Война 2017. Мы не Рабы!

– Коля, что случилось? – Голос встревожен. – Куда уезжать? Зачем?
– Потом расскажу, сейчас мне некогда. А уехать вам с сыном надо так, чтобы никто не нашел, и никому не говори. Люблю. Целую. – Я резко положил трубку телефона.
Пора!
Подошел к двери, оглядел кабинет. Думал ли я, что мне придется вот так бежать из своей части, из своей дивизии. Я так хотел стать командиром дивизии! Эх! Я махнул рукой.
Взял гранаты Ф-1, вкрутил запалы, подошел к мертвым. Противно. Но я вас, ребята, сюда не звал, сидели бы у себя дома.
Аккуратно вытащил чеку, не отпуская рычага, положил сначала под одно тело, а затем и под второе по гранате, затем разогнул усики у запала, опустил ее в граненый стакан, из которого пил водку, к кольцу привязал шнур. Стакан установил на крышу шкафа, а шнур аккуратно – к ручке двери. Дернешь ручку – дверь-то и откроется, стакан на пол – вдребезги, рычаг запала – в сторону, граната рванет.
На место предполагаемого падения уложил еще несколько гранат, они должны детонировать. Ну, тела они будут осматривать, глядишь, может, кого и еще зацепит. Мой кабинет – моя крепость.
Вышел, быстро спустился по лестнице. На выходе двое часовых отдали мне честь, я тоже. Вот и крыльцо, недалеко трутся америкосы, посматривая на штаб.
Ну что же, Миненко был прав, они минут через пять пойдут искать своих товарищей.
Зазвонил мой мобильный телефон.
– Ты где? – голос Миненко.
– На крыльце штаба.
– Спокойно, не суетясь, зайди за угол.
Я сделал, как он сказал.
Из-за угла выехал «уазик» особистов, за рулем сидел солдат, на месте старшего – Миненко. Весь спокойный, улыбающийся. Прямо реклама спортзала. Я сел на заднее сиденье.
– Ложись на сиденье и закройся одеялом. – Голос Миненко был сух, хотя он по-прежнему улыбался. Только было видно, что пятнами пошло лицо, по скуластому, обтянутому кожей лицу покатились крупные градины пота. Он закурил.
Я улегся и укрылся солдатским одеялом. Что-то лежало рядом.
Машину покачивало на поворотах.
– Значит, так, командир, – голос особиста был глух, – вытаскивай свою пушку тихо, медленно и по моей команде. Если придется, стреляй сквозь правую дверь машины, ну а ты, – это уже обращаясь к водителю, – сиди тихо, я положу автомат на колени и буду стрелять в левую дверь. Не дергайся, а то яйца отстрелю. Всем все понятно?
– Так точно, – прошелестел невидимый для меня солдат.
– Принято к исполнению. – Я вытащил пистолет, снял с предохранителя и взвел тихо курок.
– Подъезжаем к КПП, – предупредил Иван, и было слышно, как он снял автомат с предохранителя и передернул затвор. – Не дергайся. Только по моей команде.
Машина остановилась.
– Господин полковник! Разрешите узнать, куда вы следуете? – Голос с акцентом. Пиндосы.
– А вы знаете, что это за машина? – вопросом на вопрос ответил Миненко. – Проверьте списки.
– Сейчас, – зашелестели бумаги. – Машина военной контрразведки.
– Правильно. И досмотру она не подлежит. Правильно? Вот мое служебное удостоверение.
– Так точно, машина не подлежит досмотру. Пропустить!
Машина продолжила ход. Теперь еще блокпост, но там наши, ничего страшного.
Спустя минут десять.
– Проскочили, вылазь, пока не задохнулся.
Я аккуратно, придерживая курок, нажимая на спуск, вернул его в небоевое положение, поставил пистолет на предохранитель.
– Куда сейчас?
– Увидим, – неопределенно ответил Иван Николаевич. – Мобильный телефон у тебя с собой?
– Да.
– Отключи. Вытащи аккумулятор. И не вставляй его, как бы тебе ни хотелось сделать звонок. Они засекут тебя в пять секунд и направят ракетный удар или просто группу пехотинцев. Ты понял?
– Понял. – Вытащил батарею из телефона, положил все в разные карманы.
Проехав метров пятьсот, Миненко обратился к водителю:
– Стой, выходи, дальше я сам поведу машину.
– А я?
– Иди пешком на первую точку. Понял? Оттуда отзвонишься сотрудникам – тебя подберут.
– Так точно. – Боец замялся.
– Чего еще?
– Так далеко же.
– Ничего. Не в первый раз. Вперед! – Миненко вышел из машины, сел на водительское место, захлопнул дверь, и мы поехали.
– Так куда мы?
– Сейчас приедем, оставим машину и с километр прогуляемся. Там день-два отсидимся, заодно определимся, что нам с тобой делать.
Последняя фраза могла бы звучать несколько двусмысленно, зловеще. Контекст ее был таков, что, мол, какие-то неизвестные «мы» будут определять, что со мной делать. С другой стороны, вроде как Иван вместе со мной будет решать, как быть дальше.
 
