Дорога на Берлин
Они идут мимо колонны, которую ведет Слюсарев.
Остановилась колонна. Мученики лагеря увидели фашистов.
Подняв костыли, они на всех языках мира кричат:
- Убийцы! Садисты!.. Бандиты!
Стоит Вася с девушкой на руках. Виновато проходят пленные.
...Случайный домик у дороги. Штаб полка на походе.
- Нет, пока не нашел! - говорит Автономов майору Дорошенко и разводит руками.
Дорошенко молчит.
- Но вы не теряйте надежды, Игнат Андреич! - робко прибавляет корреспондент. - Польша вся впереди...
Ударом сапога открывается дверь.
Появляется Вася Селиванов с девушкой на руках.
Молча несет он ее через комнату и кладет на диван.
Майор и корреспондент тревожно следят за ним.
Вася вытирает пот со лба, смотрит на Дорошенко.
Глухо говорит:
- Девушка... Косы русые...
Дорошенко бросается к дивану. Склоняется над девушкой.
Долгая пауза.
Наконец, подымает голову майор.
Смотрит перед собою. Мрачные его глаза полны слез.
- Как же поступать теперь с врагами? - тихо спрашивает он. - Как же поступать теперь с ними?
Тихо стонет девушка.
Вася осторожно подходит к ней. Наклоняется.
- Как же звать тебя? - тихо плачет он. - Вера? Лида? Надя? - (Пауза.) Тихо стонет девушка. - Как же мне называть тебя?
...Прямо на зрителя ползут самоходные орудия.
Грохот тяжелых машин.
Теплый, летний дождь...
На орудийном стволе сидит мокрый и веселый боец.
Вытягивает руку. Кричит:
- Висла, ребята!
...Берег Вислы. Сумерки. Окоп.
В нем - солдат Иван Слюсарев и Савка Панченко.
Савка мурлычет свою песенку, начатую еще на Дону.
Теперь в ней строфа о Польше.
- Варшава горит!.. - говорит Слюсарев, показывая на противоположный берег. - Знаменитый город Варшава.
- А ты был в нем?
- Не был. (Пауза.) Буду.
- А как убьют?
Слюсарев смеется:
- Как меня убьешь? Я бессмертный. Я, брат, до Берлина дойду. Теперь недалеко. Всего раза три переобуться.
- Смотри, смотри! - вдруг вскрикивает Савка. - Плывет кто-то...
Теперь видно: по реке кто-то плывет. Только одна голова видна.
- Стреляй! - шепчет Савка. - Стреляй!
- Подстрелить всегда успеем... - рассудительно отвечает Слюсарев. Покуда я его на мушку возьму.
Ближе подплывает человек к берегу.
- Девка! Ей-бо, девка! - удивленно шепчет Савка и даже хватается за винтовку Слюсарева.
- Не сбивай прицел! - сердито ворчит Слюсарев. Девка не девка, а на мушке я ее подержу!
Измученная девушка выходит из реки и падает на песок...
...И вот она сидит и пьет чай в ротном блиндаже.
Здесь Вася, Автономов, Слюсарев, Савка...
На плечи девушки наброшена чья-то шинель.
- Значит, вы от варшавских повстанцев? - спрашивает ее Вася.
- Да... - отвечает она, улыбаясь. - Я из Жолибужа.
- Вы смелые ребята!
- Мы продержимся. Но нам нужна помощь: боеприпасы и сухари.
- Мы отвезем вас к командующему, - говорит Автономов.
- Мы слышали о нем, - говорит девушка. - Как я рада, что я среди вас!.. - Она почти с неясностью оглядывает и блиндаж и всех, кто в нем.
- Вы очень хорошо говорите по-русски... - замечает Вася.
- Да? - усмехается девушка.
- Да. Вы говорите без акцента, ну просто как русская.
- Я и есть русская.
- Русская? - удивляются все в блиндаже и даже ближе подходят к девушке.
- Да, я русская.
- Может, землячка? - оживляется Слюсарев. - Не сибирячка?
- Случаем, не харьковчанка? - отзывается Савка. - Харьковских много в Германию угнали.
Девушка молчит.
Потом произносит медленно:
- Н-не знаю...
Пауза. Все удивленно смотрят на нее.
