Все для меня (ЛП)
животами, внутри меня закипает гнев. Большинство этих девушек насилуют, пока они работают в поле ради своих семей. В редких случаях они появляются с такими же молодыми мужьями, и в эту минуту я не могу не думать о Ноа через несколько лет. Интересно, может ли он однажды оказаться на этом месте? Надеюсь, что нет.
Я гляжу на часы и улыбаюсь - наступает активный этап родов. Теперь Обри должна мне ужин. Прошло полтора часа. Я выхожу к ней и постукиваю по циферблату часов. Она закатывает глаза и следует за мной в палату.
Обри вводит пациентке лекарства, но только для того, чтобы притупить боль. Девочка должна быть в сознании и способна тужиться. У нас здесь не так много инструментов и приборов, так что матери необходимо прикладывать усилий больше, чем пришлось бы в современной больнице. Обри держит ее за руку - то, что должен делать отец ребенка или даже родители этой девочки, но только не в этом месте.
Обри говорит ей тужиться, но встречает сопротивление. В эту минуту очень помогла бы дополнительная пара рук. Пока Обри успокаивает ее, я аккуратно проталкиваю ребенка вперед, надавливая на живот. Девушка кричит от боли, и мне хочется прибить придурка, который сделал это с ней. На всякую прекрасную вещь в этой стране найдется что-то отвратительное, способное изменить мое мнение о ней.
Неожиданно, но так своевременно появляется местная акушерка. Она занимает мое место, так что я могу позаботиться о пациентке, а она - о родах. Обри гладит девушку по голове и что-то ей шепчет. Не знаю, что именно, но похоже ее слова помогают. Все это время она не сводит с Обри глаз, между ними происходит что-то, чего мне никогда не понять, но да ладно. Потом с ней говорит акушерка, и она ее слушает. Снова начинает тужиться, и через пару минут комнату заполняет сладостные крики новорожденного.
Я забираю ребенка у акушерки и начинаю проводить стандартные процедуры для новорожденных, чтобы убедиться, что с этим чудесным ребенком все в порядке. По большей части он выглядит здоровым. Я обмываю малышку и отдаю ее матери. Между ними мгновенно возникает связь. От кого бы ни был рожден этот ребенок, она точно будет любить свою дочь.
В полном истощении я захожу в импровизированную ванную комнату. Мою руки и споласкиваю лицо холодной водой. Роды заняли больше времени, чем ожидалось. Приехав сюда, я не знал, что буду принимать роды, но не мог отказаться. Я здесь для того, чтобы оказывать помощь всем нуждающимся.
Входит Обри. Я сразу могу сказать, что это она, потому что мое тело уже реагирует на ее присутствие. Руками она находит мою спину и начинает разминать плечи. Я закрываю глаза и замираю, позволяя ей творить волшебство с моими напряженными мышцами. У нее такие приятные руки, пальцы расслабляют стянутые узлы. Я опускаюсь на колени, дабы ей не приходилось тянуться через меня. Она слегка посмеивается, но встает у меня за спиной, чтобы закончить начатое. Я вожу головой из стороны в сторону, когда ее пальцы погружаются в мои волосы.
Ощущаю ее дыхание на своей шее. Ее нос скользит по линии моего подбородка, она больше не массирует мне шею. А после прижимается к ней губами. Не так я себе представлял наш первый поцелуй. Только не на работе и только не после тяжелых родов.
Я разворачиваюсь на коленях к ней лицом. Ее светлые волосы собраны сзади в неряшливый пучок, несколько выбившихся прядей обрамляют лицо. Глаза блестят. Я смахиваю с ее лица волоски и беру его B ладони. Подаюсь вперед и легонько ее целую. Повторяю то же самое, но уже с большей страстью. Она вздыхает, когда я провожу языком по ее нижней губе. Сжимает ткань моей рубашки в кулаке и притягивает к себе, но для меня это сигнал остановиться.
- Нам нужно притормозить.
Ее лицо сникает, и она, выпустив мою рубашку, отодвигается назад.
- Ох, ладно. Я просто подумала…
Я встаю и тяну ее за руку.
- Нет, ты правильно подумала. Просто, на мой взгляд, это не то место для нас… ну, ты понимаешь.
- Понимаю.
Я притягиваю ее ближе, обхватив рукой талию.
- Поверь мне, когда я говорю, что хочу поцеловать тебя и не могу дождаться, чтобы зайти за тобой после ужина.
