Меч и конь
– Так что, им надо горевать? – удивился Гофанон.
– Нет…
– Они должны готовиться к смерти или к поражению?
– Конечно нет…
– Так что, им исполнять друг для друга погребальные песни или петь и веселиться? Неужели они должны ходить с унылыми лицами и глазами, полными слез?
Джери не мог не улыбнуться.
– Скорее всего, ты прав, Гофанон. Просто дело в том, что я слишком много видел. Участвовал во многих сражениях. Но никогда прежде не встречал людей, которые так легкомысленно готовятся к смерти.
– Думаю, таков образ мышления мабденов, который они переняли от сидов, – сказал Корум и посмотрел на Гофанона. Тот расплылся в улыбке.
– А кто сказал, что они готовятся к своей смерти, а не к гибели Фои Миоре? – добавил Гофанон.
Джери склонил голову.
– Принимаю. Твои слова вдохновляют меня. Просто все это странно, а странности всегда как-то мешают мне.
Корум и сам был удивлен, видя своего всегда веселого друга в таком мрачноватом настроении. Он попытался улыбнуться.
– Брось, Джери, такое упадническое настроение тебе не подходит. Ведь обычно насупленным ходит Корум, а Джери сияет улыбкой…
Джери вздохнул.
– Да, – грустно сказал он. – Надеюсь, наши дела в это непростое время не будут забыты.
И, отойдя от друзей, он пошел вдоль стены, пока не остановился, глядя куда-то перед собой. Он ясно дал понять, что не хочет продолжения разговора.
Гофанон посмотрел на солнце.
– Скоро полдень. Я пообещал помочь советом кузнецам Туа-на-Ану. У них возникли затруднения с подбором и весом молотов, которые мы с ними будем использовать. Надеюсь, что вечером еще поговорим с тобой, Корум, когда соберемся обсудить наши планы.
Корум вскинул в знак приветствия серебряную руку. Гофанон, спустившись по ступеням, пошел по узкой улочке, что вела к главным воротам.
Ему захотелось присоединиться к Джери, но, без сомнения, Джери пока не нуждался в чьем-либо обществе. Помедлив, Корум тоже спустился вниз и отправился на поиски Медб, ибо внезапно испытал острую необходимость получить утешение от любимой женщины.
Пока Корум шел к королевскому залу, ему пришло в голову, что, может быть, он стал слишком зависим от этой девушки. Порой принцу казалось, что он нуждается в ней, как любой мужчина нуждается в выпивке или наркотике. И хотя Медб всегда была готова искренне ответить, казалось, что он нечестен, предъявляя ей такие требования. Разыскивая девушку, Корум ясно понял, где посеяны семена той трагедии отношений, что установились между ними. Корум пожал плечами. Не стоит подкармливать и взращивать эти семена. Их надо уничтожить. И пусть даже основная цель его бытия предопределена, есть некоторые аспекты его личной жизни, которые он может контролировать.
– Конечно, так и должно быть, – пробормотал он себе под нос.
Женщина, проходившая мимо, посмотрела на него, решив, что слова принца адресованы ей. Она несла охапку древков для копий.
– Милорд?
– Я вижу, готовитесь вы отменно, – смутившись, сказал Корум.
– Да, милорд. Мы все трудимся, чтобы разбить Фои Миоре. – Она приподняла свой груз повыше. – Спасибо вам, милорд…
– Да, – кивнул Корум, помявшись. – Отлично. Что ж, доброго вам утра.
– И вам доброго утра, милорд, – развеселилась она.
Опустив голову и крепко сжав губы, Корум пошел дальше, пока не добрался до зала короля Маннаха, отца Медб.
Но ее самой здесь не было.
– Она в оружейной, принц Корум, вместе со своими женщинами, – сообщил слуга.
Миновав коридор, принц оказался в широком помещении с высоким потолком, украшенным старыми боевыми флагами, древним оружием и доспехами. Несколько женщин учились управляться с луком, копьями, мечами и пращой.
Тут была и Медб. Она вращала над головой пращу, целясь в мишень в дальнем конце арсенала. Медб была знаменита своим умением владеть пращой и татлумом, этим странным оружием из мозгов павших врагов: оно, как полагали, обладало убийственной силой. Когда появился Корум, Медб метнула татлум, который попал в самый центр мишени, и тонкая бронза загудела, а сама мишень, на канате свисающая с потолка, стала вращаться, отбрасывая блики факелов.
