Путь эльдар: Омнибус (ЛП)
— Вовсе нет, — учтиво сказал Кирандрин, ободряюще положив ладонь на руку Арадриана. — Просто, такими вопросами здесь… задаются редко.
— А ответы на них слишком длинные, чтобы обращаться к ним здесь, — быстро добавил Корландриль. — Мы продолжим эту дискуссию позже. А сейчас я должен провести торжественное открытие.
— Разумеется, — сказал Кирандрин. Арадриан медленно кивнул головой и опустил веки с извиняющимся видом.
Корландриль понимающе улыбнулся, затем быстро отправился к голополю и вошел в него. Скрытый от всех, он сделал глубокий выдох, выпустив напряжение, которое неожиданно накопилось внутри. Что-то в поведении Арадриана лишало Корландриля уверенности в себе. Он вновь ощутил в нем ту отличительную особенность, которую почувствовал впервые, когда его друг только сошел с борта звездного корабля, — едва различимое желание оказаться где-то в другом месте. Укрытый голополем, путеводный камень Корландриля вновь стал теплым на ощупь, отражая его внутреннюю уверенность в себе, нежели злость или замешательство.
Случившаяся размолвка напрягла Корландриля, и тут он ощутил внезапный укол вины, осознав, что он ничего не сказал Тирианне. Он почти проигнорировал ее. Поразмыслив недолго, не следует ли ему извиниться за свое неуважительное поведение, он быстро отверг эту идею. Возможно, Тирианна не заметила недостатка внимания с его стороны, и подчеркивать такой факт в общении с ней было бы неразумным. Если же она и почувствовала какую-то обиду, то она ведь наверняка понимает, какое множество проблем требуют его внимания во время такого события, как сегодня. Корландриль решил, что разыщет Тирианну сразу же после торжественного открытия и щедро уделит ей столько внимания, сколь это окажется возможным.
В душе Корландриля была одна лишь Тирианна, но в голову ему лезли самые разные мысли, сердце бешено колотилось, кожу покалывало. Вспыхивали неожиданные идеи, их тут же гасило возбуждение от предстоящего открытия, смешанное с беспокойством, которое причинил Арадриан, и опасениями, которые росли в нем с того момента, как он завершил скульптуру.
Корландриль шепотом прочел несколько успокаивающих мантр. Делая это, он привел в порядок мысли, отложив часть из них для последующих раздумий, опираясь на другие, чтобы подбодрить себя, сосредотачиваясь на своей уверенности и опыте, чтобы снять беспокойство. На некоторое время он застыл в безмолвной неподвижности, пока не обрел уверенности в том, что готов обратиться к толпе.
Когда бешеный водоворот его мыслей сменился гладью спокойного пруда, Корландриль вышел из голополя и обнаружил, что его гости собрались на полянке перед ним. Большинство лиц оказались знакомыми, некоторых он видел впервые. Все, казалось, страстно желали увидеть, что же создал Корландриль.
— Вы оказали мне большую честь, пожелав стать свидетелями торжественного открытия моей последней работы, — начал он ровным голосом, без усилий достигая самых отдаленных гостей. — Многие знают, что я черпаю огромное вдохновение в эпохе до Войны в небесах. Я смотрю на наш золотой век не с сожалением об утраченном рае, но с печалью о том, что такие времена прошли. В первом веке нашего народа я вижу мир, вселенную, которую все мы можем стремиться воссоздать. Хотя боги и ушли, от нас зависит, чтобы их деяния стали реальностью, и, горя желанием воссоздать небеса, принести мир, которого все мы заслуживаем. Наша цивилизация не погибла, пока мы все еще поем о тех временах, воссоздаем их посредством живописи и ваяния, те времена, о которых мы помним лишь мифы. Все мы знаем, что легенда может стать истиной, что граница между мифом и реальностью четко не определена. Я бы хотел взяться за миф и сделать его реальностью.
Корландриль продолжал еще долго, ссылаясь на тех, кто оказал на него влияние, и на свои мечты, пространно излагая идеи философских и эстетических направлений, которые легли в основу создания этой скульптуры. Он говорил плавно и с чувством, озвучивая мысли, которые были обкатаны и доведены до совершенства в течение долгого процесса создания скульптуры. Он говорил о сложностях органического и неорганического, о сопоставлении линии и кривой, о противопоставлении твердого и жидкого.
