Око Соломона (СИ)

– Слава тебе, Господи! – с облегчением вздохнул боярин Славята. – Сигнал!
Костер, разожженный в ночи у кромки леса, означал, что киевские мечники справились со своей задачей и вырвали-таки Святослава из цепкий рук бека Кытана. Ратибор обернулся к мечнику, стоящему за спиной и решительно взмахнул рукой:
– Давай!
Кузнечные ворота отворились со страшным скрипом, и волна всадников в мгновение ока захлестнула поляну перед городским валом. До половецкого стана было рукой подать, и переяславские мечники достигли его едва ли не в один конский мах. А от дальнего леса катилась им навстречу киевская лава, с разбойными выкриками и соловьиным посвистом. С двух сторон киевляне и переяславцы обрушились на спящих, не давая врагам времени ни в седла сесть, ни даже на ноги подняться. Получилась не битва, а бойня. Ратибор и Славята отлично это понимали, а потому и не спешили принять в ней участие. К стану они подъехали, когда кровавая работа была уже почти завершена. Уцелевшие половцы ринулись было к реке, дабы спастись вплавь, но разгоряченные мечники без труда настигали их там и безжалостно рубили мечами.
– Где Кытан? – спросил Ратибор у вынырнувшего из ночи сына Тудора.
– Убит, – сверкнул белыми зубами из темноты витязь.
– А княжич?
– Живехонек.
Ратибор перекрестился и вслух похвалил расторопных киевлян – не дали пропасть невинному отроку.
– Завершайте тут, – бросил воевода сыну. – А Святослава к князю Владимиру отправь.
Бек Итларь беды не чуял. На вошедшего Тудора взглянул без опаски и даже не притронулся к мечу, лежавшему рядом на лавке. Сын воеводы, весельчак и балагур лет тридцати, и сейчас, судя по всему, пребывал в хорошем настроении. Во всяком случае, улыбался он половцу дружески.
– Князь Владимир прислал гонца – зовет тебя в гости, бек.
Тудор на чужом языке говорил без запинки, и Итларь это оценил. Сам он с трудом понимал славянскую речь, а говорить даже не пытался, дабы не ронять собственного достоинства.
– Если зовет, то надо идти, – кивнул седеющей головой бек и тяжело поднялся с широкой лавки, застеленной медвежьей шкурой. Итларь был невысок ростом, но коренаст. В седле он сидел как влитой, а вот по грешной земле ходил в развалку, словно тяготился пешими прогулками.
– Отец приказал стол накрыть для твоих гридей, бек, в соседней избе, – гостеприимно взмахнул рукой Тудор. – Тебя-то, Итларь князь, может, и накормит, а твоим мечникам на пустой живот тяжко будет.
Усадьба воеводы была обширной. Здесь тебе и терем хозяйский и избы деревянные для мечников и прислуги. Опять же конюшни и хлев для скота. Бек Итларь на чужой достаток смотрел не то чтобы с завистью, но с большим интересом. Богато жил Ратибор, чего там. И гостей умел принять с достоинством. Стол в избе, где проживали мечники, был накрыт богатейший. У нукеров бека Итларя потекли слюни, а иные носами зашмыгали, кося узкими глазами на корчагу с медовой брагой, стоящую поодаль. Много пить им бек, конечно, не даст, но усы смочить позволит. За длинный стол садились не спеша, блюдя степное достоинство. А когда расселись, то вдруг выяснилось, что хозяев в избе нет, да и служки, крутившиеся вокруг стола, вдруг куда-то исчезли. Бек Итларь, потянувшийся было к блюду с дымящимся мясом, замер и вскинул глаза к потолку. Сверху послышался треск, словно кто-то пытался попасть в избу через крышу. Неожиданно для себя Итларь увидел небо, удивительно синее в этот день. А потом в возникшем проеме появилось голова человека, целившего в бека из лука. Итларь узнал Тудора, вскочил было на ноги, взмахнул рукой, попытался выкрикнуть проклятие, но слова застряли в горле, пробитом стрелой с красивым белым оперением. Половцы взвыли волками и ринулись к двери. Увы, вынести ее единым махом не удалось. А сверху на них сыпались стрелы, жаля словно рой разъяренных ос. Хрипы и проклятья погибающих людей взлетели к небесам, но те остались равнодушны к их беде. Пятьдесят отборных нукеров бека Итларя ненадолго пережили своих товарищей, истребленных у переяславских стен.
