Бордель на Розенштрассе

Как раз пока мы едем до Розенштрассе, я слышу неясный шум выстрелов. «Сражаются где-то совсем рядом», — замечаю я. Она возражает мне, покачав головой. Стремясь поскорее попасть в бордель, она выказывает нетерпение. «Шум доносится с реки, это, вероятно, разгружают баржу или еще там что-нибудь». А ведь это началась война. Мы поднимаемся по лестнице. В гостиной звучит веселая французская песенка. Как обычно, мы сразу направляемся в комнату, которую нам указала Труди. Комната намного больше, чем предыдущая, хотя более скромно обставлена, несколько пальм в горшках и две вазы с гладиолусами — цветами, которые обожает Клара. «Какие красивые цветы», — замечает Александра. «Нет двух одинаковых стеблей». Хотя она согласилась подчиняться сегодня вечером во всем мне, рука ее дрожит, когда она протягивает ее к цветку. Я снимаю пиджак и бросаю его на большое красивое кресло. Мне приходится скрывать свою усталость. Сейчас она слишком занята собой, чтобы обращать внимание на оттенки моего состояния. «Мне больше нравится эта комната, — замечает она. — Та была какой-то вульгарной». Я закуриваю сигарету. «А мне нравится вульгарность. Разве это не такое место, где можно и пренебречь хорошим вкусом?» В дверь стучат. «А вот и наша любовница. Открой ей». Сознательно подчеркивая свое подчиненное положение, она послушно направляется к двери. Вот и Клара, одетая во все серое, на плечах у нее горжетка из серебристого меха. Шарф скреплен маленькой ярко-красной розой. «Спасибо, Александра. Вы так восхитительны, как мне и говорили о вас». Она запечатлевает поцелуй на лбу моей малышки и запирает дверь. «Ну, сегодня внизу целая толпа! Такая жара!» Она раскрывает веер и обмахивает лицо. Я угадываю ее обращенную ко мне улыбку. «Садитесь, Александра». Она показывает на стул с прямой спинкой. Александра колеблется. Клара хмурит брови. Александра садится. Она начинает постигать смысл игры. «Начнем с кокаина, — решает Клара. — Вы знаете, как это делается, Александра?» Дитя отрицательно качает головой. «Прежде чем нюхать, я покажу вам, как его готовят. Что касается меня, то я предпочитаю шприц. — Она посмеивается и прикасается к своей щеке. — Как Шерлок Холмс». Она вытаскивает из шарфа квадратную коробочку, обтянутую черным бархатом. «Знаете ли вы, как это действует, Александра?» Она не ждет ответа, да и не получает его. Александра смотрит на ее действия как завороженная. Клара открывает коробку, берет оттуда флакон, заполненный прозрачной светлой жидкостью. Сбоку на мраморной поверхности комода она кладет серебряный шприц. «Это для меня. Для вас двоих будет порошок». Затем появились маленькая бритва с перламутровой ручкой, крошечная баночка из зеленого стекла с черной пробкой, карманное зеркальце в серебряной оправе. Клара манипулирует этими предметами с ловкостью хирурга. Все это не случайные предметы. Не оборачиваясь, она говорит: «Думаю, что теперь вы можете раздеваться, Александра». Я стараюсь не смотреть на них, пока Александра действительно не начинает раздеваться. Клара совершает настоящий ритуал, с которым я, разумеется, не знаком. «Колье и браслеты вы можете оставить, — говорит Клара. — Сложите свои вещи как положено. Я терпеть не могу беспорядка. А теперь идите сюда». Сосредоточившись, она показывает Александре, какое количество кокаина взять из флакона крошечной ложечкой, как измельчить его бритвой, чтобы получить мельчайший порошок, затем она сама разложила на поверхности зеркала порошок, разделив его на четыре примерно равных по длине и ширине ряда. «В следующий раз это проделаете вы сами», — решает она. Затем она наполняет шприц, берет клочок ваты, который предварительно пропитывает дезинфицирующим средством, и кладет на вату иглу. «А теперь вы оба раздевайте меня, — произносит она. — Вы можете делать все, что вам нравится». Если Тереза всегда носила только сорочку и трусики, то на одежде Клары была масса застежек, заколок и крючков. Александра и я набрасываемся на нее словно голодные собаки. Все это время Клара неподвижна как статуя, она сохраняет равновесие и достоинство, несмотря на то, что мы с Александрой тянем и толкаем ее, будто побились об заклад, решив поколебать ее. Алекс встает на колени и лижет ее вагину. «Все идет хорошо, — командует Клара. — Снимайте одежду, Рикки». Я подчиняюсь. Теперь мы все трое обнажены, если не считать горжетки Клары, сколотой розой, и украшения Александры. Клара протирает ваткой руку, затем вонзает иглу. Закончив, она берет две тонкие серебряные трубочки из шкатулки. «По одной для каждой ноздри, — говорит она. — Сначала вы, Рикки». Я склоняюсь к зеркалу и вдыхаю один ряд, затем другой. Александра повторяет эти действия и выказывает удивление оттого, что не испытывает сразу никаких ощущений. Клара слегка икает и смотрит на флакон с такой нежностью, с какой обычно смотрят на любимое существо или на отменное марочное вино. Внезапно голову мою заполняют восхитительные волнующие ощущения, которые растекаются по каждому нерву моего тела и, кажется, пробуждают в крови и плоти новую чудесную жизнь. «О-о!» — это, в свою очередь, Александру охватывают новые