Война Доминантов. Раунд 3 (ЛП)

Она скрестила руки на груди.
– Ты ведешь себя как ребенок.
Ярость от страданий, что она мне причинила, сковала каждую частичку меня. – Потому что я не хочу, чтобы ты меня трахала, как какая–то шлюшка? Это делает меня ребенком? Потому что я хочу любить тебя? Это делает меня ребенком? – Я указал на ее лицо. – Ты. Это ты чертов ребенок. И трусиха. Боишься правды, боишься своих чувств.
Ее руки опустились к бедрам.
– Ты один боишься. Ты боишься, что я не люблю тебя, и тогда все твои усилия впустую! Ты проиграешь.
– Это не какая–то гребаная игра для меня! – кричал я на нее.
Ее глаза наполнили слезы, и она огляделась, потом снова посмотрела на меня.
– И в этом большая проблема, мистер Бэйн. Ты забыл, почему мы здесь. Чтобы выиграть соревнование. Доминировать. Это не имеет ничего общего с любовью. Это война. Доминантов. Блять. Война. А ты все испортил, ты испортил нашу игру!
Я подорвался к передней части машины, готовый сбежать, в прямом смысле этого слова. Я оглянулся на весь этот фарс, чувствуя себя в ловушке. Да пошло оно. Это последняя гребаная капля. Я пойду обратно до ближайшего города пешком.
– Куда это ты собрался? – позвала она.
Я вскинул средний палец над головой.
– О, это так по–взрослому. Детский сад.
Пятнадцать минут спустя лимузин медленно тянулся рядом со мной, Тара выглядывала в окно.
– Люциан, мне жаль. – Ее тихий голос сразу же зацепил меня. – Я такая тупица. Это не правда, что мне все равно, я клянусь. Просто… просто сейчас действительно не самое лучшее время? Мы можем… можем поговорить об этой части наших отношений… после соревнований? Так, чтобы я могла сосредоточиться? Я не такая как ты, я не могу делать все сразу. Когда я впускаю другие вещи, я теряю контроль. Мне страшно. Я знаю, что я ребенок и трусиха. Мне жаль. Но это то, кем я являюсь, я не знаю, как быть другой. Ты нужен мне. Не только для соревнований. Хорошо, да, ты мне нужен для соревнований, но я имею в виду… я хочу тебя для другого, только… мы можем переждать? Может быть, сходить на свидание или что–то еще, где мы не будем получать случайные сообщения с указаниями сексуальных действий от третьих лиц?
Я замедлил шаги, ненавидя, что она была права. Все, о чем я заботился, было связано с ней, неважно что, как, и почему, просто так, чтобы был результат. Действительно ли это преступление, что она хотела сосредоточиться на победе? Помочь бабушке?
Чувство эгоизма охватило меня так, что я не мог идти дальше. Я повернулся и посмотрел на нее. Боже, я должен помогать ей, а не думать о способах вобрать ее в себя в следующую же секунду.
– Ты будешь встречаться со мной после?
Она слегка улыбнулась.
– Думаю, я смогу с этим справиться.
Я посмотрел вокруг, кивнул.
– Это чёртова сделка, любовь моя.
Она выскочила из машины и с визгом запрыгнула на меня.
– Спасибо, спасибо, спасибо.
Я прижал ее ближе, вдыхая, уже сожалея о своем решении не вбирать ее в себя всякий раз, как выпадет шанс. Но не чувствовать, как я себя чувствую, было просто невозможно. Мне придется, блять, сделать это. Для нее. Молча терпеть, пока это жалкое соревнование не закончится. Тогда–то для нее не будет обоснованных причин прятаться.
  
