Основные понятия логотерапии
СУЩНОСТЬ СУЩЕСТВОВАНИЯ
Этот акцент на ответственности отражен в категорическом императиве логотерапии, который гласит: "Живи так, как если бы жил во второй раз, и в первый раз уже поступил так неправильно, как собираешься поступить сейчас!" Мне кажется, что ничто так не стимулирует чувство ответственности, как эта максима, которая сперва предлагает представить, что настоящее уже стало прошлым, и затем, что это прошлое можно изменить и исправить. Такой прием ставит человека перед лицом конечности своей жизни и окончательности того, что он сделает из нее и из самого себя.
Логотерапия стремится побудить пациента к полному осознанию своей ответственности, а это значит, что ему должна быть предоставлена возможность выбора: он сам должен решать, за что, по отношению к чему или к кому сознавать себя ответственным. Вот почему логотерапевт менее чем какой-либо другой психотерапевт подвержен искушению навязывать пациенту ценностные суждения, так как никогда не позволяет пациенту переносить ответственность за свои суждения на доктора.
Таким образом, пациенту самому приходится решать, как ему истолковывать свою жизненную задачу, как отвечать перед обществом или своей собственной совестью. Большинство, однако, считают себя ответственными перед Богом; они интерпретируют свою жизнь не только в плане поставленной перед ними задачи, но и в плане отношений с тем, кто перед ними эту задачу поставил.
Логотерапия не поучает и не проповедует. Она равно далека и от логического рассуждения, и от морального увещевания. Образно говоря, роль логотерапевта ближе роли офтальмолога, нежели художника. Художник стремится передать картину мира, как он ее видит; офтальмолог пытается предоставить нам возможность видеть мир таким, каким он есть. Роль логотерапевта состоит в расширении и прояснении поля зрения пациента с тем, чтобы тот мог увидеть и осознать весь спектр смыслов и ценностей. Логотерапия не стремится навязывать пациенту каких бы то ни было суждений, ибо истина утверждает себя сама и не нуждается во вмешательстве.
Декларируя, что человек – существо ответственное, и что он должен выявить смысл, потенциально присущий его жизни, я хотел бы подчеркнуть, что подлинный смысл жизни следует искать скорее в окружающем человека мире, нежели в нем самом или его собственной психике, как если бы она была закрытой системой. Точно так же подлинная цель человеческого существования не может быть достигнута и посредством так называемой самоактуализации. Человеческое существование в сущности представляет собой скорее самотрансцендирование, превосхождение, выход за пределы наличного себя, нежели самоактуализацию, осуществление наличного себя в действительности. Самоактуализация вообще не может быть целью по той простой причине, что, чем больше человек будет стремиться к ней, тем больше будет от нее отклоняться. Ибо он будет актуализировать себя лишь в той мере, в какой будет посвящать себя осуществлению своей жизненной цели. Иными словами, самоактуализация недостижима, если становится самоцелью, она может быть лишь сопутствующим эффектом самотрансцендирования.
Мир нельзя рассматривать просто как проявление своего Я. Не следует его рассматривать и как инструмент, как всего лишь средство для самоактуализации. В обоих случаях мировоззрение, или Weltenschauung, превращается в Weltentwertung, т.е. мирообесценивание.
До настоящего момента мы рассматривали смысл жизни как постоянно меняющийся, но никогда не исчезающий. Согласно логотерапии, мы можем осуществить смысл жизни тремя разными способами: 1) через деятельность; 2) через переживание ценностей; 3) через страдание. Первый путь – путь достижения или исполнения – вполне очевиден. Второй и третий нуждаются в пояснениях.
Второй путь отыскания смысла жизни состоит в соприкосновении с переживанием природы или культуры, а также в переживании любви.
СМЫСЛ ЛЮБВИ
Любовь – это единственный способ постижения другого человеческого существа во всей глубине его личности. Никто не может полностью понять самую сущность другого человеческого существа до тех пор, пока не полюбит его. Посредством духовного акта любви он обретает способность видеть сущностные черты и свойства любимого человека; и даже более того, он начинает видеть то, что содержится в нем потенциально, – то, что еще не выявлено, но подлежит осуществлению. Кроме того, своей любовью любящий создает условия, которые помогают любимому воплотить эти возможности в действительность. Помогая ему осознать, чем он может быть и чем он должен стать, он делает возможным их осуществление.
