Инкуб

– А если они нас с тобой прихватят? – оскалился Сабуров.
– Вряд ли, – покачал головой Эдуард. – Им лишний шум ни к чему. Кстати, много сейчас чужаков в поселке?
– У Васильевых гостит племянница, к Угловым приехал какой-то странный тип – вот, пожалуй, и все.
– Ружье у тебя, конечно, есть – прихвати на всякий случай, – посоветовал Эдуард. – Если ты эту стерву на могиле пристрелишь, то спрос с тебя невелик. Но лучше, конечно, взять ее живой.
– А ты что собираешься делать?
– Я сейчас распрощаюсь с Васениным и покину поселок. А ночью сяду в засаду у холма. Действовать будем по обстановке. Если голая сектантка тебя опередит, то я постараюсь ее обезвредить.
– Лучше действовать сообща, – покачал головой Сабуров.
– Хорошо, – не стал спорить Кобяков. – Я дождусь тебя, и мы вместе пойдем к могиле Маргариты.
С хозяйкой Эдуард столкнулся на крыльце. Статная женщина лет тридцати пяти, в легком летнем платье, удивленно глянула на чужака, но все-таки посторонилась, давая ему дорогу. Кобяков ничего объяснять жене Сабурова не стал, ограничился вежливым поклоном и любезной улыбкой. А про себя отметил, что женщина хороша собой, а в юные годы и вовсе слыла, наверное, красавицей.
Васенин, увидев гостя живым и невредимым на своем подворье, вздохнул с облегчением. Судя по всему, он искренне опасался, что визит городского чиновника к местному буяну может закончиться не совсем гладко. Беспокойство главы поселковой администрации Эдуарда откровенно позабавило, и он не удержался от шутки на этот счет.
– Трезвый Михаил сегодня, – пояснил Степан Петрович. – С пьяным я бы вас не оставил.
– Жена у него симпатичная, – улыбнулся Кобяков. – А детей я что-то не видел.
– Бог не дал, – поморщился Васенин и, понизив голос почти до шепота, добавил: – Сабуров потому и привечал ворожею, что она обещала помочь ему в беде.
– Выходит, обманула?
– Да как тебе сказать, – почесал затылок Степан Петрович. – На шестом месяцы Екатерина была, когда случился выкидыш. Супруга мне шепнула тайком, что причиной тому стал Михаил, зверски избивший беременную жену. Я пытался расспросить Ирину, но она лишь зыркнула глазами и отвернулась. Такие вот страсти у нас в поселке кипят, Эдуард Константинович.
Кобяков поохал вместе с Васениным над чужим несчастьем, повздыхал, после чего распрощался с любезным хозяином:
– Что-то надо делать с вашим поселком, Степан Петрович. Производство какое-то открыть, а иначе сопьются люди от безделья.
– Пьют по-черному, – не стал спорить глава администрации. – Так мы на вас надеемся, Эдуард Константинович. Счастливого пути.
Трагедия, случившаяся в семье Сабуровых, крайне заинтриговала Кобякова. Похоже, у Михаила имелись серьезные основания ненавидеть заезжую ведьму. Хотя вроде бы Маргарита Мартынова свое слово сдержала. Екатерина Сабурова забеременела – вот только от кого? Не здесь ли кроется разгадка трагической и не до конца понятной односельчанам истории. Михаил дураком явно не был. И если бы вокруг Екатерины крутился какой-нибудь хахаль, он наверняка бы это заметил и пресек безобразие на корню. Однако Сабуров шесть месяцев пребывал в уверенности, что понесла супруга именно от него. Была в этом какая-то загадка, над которой Эдуарду следовало подумать. Благо времени у него хватало. В июльскую пору темнеет довольно поздно. Кобяков даже собрался вздремнуть, но потом передумал. Выспаться можно будет и потом, а пока следует бдеть, дабы не оказаться в конечном итоге в дураках. «Хонду» Кобяков тщательно замаскировал в кустах, благо подручного материала хватало. Правда, машину он оставил в двухстах метрах от кургана и очень опасался, что не сумеет быстро найти ее ночью. Дабы запомнить дорогу, он пару раз прогулялся от «Хонды» до Плешивой горки, стараясь не пропустить важных ориентиров. Одним из которых оказались две сросшиеся березы, стоявшие как раз на полпути к облюбованной цели. К могиле Эдуард подходить не стал – устроил себе лежку в густом кустарнике. Отсюда он мог видеть не только плешь на вершине кургана, но и тропинку, по которой скоро должен был подняться Сабуров. Видимо, Кобяков все-таки задремал, убаюканный тишиной и ласковым июльским ветерком. Во всяком случае, когда он, наконец, открыл глаза, ночь уже вступила в свои права. Кобяков поднял голову и огляделся. Луна, хоть и ущербная в эту пору, давала достаточно света, чтобы можно было сориентироваться в пространстве. Могилу, расположенную шагах в тридцати, Эдуард видел смутно. Никакого шевеления там не наблюдалось. Свечения, которое так красочно описывал Васенин, тоже не было. Видимо, скифский вождь, пролежавший в кургане, по меньшей мере, два тысячелетия, не собирался вмешиваться в дела суетливых потомков. Кобяков усмехнулся про себя по поводу людской неуемной фантазии и вытянул затекшую правую ногу. Предательски