на улицу вышел? — удивился Власов. — Я так полагаю, нашел бы твою квартиру сам.
— Ничего, ничего, не смущайся! — громко, чтобы меня услышали в подворотне, сказал я. И, приподнявшись на цыпочки, похлопал Власова по плечу.
Но когда Власов поднялся к нам на третий этаж, он и в самом деле как-то засмущался. Вместо того чтобы сразу приступить к занятиям по физкультуре, стал для чего-то разглядывать фотографии двух моих дедушек и одной бабушки, которые висели на стене.
— А бабушка у тебя была, надо так думать, красавица… — задумчиво произнес он.
— Почему «была»? Она и сейчас жива и здорова.
— Нет, я в смысле ее внешности… Очень красивая! Вот здесь, значит, вы и живете? В этих двух комнатах?
— Да. А там, в других двух комнатах, есть соседи, — стал объяснять я, словно был экскурсоводом по нашей квартире. — И ванная комната еще есть. И кухня.
— Хорошо! — сказал Власов. — Очень у вас хорошо. Он каким-то странным и даже, как мне показалось, мечтательным взглядом обвел стены, и шкаф, и буфет, и стол, и стулья, и все вообще, что есть у нас в комнате. А потом вдруг спросил меня:
— Ты, Кеша, физик или лирик?
Физику мы еще только начали проходить, а литературу я давно люблю и поэтому ответил:
— Все-таки, наверное, я лирик…
— Ну а где мы с тобой будем прыгать через веревку?
— Лучше всего в коридоре, — сказал я. — Он длинный.
Веревку Власов принес с собой. Мы зацепили один ее конец за ручку нашей двери, другой конец держал Власов. Но тут раздался голос соседки:
— Что такое случилось? Перегородили коридор! Нельзя пройти в кухню!
— Простите, пожалуйста, — сказал Власов. — Мы этого не учли. Сейчас мы это исправим.
Увидев Власова, соседка вдруг заулыбалась, зачем-то поглядела в зеркало, которое висит у нас в коридоре, рядом с вешалкой, и сказала:
— Ничего, ничего… Я могу легко, как мышка, прошмыгнуть под веревкой. Это даже оригинально.
Ага, испугалась! Но откуда она узнала, что он самый сильный во всей нашей школе?!
— А может, пойдем во двор? — предложил я.
— Нет, во двор не пойдем, — сказал Власов. — Лучше попробуем в комнате.
«Не хочет срамить меня перед ребятами! — решил я. — Напрасно, конечно, волнуется: у нас во дворе ведь про двойку никто не знает! Сказал бы, что готовлюсь к соревнованиям, — и все. Но уж раз он такой заботливый…»
Мы повесили веревку в комнате. Я прыгнул два раза в высоту, один раз в длину… И тут пришел сосед с нижнего этажа.
— Что, вы решили пробить потолок?
Сосед, видно, не узнал во Власове нашего школьного чемпиона. И прыжки пришлось прекратить.
— Тогда займемся гимнастикой, — сказал Власов.
Но потом вдруг снова стал разглядывать портрет моей бабушки. И сказал:
— Давай немножко поговорим.
Наверно, ему не хотелось сразу приступать к гимнастическим упражнениям. А может быть, он действительно захотел подружиться со мной… Что из того, что он в десятом классе, а я только в шестом! Это ничего не значит. Ведь дружит же мой папа с одним инженером, который старше его на целых пятнадцать лет!
Но тут, как назло, пришла моя сестра Майка. Она младше Власова на целый класс. Но он ведет себя очень просто и скромно, а Майка невозможно задается. Потому что все считают ее красивой. Эта Майкина красота мне житья не дает. Почти никто из взрослых не называет меня по имени, а все говорят: «Это брат той самой красивой девочки из девятого класса!», «Это брат той самой красотки из тридцать третьей квартиры!..».
Как только Власов увидел Майку, он сразу передумал со мной разговаривать (какие могут быть при ней серьезные разговоры!). Он сбросил куртку и остался в рубашке без рукавов. Тут только я увидел вблизи, какие у Власова потрясающие мускулы и загорелые руки! На нем были синие спортивные брюки с резинками внизу, поэтому ног я не видел, но и они тоже были очень, наверно, красивые и загорелые.
— Сегодня ты будешь только смотреть и запоминать!
И он стал выделывать такие гимнастические номера, запоминать которые мне было совершенно бесполезно, потому что я все равно никогда в жизни ничего подобного не смогу сделать.