чувства. Я завидую ей, потому что она испытывает это впервые. Это же чувство зависти разделяет, несомненно, и Клара. «О-о, Клара!» — Александра с благодарностью смотрит на проститутку, лицо которой озаряется улыбкой знатока. Затем Клара велит мне сесть на стул, а Александре — лечь на кровать. Она принимается методично исследовать тело девушки, царапая его, вонзая в него ногти, нащупывая самые чувствительные точки. Она берет шляпную булавку со стола и нарочно царапает ею левый бок Александры так, что появляются капельки крови, сама она бормочет что-то, а потом странно и слабо стонет. Александра пытается пошевелиться, оттолкнуть Клару, но та ей не позволяет. Проститутка повторяет те же действия на левом боку жертвы, проводя булавкой от подмышки до талии, спускаясь к бедрам, потом к икрам и ступням. Она склоняется, чтобы слизнуть кровь, которую она смакует с искушенным видом. Теперь, лежа на кровати рядом с Александрой, я получаю точно такие же горящие от боли царапины. Клара принимается нас хлестать, шлепать и стегать тонкой тросточкой, пока мы оба не начинаем корчиться и хрипеть, пока мне не кажется, что я наверняка вот-вот умру, если эта восхитительная пытка продлится еще хоть секунду. Голос Александры становится хриплым, она непрерывно исторгает короткие стоны. Клара ворчит. Она переворачивает нас на спину и повторяет всю процедуру, хотя под конец каждый квадратный сантиметр нашей кожи мертвеет от ударов и порезов. Александра лежит теперь, уткнувшись лицом в мои гениталии, а Клара достает фарфоровый пенис, который вонзает в анус девушки, даже не смазав его кремом. Лицо Клары выражает теперь истинное удовольствие. С жестокой радостью проститутка водит туда-сюда своим инструментом, в то время как я поддерживаю голову Александры низом живота, и ее обжигающее прерывистое дыхание возбуждает меня. Ногти Александры глубоко вонзаются в мои бедра. Равномерные движения ее головы начинают возбуждать меня, и я извиваюсь в том же ритме, в каком совершает свои безжалостные атаки Клара. Я нахожу губы Александры и пытаюсь овладеть ею, но Клара отталкивает девушку, садится на меня верхом и отдается мне, добиваясь оргазма с сатанинской страстью. Она вопит. Александра ошеломлена этим, но я давно знаю Клару, я присоединяюсь к ее крикам, почти достигая блаженства, решаясь, однако, повернуть вокруг своей оси Александру, вытащить фарфоровый пенис и заменить его своим членом. Клара начинает стегать меня по ягодицам, как жокей лошадь. Жуткий, невероятный, изнуряющий оргазм сотрясает меня. Клара заменяет меня и снова использует фарфоровый инструмент, на этот раз вонзая его в вагину Алекс, грубо и неумолимо, пока девушка, раскинув руки и ноги не начинает биться как эпилептик. Ее хриплые крики усиливаются, и я боюсь, как бы ее не вырвало. Но вот все кончилось. Спустя добрые пять минут Александра раздражается плачем. Рыдания вырываются у нее из горла, и как будто в экстазе ее тело содрогается. Откинувшись на подушки, Клара курит сигарету с выражением полного удовлетворения. Я по-прежнему не могу пошевелиться. Взор мой затуманился, возможно, под воздействием кокаина. Кожа моя горит, в руках и ногах я чувствую дергающую боль. Сегодня не может быть и речи о том, чтобы спуститься в гостиную. Я засыпаю под рыдания Александры. Когда я просыпаюсь, тело мне кажется раскаленным добела, а душа настолько опустошена, что я могу думать лишь о смерти. И когда я наконец поворачиваю голову, то вижу покрытую кровоточащими ранами и синяками Александру, которая склонилась над комодом, чтобы приготовить новые порции кокаина. От ее способности так быстро приходить в себя у меня брызнули слезы ненависти и зависти. Я снова забываюсь во сне. Но вскоре меня будят осторожные прикосновения рук Александры, движения ее были нежные и любовные. Моментально я веселею. «У нас еще остался кокаин, — шепчет она. — Ну, попробуй сесть, мой дорогой». На Кларе нижнее белье из белых кружев. «У вас, мужчин, никакой выносливости, — говорит она ласково. — Наркотик восстановит ваши силы. Какая вы чудесная пара! — Она походила на женщину, с гордостью говорящую о собаках, участвующих в выставке. — Вот здесь у меня мазь, которую вы можете использовать». Я поднимаю голову, чтобы вдохнуть кокаин, и чувствую от этого почти мгновенное улучшение своего состояния. Александра втирает мазь мне в кожу, покрывая меня ею с ног до головы. Когда она заканчивает, я так же щедро смазываю ее. Все становится на свои места. Клара, как кажется, не торопится покинуть нас, но именно в этот момент мне не особенно хочется остаться с Александрой наедине. Мы курим сигареты, делясь воспоминаниями о прелестях наших бывших любовников. Клара оказывается более разговорчивой, чем Тереза. Мы пьем великолепное розовое шампанское и заедаем его маленькими кусочками сыра. Клару интересует леди Кромах, но я могу ей лишь повторить то, что слышал о ней от других. «Говорят, вы ей очень нравитесь», — утверждает Клара. В разговор вступает Александра, в голосе ее слышится настоящая ревность. «У них здесь комната, — говорит Клара. — У нее и княгини. Но сейчас, кажется, они не интересуются другими девушками».