Мерло красное или Мурло страстное (СИ)

— Чему здесь набираться? — фыркнула Раиса. — И какое, нафиг, вдохновение он собирается поймать?
— Ранее получалось и неплохое, был бы он таким продвинутым сейчас.
— Ой… да заткнись! — на эту грубость блондинка лишь хохотнула и взяла дольку киви с тарелки.
Раиса затянулась дымом сигареты и, кривя губы, выдала:
— Можно подумать раньше у него что-то получалось. Унылое га… по бешеным ценам.
— Он взял европейское направление… И как ты можешь так говорить?
— Могу… А что в Европе серости мало? Да у них неплохие ткани, но я не видела нормальных лекал… А эти их штаны до уровня голени… и стоптанные балетки на липучках… Какая гадость.
— Он и сам не рад. Но что поделаешь…
— Так пусть продумывает, а не копирует. За копии никто не платит. Кому нужные его душевные терзания, творческий кризис и серость?!
— Для этого у него есть ты, великая муза!
— А с чего мне вдохновлять, если ни хрена он не может. Импотент долбанный! Тоскует по той, и отмораживается как придурок в этом клубе какую неделю подряд. Задолбал он меня…
— Как?! — охнула ее подруга, и я тоже удивилась.
— Нытьем задолбал! Слышала бы ты как воркует с фоткой той коровы…
И вот тут из темного угла моей кабинки на улицу рванул взбешенный мужик. Когда он попал на свет, узнала в разгневанном слушателе знаменитого Дмитрия Дьюко. Как я не заметила широкоплечего парня под 170 см роста и не услышала его дыхания или шороха одежды неизвестно, но вот сейчас каждое его слово для Раисы я слышала хорошо…И мне стало очень жаль девчонку. Можно было не оглядываться на происходящее в соседней кабинке, чтобы понять, он своей обоснованной отповедью в защиту чести бывшей подруги добился слез у новоявленной музы.
Это длилось не более 35 секунд, но под конец «лжемуза» дрожащим голосом закричала:
— Да пошел ты! И она…
— Закрой пасть! И проваливай! — он так гаркнул, что и я закрыла рот и поспешила тихо уйти. Но в дверях кабинки столкнулась с Дьюко, невольно пришлось отступить и сесть на прежнее место. Он рухнул на противоположное сидение, вытянув вперед ноги:
— Тоже проваливаете?
— Вообще-то искала вас. Но вышло, что не вовремя…
— Во время. — Хмыкнул Дмитрий взлохматив густую черную шевелюру. — Хотите провести вечер вместе?
— Мне тридцать пять, остыньте.
— Мне двадцать семь, хочу залиться, а не остыть. — С этими словами он подозвал официанта, прибиравшегося в первой занятой кабинке, и сделал заказ.
— Почему залиться? — я вспомнила о показе, который пройдет через два дня и тихо заметила, — вам предстоит много работать.
— А вы не слышали? Я потерял свою музу…
— Вы нашли ей интересную замену.
Услышав меня, Дмитрий тяжело выдохнул:
— Глупую замену. Очень глупую.
Мысленно подумала о том, что глупее он сам. Мужчины, не ценящие тех женщин, которые их долгие годы вдохновляли и поднимали на ноги, вырвавшись в свободное плавание, как блуждающие айсберги в океане. Пришвартовать невозможно, отогревать бессмысленно.
К этому моменту ему принесли заказ: бутылку коньяка, пару стопок и фруктовую нарезку. Он разлил напиток по стопкам и чокнувшись с «моей» выпил, закусывая лимоном, поморщился:
— Зря я с ней так…
— С девушкой? — я претворилась незнающей овечкой.
— Не с этой…! — выдохнул зло и закашлялся. — С Верой.
— Прошлые отношения были долгими?
— Слишком, — Дмитрий опрокинул в себя и вторую стопку. — Я привык к ней.
А в телевизионном интервью говорил, что любит, ценит и жизни без нее не представляет. Хорошая у него память — короткая.
— Вы привыкли или все-таки любили?
Молчит. В нашей кабинке он просил не включать свет, и сидя во мрак теперь, я не видела его лица, но более чем уверена, сейчас он хмур. На молчание дала ему еще несколько минут, прежде чем тихо заметить:
— Что вам стоит ее вернуть? Гордость не позволяет? — Он не ответил, лишь крепче сцепил пустую рюмку в руках. — Дим, поверьте, она не просто так была рядом. Женщины не получая отдачи, могут годами поднимать на ноги мужчину только по одной причине…
— Видят выгоду.