Пока он говорил, его взгляд свободно блуждал по толпе гостей, оценивая их реакцию и настроение. Большинство было совершенно поглощено его речью, не отводя глаз от оратора и жадно глотая каждый звук. Несколько гостей стояли с выражением вежливого внимания на лицах, и Корландриль на миг испытал смятение, осознав, что один из них — Арадриан. Однако его голос остался ровным, он смел обеспокоенность собственным энтузиазмом, одновременно отыскивая глазами Тирианну Он увидел девушку в первых рядах, полную заинтересованности и ожидания, ее взгляд постоянно перескакивал с Арадриана на голополе, которое скрывало его работу.
Завершив речь, Корландриль позволил себе драматическую паузу, смакуя предвкушение, которым он наполнил свою аудиторию. Он подошел к маленькому круглому столику на спиральной ножке, стоявшему сбоку, в центре которого находился хрустальный бокал с темно-красным вином. Он пригубил напиток, наслаждаясь его теплом на губах, его пикантностью на языке и нежной ноткой послевкусия в горле, одновременно упиваясь безмолвной тишиной, наступившей после его речи.
Вернув бокал на столик, Корландриль вытянул из-за пояса тонкую пластинку и провел большим пальцем по руне на ее серебристой поверхности. При этом прикосновении голополе исчезло, открыв взглядам статую во всем ее великолепии.
— Я представляю «Дары любящей Иши», — провозгласил он с улыбкой.
Раздалось несколько восторженных возгласов и прозвучали спонтанные аплодисменты собравшихся. Корландриль повернулся, чтобы посмотреть на свое творение, и позволил себе сполна насладиться работой после ее завершения.
Статуя была залита золотым сиянием, в котором проглядывали закатные багрово-красные оттенки света умирающей наверху звезды. Она изображала импрессионистическую абстрактную Ишу, ее тело, руки и ноги плавно поднимались из ствола лиандеринового дерева, волны ее распущенных волос переплетались с темно-зелеными листьями на тянущихся вверх ветвях. Ее голова склонилась, и лицо укрыто в тени, отбрасываемой деревом и волосами. Из ее глаз в темноте медленно, тонкой струйкой вытекала серебристая жидкость в золотую чашу, которую поднял вверх древний эльдарский воин, преклонивший колени возле ее ног: Эльданеш. Сияние из чаши освещало его белоснежное лицо, доспехи воина представляли собой стилизованную компоновку по канонам органической геометрии, его лицо осталось непроработанным за исключением тонкого носа и впадин глазниц. Из-под него поднималась роза с черными лепестками, которая обвивала ноги Иши и соединяла ее и Эльданеша в своих колючих объятиях.
Она, как считал Корландриль, изумительна.
Большая часть гостей двинулась вперед, чтобы рассмотреть произведение в деталях, а Кирандрин и несколько других эльдаров, окружив автора, осыпали его похвалами и поздравлениями. Среди них оказался и Абрахасиль, который, должно быть, оставался вне поля зрения Корландриля во время выступления. Наставник и ученик сердечно обнялись.
— Ты взрастил в себе прекрасный талант, — заявил Кирандрин. — Это работа мастера, которая поистине украшает Купол.
— Для меня — честь направлять такую руку в работе, — сказал Абрахасиль. — Я очень горжусь Корландрилем.
Слова наставника вызвали прилив радости у Корландриля, запульсировал его путеводный камень, и он ответил на рукоплескания членов своего круга грациозным поклоном.
— Если мои руки создают чудеса, то это потому, что другие раскрыли мне на них глаза, — заметил он. — Прошу меня извинить. Я должен уделить внимание другим гостям. Я уверен, что у нас впереди еще много дней для дальнейшего обсуждения моей работы.
Встречая со всех сторон улыбки одобрения, Корландриль отыскал Арадриана и Тирианну. Они стояли рядом в группе эльдаров, любующихся статуей с близкого расстояния, величественная Иша возвышалась над ними.