хрустнувшая ветка заставила его вздрогнуть и насторожиться. Кто-то поднимался по тропе, стараясь производить как можно меньше шума. Если судить по силуэту, выросшему вдруг на вершине кургана, то это был мужчина. И хотя черты его лица Кобякову разглядеть не удалось, он почти не сомневался, что перед ним Сабуров. Эдуард уже собирался подняться навстречу Михаилу, когда вдруг краем глаза уловил движение на могиле. Это оказалось настолько неожиданно для Кобякова, что он буквально оторопел от ужаса. А Михаил тем временем уверенно шел к намеченной цели. В правой руке он нес охотничье ружье, в левой – лопату. Не доходя трех шагов до могилы Сабуров вдруг замер в неподвижности. Его широкая спина загораживала Эдуарду обзор, но тот все-таки сообразил, что остановился Михаил неспроста. Причем Сабуров не только остановился, но как-то нелепо взмахнул руками, словно пытался отгородиться от наваждения. Охотничье ружье, ударившись о лопату, глухо звякнуло, и в ту же секунду напряженную тишину разорвал страшный нечеловеческий вопль, почти сразу же перешедший в хрипение. Обомлевший Кобяков не сразу сообразил, что это хрипение смертельно раненного человека. Зато он увидел обнаженную женщину, склонившуюся над поверженным мужчиной. Волосы на голове Эдуарда встали дыбом, он заверещал испуганным зайцем и ринулся вниз с холма в пугающую темноту. Кобяков в эти минуты не соображал практически ничего. Ноги сами вынесли его к «Хонде», а в себя он пришел только после того, как врезался головой в закрытую дверцу. Похоже, последние метры он проделал на четвереньках, порвав о корни и сучья новые брюки. Каким-то чудом Кобяков все-таки сумел взобраться на сидение и вцепиться потными руками в баранку, однако нога, сведенная судорогой, никак не могла нащупать педаль газа. Ужас, охвативший Эдуарда, был столь велик, что любой другой на его месте лишился бы рассудка, но Кобякова в этот страшный для него час выручила память. Он вдруг вспомнил лицо женщины, нанесшей Сабурову роковой удар. Это была не Маргарита – это была Екатерина, достойная супруга сурового Михаила. Облегчение Эдуарда оказалось столь велико, что очень скоро вылилось в самую настоящую истерику. Кобяков рыдал от счастья, дрыгал ногами и бился головой о руль. Так продолжалось пять или десять минут, но, наконец, он освоился в предложенной жизнью ситуации настолько, что смог даже попасть фильтром в пляшущие губы. Эдуард выкурил три сигареты подряд, пытаясь избавиться с помощью никотина от наваждения. Пусть и не сразу, но ему это удалось. Звук заработавшего мотора «Хонды» окончательно вернул Кобякова к суровой действительности. В сущности, он стал свидетелем развязки драмы, не имевшей к нему лично никакого отношения. Просто избитая жена отомстила извергу-мужу за погубленного еще в утробе ребенка. Скорее всего, она собиралась убить его еще пять дней тому назад, но ее первой жертвой стал несчастный Михеич, полезший поперед Сабурова если не в пекло, то, во всяком случае, в его преддверие. Следует, однако, признать, что Ирина избрала жутковатый путь к цели. У Кобякова, человека не робкого десятка, тоже умеющего мстить своим врагам, не хватило бы духу, чтобы дважды разыграть сатанинский спектакль. Это же надо додуматься, прийти обнаженной на чужую могилу, чтобы вогнать в транс своего обидчика, а потом хладнокровно ударить его ножом в грудь. Кто бы мог подумать, что женщины могут так ненавидеть. Кобяков находился в дороге уже три часа, но пережитое потрясение давало о себе знать. Дабы не натворить беды, он сбросил скорость до пенсионных восьмидесяти километров в час, однако даже этот бесспорно разумный шаг не вернул ему душевного равновесия. За два дня Эдуард не только сам стал убийцей, но и в определенной степени явился виновником смерти еще одного человека. Вряд ли Сабуров, уже переживший одну страшную ночь, рискнул бы отправиться к проклятой могиле, если бы Кобяков не пообещал ему поддержку. Хотя нельзя исключить и обратного. Ненависть Михаила к Маргарите Мартыновой была столь велика, что вполне могла затмить его не слишком изощренный разум. Эдуарду очень хотелось узнать, чем же так досадила дубосековскому громиле загадочная женщина. Ответ пришел на въезде в город, практически без всяких усилий со стороны уставшего Кобякова, – Кирилл, вот корень всех зол. От его семени понесла Екатерина Сабурова. А Михаил, видимо, слишком поздно сообразил, что и в пятнадцать лет юнец может быть половозрелым. Странно только, что, страшно отомстив жене за обман, он ничего не сделал, чтобы наказать ее юного соблазнителя. Боялся ведьмы Маргариты? Но ведь она к тому времени была мертва. Или у Кирилла действительно есть, как подозревает Завадский, могущественные покровители, сумевшие защитить юнца от враждебных поползновений деревенского хулигана.