Зажигалка

— В какое время? — сурово спросила Малгося.
— Здесь я была с девяти до двух. В два пришел пан Ришард.
— Он некурящий, мог не обратить внимания. Пан Ришард, кто тут был, когда вы пришли?
Пан Ришард стал перелистывать записную книжку.
— Двое моих рабочих. Пришли через полчаса после меня, но мы с ними занимались водой снаружи, знаете, все эти краны и шланги. Даже и не входили сюда, только в гараж, в котельную и в кухню. Они зажигалок не крадут. И вообще ничего не крадут. А потом пришел гидравлик от печи, так он дальше котельной не ходил. А потом вы приехали, — кивнул он на Витека.
— Так оно и было, — подтвердил Витек. — Я сидел и спокойно смотрел себе футбол, никто над душой не стоял. Потом с охранником немного поболтали у калитки.
— В четверг был столяр?
— Был. Полки привез. Мы их перенесли наверх, и он там их устанавливал. Он наверху сидел, я внизу. Приехал Тадик и сменил меня на дежурстве. Я мог покинуть пост.
— Вместе со столяром вы еще там телевизор устанавливали, — дополнила Малгося, глядя в свой график. — Потом я заступила на дежурство. Как приехала, в доме уже никого не было — был заперт, вся аварийная сигнализация подключена, все путем. И тут приехали телефонщики, ну, знаете, что дыры затыкают, — и заткнули дыры снаружи. Ришард привез наконечники к шлангам… Стойте, это уже не имеет значения, раз Тадик утверждает, что в четверг зажигалки уже не было…
С большим удовлетворением выслушала я, каких развлечений мне удалось избежать в связи с отъездом, и даже не обратила внимания на то, что пан Ришард отчего-то смутился, даже рот открыл, словно собирался что-то сказать, но так и закрыл, промолчав. Зажигалка заняла все мое внимание.
— Обсуждаем лишь определенный отрезок времни, — вслух рассуждала я — среду до полудня и четверг до приезда Тадика. Тут я полностью поддерживаю Малгосю. Так что пан Ришард со своими людьми, Витек с охранником и, возможно, столяр.
Малгося напустилась на Юлиту:
— Кто тут был в твое дежурство? Что молчишь? Кто тут был, когда ты сама была здесь?
Юлита просто испугалась:
— Да никого не было, только немного позже пришел пан Мирек…
Я так и подпрыгнула:
— Садовод!
— Да, садовод, — тихо подтвердила робкая Юлита.
— Я же тебе говорила, Иоанна велела гнать его к чертовой матери! — набросилась на несчастную Юлиту Малгося.
— Так ведь чтобы его гнать к… этой, он должен был сначала прийти! — робко, но вполне логично защищалась Юлита. — А потом я и выгнала его. Честно признаюсь, очень неприятно было мне выгонять человека, надо же, как раз мне пришлось этим заняться…
Я уже разбушевалась:
— Какая разница, кому выпало его гнать в шею, тебе, другому, пусть радуется, что меня не было, вот тогда бы ему здорово досталось… Думаю, словами я бы не ограничилась или какими-нибудь там толчками, врезала ему первым, что под руку попало. Подлец несчастный, фраер проклятый, горазд заливать, я его еще тогда толком не знала, так он такую гадость мне всучил! Потеряла я бдительность, это точно, он и навешал лапши на уши. А теперь и не знаю, что делать, не перекапывать же весь сад!
— Может, еще примутся, — пытался утешить меня Витек.
— Что примется? То, чего я не хочу? Представляете, какую штуку отмочил с живой изгородью? Каждую ее сторону сделал на свой лад, а на фига мне четыре елки, леса я сажать не собираюсь. Два красных клена вплотную друг к дружке, ну прямо городской парк, а не маленький уютный садик. Обнаружилось, к сожалению, поздно, что он успел воткнуть мне какой-то орех, падуб какой-то, липу. И как я поверю, что вот этот прутик — липа? Я платила за большие деревья, а не за саженцы, что он себе воображает, двести лет я буду жить, что ли? Тюльпановые луковички по двенадцать злотых!!! По двенадцать, будто они из золота! Нет, ответил, не из золота. Значит, из платины, не иначе. Горный колокольчик вместо наперстянки. А во что он все это втыкал, знаете? В строительный грунт первой категории, подонок!