Я целую ее в кончик носа и выхожу из ванной. Нужно убраться от нее подальше, пока мой окончательно не овладела похоть и я не сделал в этой крохотной комнатке то, о чем пожалею.
После работы я возвращаюсь в общежитие. Нужно время побыть одному и подумать. Поцелуй с Обри не был ошибкой, но на протяжении всего дня я задавался одним вопросом: готов ли я к отношениям?
У нас с Джози все было по-настоящему, по крайней мере, для меня, так что не думаю, что смогу выдержать еще один разрыв. Я не умею руководствоваться логикой. Это не в моем характере, а потому исключено. Полагаю, нам с Обри нужно сесть и обсудить, что хочет каждый, а потом на основе этого принимать решение. Я больше не вынесу боли. Просто не смогу.
После заката я встречаюсь с Обри перед общежитием. Здесь у нас установлено четкое разделение: мужчины живут на одной половине, женщины на другой. Только женатые пары имеют право делить одну комнату. Также не поощряется тесная дружба, а посему нам с ней следует быть осторожными. Мне бы не хотелось, чтобы меня исключили из программы.
Как только она выходит за дверь, я иду в сторону игровой площадки. С того самого вечера та стала нашим местом для свиданий. Я знаю, что Обри должна мне ужин, но сегодня нам необходимо обсудить более важные вопросы.
Каждый из нас сидит на качелях, раскачиваясь взад и вперед. В воздухе между нами витает напряжение - именно поэтому я так не хотел целовать ее сегодня на работе. Мне не хотелось, чтобы между нами возникла неловкость, и вот пожалуйста.
- Я звал Джози, свою бывшую девушку, замуж шесть раз, словно предлагал ей что-то отвратительное. Каждый раз, кроме последнего, она отказывала. И то согласилась только по одной причине - в автомобильной аварии погиб наш друг. Когда его доставили, я как раз был B больнице. Меня вызвали в реанимацию, потому что у маленькой девочки возникли трудности с дыханием. Закончив с ней, я заметил в приемной лучшую подругу Джози. Обнимал ее, пока ей не разрешили войти внутрь и попрощаться с мужем, а потом отвез домой.
- Когда я вернулся к нам, Джози дома не было. Наш сын - точнее, ее сын - спал, так что я не мог понять, почему ее нет. А потом до меня дошло: она, наверное, ушла к Кейтлин посидеть с близняшками. У Мейсона и Кейтлин чудесные девочки. Я лечил их с самого рождения. И так я ждал возвращения Джози домой, сидя в темной гостиной и наблюдая за тем, в окне мерцают фары машин.
- Она вошла с заплаканным лицом, которое подсказало мне, как отчаянно она нуждается в любви. Она только что потеряла своего лучшего друга и не успела с ним попрощаться. Я обнимал ее всю ночь. Мы вместе плакали и обсуждали то, как можем помочь Кейтлин.
- Несколько часов спустя взошло солнце, я опустился перед ней на одно колено, наши глаза застилали слезы. Сказал ей, что больше не могу так жить, что хочу называть ее своей женой, жизнь слишком коротка, чтобы не принимать решений. Я снова попросил ее выйти за меня замрк, и впервые за шесть лет она не колебалась.
- Но единственной проблемой стало то, что мы не могли отпраздновать это событие. Не могли никому рассказать, что наконец женимся, потому что наше счастье не шло ни в какое сравнение с болью от гибели Мейсона.
- Нужно было подготовиться к похоронам. Жизнь должна была измениться. Нам нркно было выполнять свои ежедневные и еженедельные обязанности без присутствия одного человека. Все было неправильно.
Я встаю и прислоняюсь к стойке качелей, чтобы видеть Обри.
- Когда умер Мейсон, я понимал, что все изменится, но не ожидал, что моя без пяти минут жена так быстро меня разлюбит. Возник ее бывший, как будто никуда не исчезал на десять лет. Я глупо полагал, что она помнит ту боль, которую он ей причинил, и будет держаться от него дальше, но у них есть сын, а он хотел стать частью его жизни. Я, конечно, не могу его в этом винить, Ноа - потрясающий мальчик. Но я остался не у дел. Как бы Джози ни убеждала меня, что все нормально, это было не так. В скором времени мои чувства вообще перестали иметь значение, и, что самое печальное, я знал, что так будет. Должен был бы подготовиться, но не смог. Потому что тешил себя надеждой.