- У меня нет родины... - печально объясняет она. - Мой отец был петербуржец, мать - волжанка. А я... я родилась в Казанлыке. - Она усмехается. - Вы, конечно, и не слыхали такого города. Это в Болгарии. Потом мои родители бродили по свету... Искали пристанища, работы, хлеба... и я с ними... - И совсем тихо: - Меня зовут Ирина... В цитадели меня зовут Ирен.
...На полковом "виллисе" офицер штаба и Ирина едут в штаб фронта. Едут лесом. На Ирине все та же солдатская шинель.
Они едут молча.
Вдоль дороги то тут, то там - небольшие холмики: могилы советских воинов.
И когда машина проходит мимо могилы, офицер молча и сурово козыряет.
Так они едут...
Вдруг Ирина тронула офицера за рукав:
- Остановитесь на минуту.
Машина остановилась.
- Я хочу подойти... - смущенно сказала Ирина.
Они сходят с машины и подходят к могиле. На ней простой деревянный знак: пятиконечная звезда на верхушке.
На дощечке химическим карандашом написано:
"Здесь погребен товарищами гвардии рядовой Левшин Афанасий Павлович, отдавший свою молодую жизнь за братскую Польшу".
Ирина отломила с дерева несколько веток. Кладет на могилу.
- Умирать не страшно, нет! - говорит она вдруг. - Я теперь это знаю. Но как страшно умирать вдали от родины... на чужой земле... в чужом лесу...
- Он не боялся этого! - отвечает офицер, показывая на могилу. - И не думал об этом. Просто дрался. Просто умер. Левшин Афанасий Павлович.
Он козыряет могиле и, сумрачный, идет к "виллису".
Снова едут они... Снова молчат...
И козыряют могилам вдоль дороги...
- Расскажите мне о России!.. - вдруг попросила Ирина. - Какая она?
- А вы, значит, никогда не были в России? - спрашивает офицер.
- Нет. - (Пауза.) Усмехаясь. - Впрочем, в снах - часто, очень часто... Еще девочкой я молилась на ночь, чтоб приснилась Россия. И она мне снилась...
- Какая?
- Необыкновенная!
- Колокола, тройки, березки, самовары?
Ирина печально посмотрела на него.
- Я знала, - говорит она чуть дрожащим голосом, - что вы будете смеяться надо мной.
- Нет, что вы, что вы! - испугался офицер.
- Я уже не девочка, - тихо и твердо говорит Ирина. - И я уже видела такое, такое!.. Вам, счастливым, и не увидеть никогда!.. Ведь мы были на дне жизни, без родины, без нации, и... и без хлеба. Моя мать стала портнихой, отец... - Она смотрит перед собой. Бежит под колеса дорога. - Есть в Маниле, на Филиппинах, такой притон... "Олд мен" - "Старый человек"... Темная лестница... Дверь с решетчатым окном. И привратник в окошке... подозрительный и жестокий... Там я однажды нашла папу... Я опоздала на пять минут... - Она смахивает слезу с ресниц. - Нет. Лучше вы... расскажите мне о России.
"Виллис" с боковой дорожки из леса выскакивает на магистраль.
- Россия... гм! - пожимает офицер плечами. - Сразу и не расскажешь! Шутливо: - Ну, Советский Союз есть государство с двумястами миллионами жителей. - Он вдруг посмотрел на Ирину и смолк; такое у Ирины лицо!
Они едут молча.
Мимо идут войска. Растянулась на много километров походная колонна дивизии...
- Ну? - тихо повторяет Ирина.
- Россия!.. Да вот она - Россия! - вдруг говорит офицер и показывает на войска. - Вот она - Советская Россия на походе, одетая в солдатскую шинель, обутая в солдатские сапоги... Три года мы деремся с Гитлером... один на один... без второго фронта. И мы уж сломали Гитлеру хребет! Сами. (Пауза.) Наша страна разрушена... Нам бы строить сейчас, сеять, пахать... А мы здесь, в Польше... И дальше пойдем. В Чехословакию пойдем, в Австрию, в Германию. Мы уже не за себя воюем. Мы воюем за мир, за человечество!.. И будет очень обидно, - криво усмехается он, - если мир забудет это. Забудет, как мы дрались и умирали на чужой земле, за чужих людей, за чужой покой и счастье...
Взволнованно слушает Ирина...
А мимо проходят, проходят солдаты, советские воины. Суровые, обветренные лица. Соль на гимнастерках. Кровь на повязках раненых. Пот на запыленных лицах.
...Приемная командующего фронтом.
Офицеры с интересом, который, впрочем, они всячески маскируют, рассматривают Ирину.