– Привет, – сказал Корум, и его голос эхом отразился от стен, – Медб Длинная Рука!
Она повернулась, обрадованная, что он стал свидетелем ее мастерства.
– Привет тебе, принц Корум. – Она бросила пращу, кинулась к нему и, повиснув у него на шее, внимательно вгляделась в его лицо. – Ты грустен, любовь моя? Что за мысли беспокоят тебя? Какие-то новости о Фои Миоре?
– Нет. – Корум прижал ее к себе, понимая, что все остальные женщины смотрят на них. – Просто мне захотелось увидеть тебя, – тихо сказал он.
Медб нежно улыбнулась ему:
– Я польщена вниманием принца сидов.
Этот набор слов, подчеркивавший разницу их крови и воспитания, еще больше омрачил его настроение. Он в упор посмотрел на нее, и во взгляде его не было тепла. Узнав это выражение, Медб удивилась и, отпрянув, опустила руки и отошла на шаг. Он понял, что не достиг цели своего визита, ибо она в свою очередь обеспокоилась. Корум сам оттолкнул ее. Но не она ли первой своими словами отстранилась от него? И хотя ее улыбка была полна нежности, ответ Медб резанул его. Отвернувшись, он сдержанно произнес:
– Теперь моя потребность удовлетворена. Пойду навещу Илбрека.
Он хотел, чтобы Медб попросила его остаться, но понимал, что она этого не сделает, как бы ему этого ни хотелось. Не проронив больше ни слова, он вышел.
Мысленно он выругал Джери-а-Конела, мрачность которого окрасила весь день. Он ждал от него лучшего настроения.
Тем не менее он понимал, что возлагает на Джери слишком большие надежды и тот начинает сопротивляться – пусть иногда и недолго; понимал он также и то, что слишком полагается на силу других и меньше всего на себя. Какое он имеет право требовать стойкости от других, если сам полон слабостей?
– Я должен быть Вечным Воителем, – пробормотал Корум, заходя в свою комнату, которую теперь делил с Медб, – но порой понимаю, что лишь вечно жалею себя.
Рухнув ничком на постель, Корум стал обдумывать свойства своего характера, но в конце концов улыбнулся, и плохое настроение стало покидать его.
– Ясно, что бездеятельность плохо сказывается на мне, – сказал он, – и развивает худшие черты личности. Цель моего существования – быть воином. Может быть, мне стоит заниматься делами и оставить все эти вопросы тем, кто лучше умеет думать.
Он засмеялся, преисполнившись терпимости к своим слабостям, и решил, что дольше о них думать не стоит.
Поднявшись с кровати, Корум пошел искать Илбрека.
Глава вторая
Красный меч
Переступая через растяжки и обходя легкие конструкции походных жилищ, Корум пересек все поле и добрался до шатра Илбрека. Оказавшись наконец в виду огромного павильона из шелка цвета морской воды, по которому бежала легкая рябь от порывов ветра, Корум крикнул:
– Илбрек! Ты у себя, сын Мананнана?
Ответом был ритмичный скрежет. Сначала его было трудно опознать, но, улыбнувшись, Корум повысил голос:
– Илбрек! Я слышу, ты готовишься к битве. Могу я войти?
Скрежет прервался, и ему ответил веселый гулкий голос юного гиганта:
– Добро пожаловать, Корум. Заходи.
Корум отбросил полог. Единственным источником света в шатре было солнце, пробивавшееся сквозь шелк, и создавалось впечатление, что пространство заполнено синей морской водой, хотя обстановка не походила на владения Илбрека под волнами. Илбрек сидел на высоком сундуке, держа на коленях свой огромный меч Мститель. В другой руке у него было известняковое точило, которым он острил лезвие. Золотистые волосы, заплетенные в косы, падали ему на грудь, и на этот раз бородка тоже была приведена в порядок. На нем была простая зеленая безрукавка, а голени перетянуты ремешками сандалий. В одном из углов лежали его доспехи – кираса из бронзы с литым рельефом стилизованного огромного солнца, в круге которого плыли корабли и плескались рыбы, шлем был украшен теми же мотивами. На руках, покрытых легким загаром, выше и ниже локтей звенели тяжелые браслеты, их литье соответствовало литью нагрудника. Илбрек, сын величайшего из героев сидов, был полных шестнадцати футов ростом и отлично сложен.