Солдаты последней империи (Записки недисциплинированного офицера)
Раз в день марш посещали проверяющие. На вышку залазил «эфиоп» и махал шапкой: мол, начальство тут. Для автопарка это служило сигналом тревоги. Прапорщики прятали бутылки, как тараканы расползались по ПТО. Вытащить их оттуда не было никакой возможности.
Марш завершался приказом о допуске личного состава, как успешно прошедшего марш, к эксплуатации техники. Машины гробили дальше.
Августейший визит
Визиты начальства служили источником постоянного беспокойства. Как-то на Первое Мая мне донесли:
— Один мужик в районе объекта нагло рвёт тюльпаны. С ним две женщины, фотографируются.
Я — на ВАИшку. Думаю:
— Ужо я тебя поимею…
Подъезжаю. Стоит черная «Волга». Водитель в белой рубашке, с пистолетом, сбоку заходит. Я:
— Предъявите ваши документы.
Открывает незваный гость красную книжечку, и ум мой помутился. Подпись: «Председатель Верховного Совета СССР Громыко». Оказалось, депутат Верховного Совета. Хорошо, я с ёбом не поспешил.
— Извините пожалуйста. Разрешите узнать цель Вашего пребывания?
— Цветочки рву.
— Пожалуйста, рвите. Не нужна ли помощь?
— Вы молодец, бдительно службу несёте.
— Рад стараться. Разрешите идти?
— Идите.
Я в машину и к «Петрене». Доложил. Тот обмер:
— А куда он поехал? Ты давай, заедь за котельную и смотри. Господи, лишь бы не к нам. А номера машины ты записал?
— Да, «Волга» первого секретаря Кзыл-Ординского обкома партии.
Уже не на машине, а скачками я понесся за котельную. Прогнал испуганного солдата-истопника:
— Иди на хуй отсюда, спрячься куда-нибудь.
Лежу, наблюдаю как гость фотографирует баб на фоне объекта. Наконец скрылись с горизонта. Побежал обратно:
— Уехали в сторону Дермень-Тюбе.
Ух… Пронесло! А заедь он сюда, а взъеби «Петреню»… Кто вызвал джина из бутылки? С кого бы спросили?
Как и водилось в СССР, о прибытии высочайших особ предупреждали за сутки, чтобы никто не успел подготовиться ни встретить, ни убить. Кэгэбистам было хорошо, а вот террористам и встречающим — плохо, особенно последним. Комендатура в полной мере отвечала за безопасность и порядок в районе. Начальство, опомнившись от шока, орало:
— Давай! Давай! Какого хрена ничего не делаете?
— А что делать? Что давать?
— Едет! Уже едет!
— Кто едет?
— Горбачёв!
— Ма-ма!..
Первым прилетел самолет охраны. Ответственных лиц собрали в штабе полигона. Мало того, приказали, чтобы командиры лично привезли. Приятно: не на ВАИшке, а на командирском УАЗике, и не сзади, на сидениях десанта, а рядом. Можно даже что-то буровить. Ощущаешь собственную социальную значимость, командира на совещание не пустили. Кизуб как отбрил:
— А вам зачем?
Когда собрали на инструктаж, вместо обычного для начальника полигона горлового шипения, булькания и дикого мата через слово, так что в первых рядах ощущается запах табака, коньяка и гнилых зубов из командирской пасти, вкрадчивые мужики в штатском в душу входят. Когда командир орет:
— Я вас сгною! А вы, в третьем ряду, товарищ майор, встаньте. Почему не брит?
Это не пугает, думаешь:
— Ну давай, дави. Я сейчас отсюда вырвусь, соберу своих подчинённых и пойду их топтать…
А вот когда тебя вежливо спрашивают:
— А это Ваш участок? А Вы все посмотрели? А как Вы думаете?
Это действует. Начинаешь пугаться собственной значимости. На семи километрах мне доверили жизнь Генсека, целых полторы минуты я буду отвечать за неё. Если бы начальник штаба меня на обычном инструктаже «озадачил», я бы и не поинтересовался в чём там дело. А так, после совещания я кинулся смотреть. Облазил барханы, вверг народ в изумление: не случилось ли чего? Меня участливо спрашивали:
— Не солдат ли сбежал?
Не скажешь же им, что террориста ищу со снайперской винтовкой или радиоуправляемого металлического ёжика, начиненного взрывчаткой. Нам фото показывали — умели они блажь в голову вбивать. Апофеозом стала демонстрация охранниками пистолет-пулеметов, замаскированных в «дипломатах».