В логотерапии любовь не рассматривается как просто эпифеномен полового влечения в смысле так называемой "сублимации". Любовь – такой же первичный феномен, как и секс. В норме секс служит формой выражения любви. Секс оправдан и дозволен при условии, что служит выразителем любви, и лишь до тех пор, пока служит выразителем любви. То есть любовь понимается не просто как побочный эффект секса, но, напротив, секс понимается как выражение чувства единения, называемого любовью.
Третий способ отыскания смысла жизни состоит в переживании страдания.
СМЫСЛ СТРАДАНИЯ
Именно в тех случаях, когда человек сталкивается с невыносимой и неизбежной ситуацией, когда он имеет дело с судьбой, которую невозможно изменить, например с неизлечимой болезнью, стихийным бедствием или утратой близкого, ему дается шанс осуществить высшую ценность, постичь глубочайший смысл, смысл страдания. Ибо самое важное – это наше отношение к страданию, отношение, благодаря которому мы принимаем это страдание, берем его на себя.
Позвольте мне привести следующий пример. Однажды пожилой врач консультировался у меня по поводу тяжелой депрессии. Он не мог пережить потерю своей жены, которая умерла два года назад и которую он любил больше всего на свете. Но как я мог ему помочь? Что мне было ему сказать? Я отказался от каких-либо бесед и просто спросил его: "Скажите, доктор, что было бы, если бы вы умерли первым, а ваша жена вас пережила?". – "О! – сказал он, – для нее это было бы невыносимо; как бы она страдала!". На что я заметил: "Видите, доктор, какие вы причинили бы ей страдания своей смертью; ваше горе есть плата за то, что этого не произошло". Он не сказал больше ни слова, лишь пожал мне руку и тихо покинул кабинет. Страдание каким-то образом перестает быть страданием после того, как обнаруживается его смысл, – такой, например, как смысл жертвенности.
Разумеется, это не было терапией в собственном смысле слова, так как, во-первых, его отчаяние не было болезнью, и, во-вторых, я не мог изменить его судьбу, возвратить ему супругу. Но в тот момент я сумел так изменить его отношение к своей неотвратимой судьбе, что он смог увидеть в своем страдании смысл.
Один из основных принципов логотерапии в том и состоит, что человек стремится прежде всего не к получению удовольствия и избежанию боли, а к выявлению смысла своего непосредственно переживаемого существования. Вот почему человек готов даже страдать при условии, что его страдание имеет смысл.
Нет нужды говорить, что страдание не будет иметь смысла, если оно не неизбежно; скажем, рак, который может быть вылечен хирургическим путем, не должен приниматься пациентом как его крест, который он должен нести. Это было бы мазохизмом, а не героизмом. Но если врач не может ни излечить болезнь, ни облегчить страдания больного, он должен задействовать способность последнего к постижению смысла своего страдания. Традиционная психотерапия ориентировалась на восстановление способности человека трудиться и радоваться жизни; логотерапия принимает эти задачи, но идет дальше, восстанавливая его способность страдать, если это необходимо, благодаря выявлению смысла своего страдании.
В этом контексте Эдит Вейскопф-Джельсон [ 2] в своей статье по логотерапии отмечает, что "наша современная философия психогигиены акцентирует идею, что люди должны быть счастливы, и что несчастье служит симптомом дезадаптации. Такая система ценностей отвечает за тот факт, что бремя неизбежного несчастья усугубляется у человека ощущением несчастья оттого, что он несчастен". А в другой работе [ 3] она выражает надежду, что логотерапия "может помочь противодействовать некоторым нездоровым тенденциям в современной культуре США, где неизлечимо больной практически не имеет возможности гордо нести свое страдание, рассматривая его как нечто облагораживающее, а не унижающее", так что "в дополнение к тому, что он несчастен, он еще и стыдится своего несчастья".