Успех
Когда он вернулся в каюту, то увидел, что содержимое его чемоданчика вывалено прямо в мерзкую лужу.
Он вздохнул и вызвал робота-мусорщика.
*
Следующая встреча с весёлым толстячком произошла в столовой. Вообще-то весь экипаж, включая механиков, должен были есть в одной каюте за большим круглым столом. На деле, однако, говнокрут не мог есть там, где едят другие: считалось, что его присутствие портит аппетит. Поскольку же в столовой почти всегда кто-нибудь сидел, говнокруту полагалось ждать счастливого случая под дверью, получая свою порцию невинных шуток от скучающих господ из экипажа. Оскар просидел под дверью часа три, после чего попытался было сунуться в столовую вместе с уборщиком. Тот возражать не посмел, но смотрел на него с такой злобой, что Кралевский счёл благоразумным впредь дожидаться раннего утра, когда экипаж отсыпается. Один раз это прокатило, и он смог поесть. Но на следующее утро, уверенно зайдя в столовую, он наткнулся там на всё ту же знакомую троицу.
- Что, говнюшонок, покушать захотелось? - хохотнул Яйно, и показал ему на стол. Там стояла тарелка, на дне которой лежала, свернувшись, слизистая фекалия. - Это тебе. Специальное блюдо. Или не голодный? Ребятишечки, а давайте-ка прочистим желудок господину говнокруту...
Били его долго и с удовольствием. Потом перемазали лицо, тыкая его в дерьмо. Оскар отчаянно вертел головой и сжимал зубы, понимая, что на этот раз уступать нельзя. В результате ему сломали палец на руке, но отстали.
Избитый и окровавленный, он кое-как добрался до медицинского отсека, где медробот до утра лечил его ушибы и гематомы. Палец сросся слегка кривовато, но ломать его заново Кралевский не стал: надо было идти работать.
После этого случая он больше не пытался зайти в столовую, и ел только продукты вторичной переработки.
Серые куски синтетического мяса и того же цвета хлеб были синтезированы из экскрементов экипажа. Так или иначе, они всё-таки заставили его есть дерьмо.
*
К концу недели корабль совершил два гиперперехода. Первый раз Оскар даже не успел понять, что происходит: он занимался своими трубами, когда заработал дейкстровский привод. Следующие три часа Кралевский валялся на полу, корчась от боли: нуль-генераторы ломали метрику пространства, и каждая случайная флуктуация многомера наводила остаточные токи в нервах. Пару раз он чуть не отдал концы - один раз от болевого шока, второй - когда колотился затылком о переборку.
Экипаж, разумеется, лежал в анабиозных камерах. По идее, одна из них предназначалась для него - но никто и не подумал предупредить говнокрута о начале перемещения.
Когда он пришёл в себя, то обнаружил, что лежит с разбитой головой в луже собственной мочи, но в общем и целом жив. Проглотив пару таблеток энергина, он потопал обратно к своим трубам и фильтрам.
Второй прыжок он провёл в анабиозной камере. Время гиперперехода любезно подсказал ему Жиро - судя по всему, всё ещё не оставивший своих планов относительно нетрадиционного использования его задницы.
Выйдя из заморозки, Оскар столкнулся с неприятным фактом: его камера была кем-то заперта снаружи. Попытки привлечь внимание результата не дали. Устав кричать и стучать в стенку, он сел на край криогенной ванны и стал ждать неизбежного.
Камеру открыл плотоядно ухмыляющийся господин Яйно Йорве. В руке у толстячка был кусок металлизированного кабеля. Остальные были вооружены кто чем - кажется, только у Жиро в руках ничего не было.
Когда Кралевский пришёл в себя, первое, что он почувствовал - это дикую боль в заднем проходе.
Медицинский робот залечил ему разорванный сфинктер, вытащив при этом из кишечника какую-то проволоку, битое стекло, и ещё что-то в этом роде. Кроме того, в глубине обнаружились следы мужской спермы. Видимо, Жиро решил не дожидаться добровольного согласия - а может, и толстячок не побрезговал дармовым удовольствием. Более серьёзных повреждений не было: то ли развлекавшиеся знали меру, то ли у них не было времени заняться своей жертвой как следует.
Но что-то подсказывало Оскару, что на следующий раз скучающие господа космолётчики могут и переборщить.
Поэтому он решил, что следующего раза ждать не имеет смысла.
*
Обычно к третьему-четвёртому прыжку у корабля подходил к концу энергетический запас. В таких случаях корабль пускают по круговой орбите возле какой-нибудь звезды, ожидая, пока гиперполе, создаваемое дейкстровским приводом, вычерпает достаточно энергии из окружающего пространства. Как правило, на это уходило два-три дня. Переселенческому кораблю, однако, не посчастливилось: он завис в пустоте, а до ближайшего звёздного скопления было слишком далеко.
В принципе, ничего особенно страшного в этой ситуации не было - просто время сбора энергии растягивалось до двух-трёх недель. Экипаж, однако, отчаянно скучал: в таком положении даже всегалактическая инфосеть оставалась недоступной.
Скука обошлась Кралевскому в пару сломанных рёбер. Как ни странно, толстячок на этот раз был ни при чём: Оскар просто подвернулся под горячую руку компании полупьяных механиков.
Зато встретившийся ему на нижней палубе Жиро сообщил ему, что следующий гиперпереход ожидается очень длительным, так что весьма желательно переждать его в анабиозе. А пользование анабиозной камерой без его, Жиро, личного разрешения, может закончиться для Кралевского чем-нибудь похуже, чем в прошлый раз. В связи с чем настоятельно порекомендовал следующей же ночью посетить его каюту, предварительно подмывшись.
На следующий день говнокрут исчез. Искать его не стали: всем было понятно, что глупый человечек отсиживается среди вонючих труб, надеясь, что о нём забудут.
Капитан на всякий случай сделал устный выговор начальнику службы безопасности Яйно Йорве. Тот заверил капитана, что он лично приложит все усилия, дабы найти буяна и наглядно объяснить ему основы дисциплины. Если, конечно, буян оклемается после прыжка...
Командир от души посмеялся.
III
Единицу груза номер 2565 звали Арон Коффе. Его родина, AFFA5, была классической "старой" системой, заселённой ещё с Земли. Кризис не обошёл её стороной, но запасливые аборигены вложили достаточно денег в галактические банки, чтобы поддерживать социальное государство. Которое, помимо всего прочего, могло позволить себе такую роскошь, как гарантии трудоустройства для каждого гражданина системы.