В довершение всех бед старший лейтенант Иванов додумался рассказать солдатам как можно убить Горбачёва. Насмотрелся видиков, впал в прострацию и начал вещать. Оказалось — просто. Достаточно заложить взрывчатку под мост и спрятаться с подрывной машинкой в барханах. Но он не учел основного: кроме «тра-та-та» есть ещё и «тук-тук-тук». Настучали. Брать Иванова доверили мне. Учитывая его потенциальную опасность как террориста и крайне бестолкового офицера, я решил подойти к делу творчески. Без лишней помпы явился в автопарк и, между делом, сказал Иванову:
— Какого ты хера сидишь? Иди распишись в ведомости на премию за металлолом. Там Колесников с ума сходит, ему закрывать надо.
Из автопарка позвонить в часть было невозможно. Я ему ненавязчиво предложил подвезти до штаба. Проблема заключалась и в том, что его перед расправой нужно было переодеть во что-то приличное. Запускать его в черной робе в штаб, даже невзирая на его бандитскую сущность террориста-отщепенца, было непристойно. Наконец облачили его в повседневную форму, и мы тронулись. В штабе он ломанулся было в другую дверь, туда, где финчасть. Я его завернул:
— Деньги дерибанят у замполита в кабинете.
— А чё так?
— Откуда я знаю. Иди, а то без тебя обойдутся.
Иванов помчался наверх, я за ним. На втором этаже втолкнул его в кабинет начальника штаба. Там уже заседал синклит с угрюмыми лицами инквизиторов. Во главе стола — начальник управления, с торца — особист.
— А-а-а, голубчик. Ну, рассказывай…
Как его там драли… Но теоретически он был прав. Поэтому во время визита Горбачёва на Байконур на протяжении 12 километров лежало в барханах не менее двух тысяч офицеров, парами, в пределах видимости друг друга. Капитан держал лейтенанта за ноги, чтобы тот не выглядывал из-за бархана. А под мостами — по трое-четверо, так как смотреть надо было в оба — на обе стороны. Основной их задачей было следить, чтобы из пустыни на КРАЗе не выехал военный строитель и не протаранил колонну. Хотя, как бы они его остановили? КРАЗ, груженный цементом, обычно преследуемый ВАИшкой, ошалело несётся по такыру. Водитель в кабине на табуретке подпрыгивает. Задача — направить ВАИшку в барханы и оторваться. Однажды я сам кинул гаечным ключом в строителя, попал в лобовое стекло. КРАЗ — в пасынок (бетонный столб, к которому крепится наземная часть конструкции. — Авт.), аж «обнял» его — всю «морду» смяло. Я, признаться, испугался. Думал убил. Куда там! Выскочил из кабины и сиганул в барханы, мы его так и не поймали. КРАЗ этот стоял на месте аварии года четыре.
Дело было в апреле, жарко, а лежать пришлось целый день, так как не знали когда именно проедет «Горби». Лежим, бдим, и тут на дорогу выходит «террорист» — казах в военной форме. Рубашка засалена, на пузе еле сходится, глаза навыкат, тащит за собой мешок с чем-то дребезжащим. Одна из машин сопровождения останавливается, выскакивают охранники — и за мешок. Неизвестный ещё пробовал отбиваться. Сволокли его в станцию. Мне, по рации:
— Бегом! Сюда! Немедленно!
Я — по-за насыпью. У охранников морды деревянные, глаза не мигают, начальник спрашивает:
— Кто (он — Ред.) такой?
— «Жан» — прапорщик зенитчиков, начальник столовой.
Тот пререкается, никак не въедет. Начальник меня спрашивает:
— Что он там делал?
Я — «Жану»:
— Что ты там делал?
— Тарельки собирал.
Вытрусили из мешка кучу грязной посуды, которую он собрал в автопарке и нёс к себе в столовую. Ясно, что не диверсант. «Особист» плачет — происшествие в его зоне ответственности, моя, до будки ВАИ, 10 метров как кончилась. Моих было 7 километров, следующих 7 — оперуполномоченного, а ему майора получать. Начальник охраны прапорщику:
— Через семь минут проедет Генеральный секретарь. Он обязательно остановился бы — на тебя, идиота, посмотреть.
Мне:
— Уберите этого дурака отсюда.