Весть об удачном походе князей Святополка и Владимира на половецкие вежи достигла Чернигова на исходе осени. Надо отдать должное князьям, время для мести хану Буняку они выбрали самое подходящее. Половцы сгоняли нагулявшийся за лето скот в зимники, подсчитывая богатый приплод. Не до битв им было и не до воинских утех. Если верить вестникам, то киевляне и переяславцы богатую добычу взяли. Коней, говорят, гнали табунами, баранов даже перечесть не смогли, а рабов было столько, что их отдавали расторопным перекупщикам за бесценок. Олег Святославович чужой удаче не завидовал, да и осуждать Святополка с Владимиром не торопился. Вправе князья были отомстить хану Бунаку за разоренные русские земли. Оставили русы хитроумному половцу зарубку на память, будет ему о чем подумать перед новым набегом. А вот с Итларем и Кытаном неладно вышло. Так с гостями на Руси прежде не обращались. Ведь беки не с войной пришли, а с миром. И принял их Владимир Всеволодович как друзей – Итларя с нукерами даже в город пустил. А потом истребил, не дав даже меч поднять в свою защиту. Неправильно это, не по-божески. Не по-христиански.
Воевода Избор, услышав эти слова от князя Олега, повел широкими плечами и усмехнулся криво в пшеничные усы:
– Так ведь язычники они, Итларь с Кытаном, чего с ними торусы разводить.
Князь Олег воеводу уважал за ум и доблесть, но его отношение к христианской вере не мог ни принять, ни разделить. И среди христиан всякие людишки попадаются, но Христа здесь не в чем винить. Он другое нам заповедовал. Избор в ответ на отповедь Олега Святославовича промолчал, хотя и годами был старше, и за словом в карман не лез, но, видимо, решил, что ныне спор о вере неуместен.
– Гонец прибыл от Святополка, – сказал Избор. – Судить тебя собираются князья.
– За что? – удивленно вскинул соболиную бровь Олег Святославович.
Князь Черниговский хоть и уступал воеводе в росте, но сложен был на диво. И ликом удался. Голубоглаз, светловолос, уста сахарные. Константинопольские матроны млели от одного его взгляда. Опять же обходителен был сын Святослава. А одевался с такой роскошью, что у магистров Никифора Вотаниота скулы сводило от зависти. Князь и сейчас был одет в богатый кафтан византийского кроя. Хотя некому вроде было пыль глаза пускать. Но, видимо, жизнь научила Олега блюсти себя в любой обстановке. В отличие от князя, воевода был облачен в бычью кожу, правда выделанную лучшими византийскими мастерами. Удобная одежда. Натянул сверху кольчужную рубаху и хоть сейчас же в бой.
– На Донец ты отказался идти, хотя братья тебя с собой звали, – пояснил Избор. – Опять же сына Итларя ты пригрел. И тем нанес обиду великому князю. Святополк требует выдачи Барата, иначе грозит согнать тебя с черниговского стола.
Несчастный Барат чудом уцелел в бойне под Переяславлем, чуть живым он доскакал до Чернигова с десятком своих нукеров, и князь Олег его приютил просто из жалости. Возможно, перед Византией половец и был виноват, но на Русь набегом Барат не ходил, городов и весей не грабил, так с какой же стати с него спрос учинять? Князь Олег Святославович свято блюдет законы гостеприимства, и по божьим заповедям, и по дединым, в отличие от своих братьев. Люб ему тот Барат или не люб, но в обиду он его не даст.
– Не в Барате, конечно, дело, – согласился с князем воевода Избор, – просто ты здесь, в Чернигове, как бельмо на глазу у Святополка и Владимира. Отдашь ты половца или не отдашь, разницы нет. На суд князей поедешь – в железо закуют, как это было с Всеславом Полоцким. Спор ведь идет о власти над Северской землею, и князья не будут стесняться в выборе средств.
– Владимир мне крест целовал! – возмутился было Олег, но, взглянув в насмешливые глаза воеводы, только рукой махнул.
Будь на месте сына Святослава другой человек, он, возможно, и поверил бы в искреннее желание братьев обсудить возникшие обиды миром да ладом. Но Олег слишком долго был изгоем, чтобы довериться чужому обещанию. Ведь без вины его гнали двоюродные братья все эти годы. Пусть спорил отец Олега князь Святослав о великом столе с князем Изяславом, но с какой же стати сын должен отвечать за вину отца, если вина вообще была. Ведь это не Святослав, а Изяслав кланялся римскому папе и звал чужие рати на свою землю. Изяславу, видишь ли, можно было вести поляков на Киев, а Олегу половцев и асов на Чернигов – нельзя. И чем же, скажите, поляки лучше половцев? Разве половцы разоряли Северскую землю? Разве грабили здешние веси и города? Коли хан Бунак Русь грабил, так пусть с него и спрашивают. Половецкие ханы и беки разными бывают, как и русские князья. Иные из них тоже готовы убить и гостя, и брата.