Глава 7
 
– Мне не нравится это место. – Просто какой–то гребаный фильм ужасов – хижина в какой–то глуши, окруженная полями. Полями Алабамы. Солнце опустилось ниже за западный горизонт, сигнализируя о завершении нашего второго целого дня для состязания с демонами. Смотря на наше окружение, я не сомневался, что здесь был вполне реальный демон, которого нужно приструнить. – Может, тебе лучше более подробно рассказать нам, что произошло между тобой и этим мистером Сеннатом.
Стив заглушил мотор, опустив панель между нами и повернулся.
– Согласен. Ну, что нас здесь ждет?
Тара уставилась на захудалый двухэтажный дом, грызя ноготь на большом пальце. Она сжала руки, а затем оперлась лбом о кулак.
– Ладно. – Она сделала несколько успокаивающих вдохов и поспешила объяснить. – Мне было семь лет, второй класс, и мы выбрали его. Он был уборщиком в нашей школе. Ну, я спряталась в кладовке, чтобы подшутить над ним и напугать, но вместо этого заснула, и он не увидел меня и запер дверь. Ну, я просто знаю, что долго кричала, чтобы меня выпустили и в итоге описалась. Когда, наконец, открыли дверь, я плакала от страха. И у него были большие неприятности из–за этого.
Я посмотрел на Тару.
– Насколько большие неприятности?
Она снова сжала руки.
– Его уволили. Разрушил репутацию семейного бизнеса.
Я покачал головой, не совсем понимая.
– Почему?
– Ну… понимаешь, в чем дело. Они все время спрашивали, он ли меня запер. Я думала, что он, но на самом деле, я не знаю. Думаю, им хотелось верить в худшее? И об этом писали во всех газетах. Они хотели, чтобы моя бабушка выдвинула обвинения, но я умоляла ее не делать этого. Но все равно его бизнес был уничтожен, так как мы жили в небольшом городке. А потом… – она несколько раз постучала кулаком по лбу, – спустя пять лет он потерял в автокатастрофе сына. А через два года после этого от него ушла жена. Он спился. Я перестала следить за его жизнью, так как не могла… не могла этого вынести.
– Подожди–ка. Для чего нужна была терапия?
Она дернулась ко мне с широко раскрытыми глазами.
– Чувство вины! Боже мой, я погубила человека! Я разрушила его жизнь! – Она раскачивалась взад и вперед, и я не мог не удивиться, что она так заботится о другом человеке.
– Итак… – прошептал Стив. – В худшем случае…
– Он захочет меня убить! – прошипела Тара. – И я его не виню. Только я не хочу умирать! Прямо сейчас.
– Он не собирается тебя убивать, милая. Не за что, ты была ребенком. Вопрос в том, что тебе нужно сделать, чтобы победить? Чего хотят зрители?
– Кто знает? – расплакалась она. – Моей крови! Моих слез! Я не пла–а–акса, не спусковой кра–ан, это не я! – Она резко взмахнула рукой, прежде чем снова начала грызть ноготь на большом пальце.
– В общем. Я думаю, они хотят, чтобы ты разобралась с этим в одиночку, – предположил я.
– О Боже мой, как? – завизжала она.
Стив направил на нее указательный палец.
– Начни с извинений. Это всегда помогает. – Он кивнул, странно улыбаясь и широко раскрыв глаза.
Я осмотрелся вокруг. К сожалению, в двух окнах горел свет. Возможно, он был пьян.
– Давайте покончим с этим.
Мы все вышли из машины, и я протянул руку Таре, в которую она буквально вцепилась. Мы подошли к старому покосившемуся крыльцу, и, к счастью, свирепый питбуль без цепи, которого я представлял, ниоткуда не выскочил. Звуки музыки пробивались к нам изнутри, и я прислушался.
Блюз?
Я посмотрел на нее.
– Он… темнокожий?
– Да, – прошептала она.
Вот же блять.
– Добавим это в наш худший сценарий. Три белых незнакомца. На его территории. Незваные. В гребаной Алабаме.
Стив перекрестился и поцеловал свои пальцы, затем смело, громко постучал по деревянной дверной раме, прежде чем быстро отойти на два шага.
Музыка оборвалась, и я был уверен, что мы все затаили дыхание. Неровные шаги становились все громче, и мы все сделали еще один шаг от двери.
Легкий свет цокольной лампочки зажегся над головой, и дверь открылась. Белки его глаз появились первыми, после чего он возвысился в дверной раме. Она забыла упомянуть, что тот был огромным.
– Мистер Сеннат? – Тара махнула рукой.
Его глаза сузились, как будто имя его раздражает.
– Кто ты, черт возьми? Что надо?
– Это я, Тара, из начальной школы! Мм. Я просто была… рядом и хотела вас увидеть.
– Какая Тара?
– Вы были уборщиком в моей школе. Отличным уборщиком, просто вау. Я помню, каким удивительно чистым вы держали то место.
– Меня оттуда уволили. Меня оклеветала маленькая белая девочка.
– Ооооо, точно! Я помню! Я ее знала.