— Любят. Выгоду видит Раиса. — Он поднял на меня удивленный взгляд. Затем подобрал ноги и застыл, словно почуял беду, исходящую от меня.
— Знаете это как в анекдоте: «встречаются два банкира, один говорит другому:
— Я развожусь.
— Как так? — спрашивает второй.
— Решил пошутить вчера. Приезжаю домой взмыленный, бледный говорю жене я банкрот, дом, машины, квартиры описывают, счета закрыты…
— И что?
— Утром просыпаюсь, а в доме ни жены, ни ее вещей нет. Сам подумай, ну зачем мне жена без чувства юмора»
Дьюко улыбнулся и медленно откинулся назад.
— Вы не пасуйте. Она терпела мучения вашего таланта и поддерживала все первые показы, потому что очень любила вас. — Прокололась я, но вида не подала, продолжила уверенно. — И давайте честно, не решись вы сами на разрыв, она бы и далее поддерживала и вдохновляла. Я права?
— Ну…
— Верните ее. Ваш магазин, ателье и показы… ваша гордость — это целиком и полностью ее заслуга. Даю сто процентов, подтолкнуть вас в направлении дизайна удалось только ей, так бы и продолжали пуговицы на фабрике «Одема» в Тирасполе пришивать.
— Но…
— А еще бы спились, без возможности реализовать себя.
— У меня был талант! — воспротивился Дмитрий, решил припомнить кутюрье, который разглядел в нем искру и зажег новую. — Мой талант на выставке в день города заметил сам…
— Да? — удивилась я. — А что бы он увидел через год, не встреть вы Веру? Синего бомжа без четырех пальцев? На тот момент вы уже лишились одного во время наладки станков.
— Слушайте вы…!
— Я Татьяна, и я уже ухожу… — взяв пиджак и клатч, поднялась со своего места. — Не можете творить, вытворяйте… Можно отдельную линейку толкнуть и рябящими цветами. Все равно с уходом Раисы, уверена, у вас и средства лишние появятся и время в неограниченном количестве.
— Татьяна…? — вздохнул Дмитрий, взявшись за голову руками.
— Да?
— Вы зачем приходили? — потер лицо и внимательно посмотрел на меня.
— А,… я корреспондент. — С этими словами протягиваю ему визитку с именем Жаба, — мое настоящее имя Татьяна Гроховская, но о вас я хотела написать от этого имени…
— Вы… — Дмитрий вскочил, набирая в легкие воздуха, видимо для очередной отповеди бессовестной дамы. — Вы!
— Не волнуйтесь. Я вас выслушала как друг и останусь им, если позволите. Положив клатч на столик, одела пиджак. — К тому же тема, которую просил раскрыть журнал, вас явно покоробит.
Дмитрий с удивлением посмотрел на меня, пришлось пояснить:
— О сексуальной стороне вашей личной жизни. И о ней сейчас лучше не рассказывать, если вы хотите вернуть Веру.
— Да уж… вы…
— Но если вы вернете настоящую музу и свое творческое самообладание, я буду рада взять интервью у вас обоих. Если позволите… — взяла в руки клатч, думая о том, что делать, если он еще раз рассвирепеет. До двери два шага, но вдруг не успею. Тогда что? Отбиваться клатчем, в котором спрятан диктофон?
— И я увижу легендарного дизайнера и его не менее легендарную девушку.
— Вы корреспондент…
— У меня материал горит, — призналась я без улыбки, — через неделю должна сдать, так что корреспондентом мне недолго бегать.
— Вы из журнала «Titul»…!
— А вы в отличие от моего директора знаете, что Жаб не брутальный мужчина, а вполне себе женственная женщина.
— Это…? — подумал, немного постучав карточкой по раскрытой ладони. — Это компромат на вас.
— Да. Мы квиты. — Протянула руку и пожала его ладонь. — Была рада познакомиться. И Дмитрий, не затягивайте с возвращением. Месяца вам на… свободу было достаточно. Поезжайте к ней сейчас.
Он словно окаменел, но я уже успела высвободить руку и выскользнуть из кабинки.
В целом не все так плохо, у меня есть диктофон с записью скандала. Так что, в крайнем случае, могу рассказать о том, какая муза досталась Дьюко. Черный пиар тоже пиар, и такой малышке он не помешает… или нет?