Власов ходил на руках по нашей комнате, чуть не задевая ногами за абажур висячей лампы. Потом поднимал стул одной рукой за одну ножку и долго держал его в воздухе. Потом сделал «мостик» и там, на полу, соединил свои загорелые руки со своими ногами…
Но Майка на все это даже смотреть не стала. Она вышла в другую комнату и захлопнула за собой дверь.
Я немного погодя тоже забежал туда и говорю:
— Что это ты даже не поздоровалась?
— Нашли где физкультурой заниматься! — сказала она.
— Ты с ума сошла, что ли? Не узнаешь его?
— Прекрасно узнаю,
— Это же Власов! Сам Власов!
— Подумаешь!..
— Он пришел, чтобы немного потренировать меня. Понимаешь?
— Вот и тренировались бы в спортивном зале. Смешно: в комнате ходить на руках!..
— Можно подумать, что не он сильнее всех в школе, а ты! Власов первый и, может быть, даже последний раз в жизни пришел к нам в дом! Все нам завидуют! А ты уходишь в другую комнату! Посмотри, какие у него мускулы… У тебя есть такие мускулы?
— Еще чего не хватало!
— А ты вообще когда-нибудь видела такие мускулы?
— Подумаешь! — ответила Майка.
Это ее самые любимые слова — «Смешно!» и «Подумаешь!». Я понял, что спорить с ней бесполезно.
* * *Через три дня я уже вполне мог бы исправить свою двойку. Но я исправлять ее не хотел. Все эти три дня Власов приходил к нам, и мои приятели просто погибали от зависти. Я прекрасно понимал, что, если двойка исправится вдруг хотя бы на тройку, я уже никогда не увижу Власова у себя дома и никто больше мне не будет завидовать.
Власов тоже считал, что спешить не следует.
— Надо, я так полагаю, исправить твою отметку основательно: раз и навсегда! Поэтому никакой такой торопливости, я уверен, быть не должно.
Но староста Князев, наоборот, очень торопился. Он пригрозил написать в стенгазету о том, что я тяну назад всю нашу школу.
Как я мог один тянуть куда-то целую школу, мне было совершенно непонятно.
Но двойку все же пришлось исправить.
— Наконец-то! Поздравляем! — говорили ребята.
— Спасибо, — печально отвечал я.
— Что это ты такой грустный? — удивлялись мои приятели.
— Устал. Перетренировался…
Но на самом деле я мысленно прощался с Власовым. Навсегда… И это было так грустно, что даже хотелось плакать.
* * *Сегодня в тот час, когда ко мне, бывало, приходил Власов, в прихожей раздался звонок. Теперь уж это не мог быть он, я знал… И подумал, что долго, наверно, звонок в этот час будет напоминать мне о Власове. Но делать нечего, пошел открывать.
Передо мной стоял Власов! И странно: он тоже смотрел на меня с удивлением, будто не ожидал увидеть.
— Ты, значит, здесь?.. — спросил он, что-то соображая.
— Ну да… Уроки ведь кончились, — отвечал я так, словно нужно было объяснять, почему я нахожусь у себя дома.
— И ты один? — продолжал он тем же странным каким-то тоном.
Я кивнул.
— Думаешь сейчас, я уверен: зачем Власов пришел? Так, да?
«Наверно, хочет поздравить меня с исправлением двойки!» — предположил я.
— А пришел я вот зачем… — сказал он. И помедлил немного, будто вспоминал, зачем же именно. — Я, понимаешь, задумал отправиться в дальнее путешествие. Не в одиночку, конечно… Одному — куда же?
«Неужели?!» — мелькнуло у меня в голове. И я затаил дыхание.
— Нужен мне спутник, — продолжал Власов медленно, еще медленней, чем всегда. — И… я так думаю, ты вполне подойдешь.
Я молчал. Я от восторга потерял голос. И вообще боялся сказать что-нибудь не то, чтобы Власов не разочаровался во мне и не передумал. Но все-таки спросил:
— А куда мы?..
— Вот верно: куда?.. — подхватил Власов, словно это и для него было не совсем ясно. Он наморщил лоб. А потом заговорил быстро, так, точно боялся остановиться: — Есть на нашей реке островок. Небольшой, но зато абсолютно необитаемый! Корабли обходят его стороной. И на лодках туда не заплывают: далеко все же! А мы с тобой поплывем. Проведем там денек, ночь переспим. А потом… ну да, обязательно зароем бутылку в песок с таким сообщением: «Здесь впервые провели целый день и проспали целую ночь…» И поставим свои имена и фамилии, как полагается. Вот.