Прости, Виктор
И вот эта молодая женщина на свои деньги приехала из Воронежа и, рискуя жизнью, бродила по Грозному, по Чечне, разыскивая тело своего брата.
Лицо ее осунулось, под глазами черные круги, взгляд был, как бы сказать, не потухший, а угасший.
Больше всего меня поразили ее глаза. Большие голубые глаза, а запали внутрь. Это были красивые глаза, но они, казалось, ничего не видели уже. Страшные красивые глаза... Они врезались в память на всю жизнь.
Она опрашивала всех, кто принимал участие в том бою. Каждого солдата, прапорщика, офицера. Но никто не мог ей помочь. Мы хотели помочь, но не могли.
Нельзя было ее отпускать обратно вот так, самостоятельно; начальник штаба Сан Саныч поехал на Ханкалу, на совещание, сделал крюк и оставил девушку в аэропорту Северный. После этого никто ее не видел, и про Алексеева я больше не вспоминал. А вот сейчас, под воздействием водки и воспоминаний, я спросил у Виктора:
- Витя, а помнишь, боец у вас был Алексеев Сергей?
- Алексеев? - я удивился перемене настроения Виктора, он отшатнулся от меня как от сатаны.
- Ты чего?
- Так, ничего. Наливай! А что ты про него вспомнил? - перекрестился.
Я рассказал про сестру и ее глаза.
- Так, помнишь? И чего так тебя перекосило?
- Было дело... Помнишь Ахтурова?
- Нет.
- Здоровый такой, я с ним в одной машине жил?
- По-моему, Семен?
- Он.
- Ну, помню, и что? Мужик как мужик. И что?
- Когда вышли из Грозного вашу бригаду отправили на Запад, а нас - на Юг. Дело было в апреле. Я был дежурным по части, проверил посты, зашел в кунг выпить чаю. Ночь, часа три, туман, продрог насквозь. Захожу, а Семен не спит. Сидит один и спирт пьет. Один в три часа ночи. На войне рано спать ложатся. А он не спит. Мы с ним начали жить вместе в одном кунге, когда мою машину спалили в Грозном. Водила и напарник у меня был ранен, вот сам и водил свой "ГАЗон". А Семена напарник погиб. Я и переехал к нему. Он странный был, заносчивый очень. Но ничего не поделаешь, по службе я с ним особо не пересекался, так, спали под одной автомобильной крышей, да водку по вечерам пили... А тут он смотрит на меня, и что-то пьяное несет. Мол, он самый крутой, боевик, одним словом... Сам-то в разведку как-то не рвался, и принимал участие в боях, когда мы были в "котле". Как тогда, у больницы... И вот он начинает хвастаться, что он такой, он весь расписной, а награды его обходят. Ты за награды воевал, Слава?
- Нет, конечно. Не думал, что она мне вообще достанется, у нас в бригаде есть и были более достойные. Что дальше-то?
- Ну, вот. Слово за слово... Давай выпьем. - Было видно, что Виктору тяжело говорить. - Я возьми и ляпни, что он только в воздух стрелял, чтобы свой страх отогнать. А он и вспомнил про этого Алексеева... Когда духи наш батальон стали окружать, то все пошли на прорыв. И больные, и раненые, и командиры и тыл, одним словом, все. А боец этот молодой, Алексеев, по словам Семена, зажался в окопчик и не высовывается, прижался к земле и дрожит. Ступор у пацана.
- Бывает такое. По себе помню: много раз жалел, что не надел резиновые трусы, с таким бы удовольствие обделался от страха. И страшно было так, что челюсти "SOS" сами выбивали. Ну и что? Не боится только дурак. А пацан молодой. Это в первом бою кажется все нереально, просто как сон, кино, сказка. А потом, когда на своих убитых товарищей поглядишь, на кишки, да ноги оторванные, как-то жить сразу охота. И не хочется из окопчика вылазить. Но вылазишь. Тем паче, что пацаненок-то совсем зеленый был. Ничего удивительного.
- Он его убил.
- Не понял.
- Семен этого Алексеева пытался ногами достать из окопа, а тот встал и рванул в сторону каких-то руин. Тот ему полмагазина в спину и всадил. Потом тело спрятал в руинах...
- Блядь! Козел! - я грохнул кулаком по столу. - Пацана сопливого... Блядь!
- Я был в ярости. Был бы этот герой-боевик, который застрелил молодого своего солдата здесь сейчас - задушил бы собственными руками.
- Ну, а ты? Ты что сделал с этим гадом? - спросил я у Виктора.
- Я?
- Да, ты!
- У меня автомат висел на плече, предохранитель вниз, и очередь...
- По нему?
- По нему, - кивнул Виктор, понурив голову.
- Понятно.
- Вытащил я тело из кунга, туман, стрельба постоянно велась, чтобы духи не подобрались. Осветительные ракеты света не давали. Никто не видел. Положил возле туалета. Вроде как пошел по нужде, нарвался на вражескую пулю. Отправили домой. "Орден Мужества" посмертно.
Потом мы пили водку молча, уткнувшись друг в друга лбами. Слезы капали в водку, жидкость из носа смешивалась со слезами и тоже капала в стаканы. Мы шмыгали носами, вытирали слезы, но не помогало.
Я никому не рассказывал эту историю. С Виктором мы переписывались, перезванивались, еще раз встретились, но историю эту ни словом, ни взглядом не вспоминали.
В 2002 году подполковник Волков умер от инсульта.
Прости, Виктор, что я рассказал эту историю. Не могу я ее носить больше в себе. Прости, Виктор, прости...
Имена изменены