Пан Ришард не утерпел и поправил меня:
— Второй. Первая категория — это монолитная скала.
— Какая разница, сажал в окаменевшую глину! И все это я велела ему выбросить! Платила мошеннику не торгуясь, и вовсе мне не нужна такая зелень.
— Не надо было платить, — холодно укорила меня Малгося.
Но я уже разошлась и никого не слушала.
— Жасмина прорва, не продерешься сквозь его гущу, а где сирень? Такая малость, что кот наплакал.
Мягкосердечный пан Ришард утешал меня:
— Ну, стоит ли так убиваться? Елки уже засыхают, а у саженцев сирени корни оказались пересушенные, насадил бы прорву — пришлось бы много досаживать, а так пересадите всего ничего.
— Ни малины, ни ежевики, ни смородины — ничего не сумел посадить! А береза… мне плохо делается, как только на глаза попадется. Не такую березу я хотела. Вишни… представляете, силой впихивал в меня вишню, а я ее не выношу! И потом предъявил счет — как за сады Семирамиды!
Малгосе надоела моя истерика.
— Так ты же ему не все оплатила, и правильно сделала. Я вот только удивляюсь, как в такой ситуации он вообще осмелился опять к тебе прийти. Зачем он приходил?
— За деньгами, ясное дело! — рявкнула я. — Надеялся, что я как была идиоткой, такой и осталась, ничуть не поумнела после общения с ним.
— Или не знал, что ты проверила цены, не доверяя ему…
— Предлагал хвойные и красный дуб, — со вздохом подкинула свои пять грошей Юлита. — Он не знал, что тебя нет, а о деньгах ни словечка не проронил.
Мы с Малгосей одновременно взглянули на Юлиту и переглянулись.
— Влипла! — вынесла свой вердикт Малгося без тени сомнения, но вроде бы сочувственно. — Представляю, как он тут перед ней мелким бисером рассыпался. Как павлин во время течки.
— О боже! — простонал Витек.
Для меня тоже павлин и течка как-то не очень подходили друг к другу, и я опомнилась. Садовод Мирек наверняка был первостатейным мошенником, но не кретином, мою бездонную глупость учуял с первого взгляда. Но ведь видел же, что я не отношусь к лагерю безработных и под мостами не ночую, должен был понять, что клиентка, глядишь, и еще на что разорится, вот и рискнул.
— А ты что ему сказала? — накинулась я на Юлиту.
— Что нет. Что не купишь. Что очень ему признательна, но больше сажать не собираешься. И я это знаю.
— И после таких безобидных слов он так сразу и ушел? — удивилась Малгося.
— В том-то и дело, что нет. И это было как раз очень неприятно. Он упирался и настаивал, и говорил, говорил, говорил… Такие картины расписывал… растительные… сил нет. Предложил — завтра что-то такое экстра привезет, застанет ли меня? Я прекрасно знаю, что вы меня считаете бесхребетной идиоткой, никакой воли, может, так оно и есть, я действительно идиотка, но в ограниченных пределах. А он все старался меня охмурить, хотя я на него и не смотрела, и вообще знаю таких прохвостов, да и Иоанна велела его выгнать прочь — значит, в нем что-то такое есть, поэтому я вела себя очень осторожно, в подробности не вдавалась, но держалась твердо и посоветовала ему оставить нас в покое.
По натуре нежная, деликатная, уступчивая, Юлита, оказавшись в роли бизнесвумен, твердостью превосходила гранит, и все мы это тоже знали. Похоже, в ней чувства все же перескочили на другие рельсы.
— …И тогда он сделался такой злой, — продолжала Юлита, — То есть не так. Сверху, внешне, по прежнему амант, обхаживающий даму, а внутри весь озлобился. И когда мы с ним по саду ходили, пленял меня своими растительными волшебными сказками, злость изнутри просвечивалась, и когда кофе пили…
— В саду? — насмешливо поинтересовался Витек.
— Нет, дома, в гостиной. И как-то ему было ужасно трудно уйти. Он уходил, возвращался, показывал в саду какое-нибудь место, которое он сделает таким, каким видит в своем воображении, несказанной красоты. Короче говоря, болтал, что на ум придет. Ну наконец ушел.
— И что ты тогда сделала? — быстро спросила Малгося. — Убрала со стола?