3
 
Мне было все равно. Я устал и не стал уточнять, кто это «мы». Черт его знает. Поудобнее устроился за спиной полковника-водителя, закурил. Не у всех есть полковники-шофера.
Американских постов не попадалось, а машины ГАИ просто обгоняли нас. Кому интересен военный «УАЗ», плетущийся по правой стороне дороги, тщательно соблюдающий правила дорожного движения?!
При въезде в город – часть наша дислоцирована в 30 километрах от него – Миненко подъехал к гаражному кооперативу. Там были какие-то мужики в промасленных робах. Обычный мелкий частный автосервис. Нелегальный. Только для своих. Налогов не платим. Ни во что не вмешиваемся. Машины ремонтируем. Никого не трогаем. Но и к нам не суйся.
Миненко вышел, по-свойски поздоровался, я остался в машине. На всякий случай пистолет поближе.
С предохранителя снять. Курок на взвод.
Мужики отдали ключи от машины, Иван махнул рукой, и я вышел, перегрузился в «Жигули» с тонированными стеклами. «УАЗ» быстро загнали в гараж.
– Шифруешься? – Я с уважением посмотрел на него.
– Понимаешь, я не знаю, повесили над нами спутник или беспилотный самолет или нет. Черт его знает. Так. На всякий случай. Береженого бог бережет, а не береженого – конвой стережет. Хотя все это мало поможет, если они ведут визуальную техническую разведку. Если даже и вели, то думаю, что после того, как трупы обнаружат – обязательно начнут шпионить. По-другому не смогут. Они же люди. А значит, просчитываются. Тем более что когда примерно известен арсенал их средств.
Поколесив по городу, мы приехали на противоположную его окраину. Частный сектор. Много развалюх, отопление в основном печное. Это место пользовалось дурной славой у местного населения. Здесь можно было запросто купить наркотики, могли ограбить или из-за дозы героина и нож всадить.
Дурное место. Нехорошее. Добропорядочные обыватели старались обходить его. На живописном берегу высились особняки наркобаронов. М-да, надеюсь, что чекист не приведет меня в наркоманский притон, я – офицер, а не существо без совести.
Видно было, что все у меня было написано на лице. Миненко лишь усмехнулся.
– Видимо, тебя не прельщает карьера наркокурьера. Говорят, неплохую деньгу зашибают. Не бойся. Место чистое. Отсидимся. Посмотрим.
Небольшой домик, спереди густой кустарник, за ним высокий забор из досок, которые давно не видели краски. Калитка, ворота.
Миненко вошел в калитку. Я же вышел из машины, размял спину. Огляделся. Все тихо.
Ворота открылись, Миненко махнул, я сел за руль и загнал машину.
Вошли в дом. Две маленькие комнаты, кухня. Чисто. Как-то уютно. Вещи стоят, но чего-то не хватает. Потом сообразил, что отсутствуют безделушки, цветочки и прочая чепуха, которой женщины захламляют квартиры, но от этого жилище становится теплее. Только вот при отдергивании занавески цветы летят на пол, а чтобы достать нужную книгу с полки, надо передвинуть кучу фигурок.
Из комнаты раздались шаркающие шаги. Вышел дед. Сколько ему лет? Семьдесят? Короткая стрижка из смеси светлых и седых волос. Усы, подстриженная борода. Одет в просторные штаны, чистую рубашку, жилетку. Все вещи поношены, но чистые, выглажены.
Но глаза!!! Я видел эти глаза или очень похожие!!! Видел же где-то! Вспомнить не могу!!!
– Здравствуйте, Николай Владимирович! – Он протянул сухую руку.