Человек из двух времен. Дворец вечности. Миллион завтра
Боб Шоу
Человек из двух времен. Дворец вечности. Миллион завтра
Человек из двух времен
I
Для смертельно скучавшего Бретона телефонный звонок показался чуть ли не даром небес. Он встал, пересек столовую и направился в холл.
— Кто бы это мог быть, дорогой? — спросила Кэт, обозленная тем, что им кто-то помешал.
Бретон перебрал в уме саркастические ответы, которые так и просились на язык, и, принимая во внимание присутствие гостей, выбрал наименее опасный.
— Прости, но я не могу узнать по звонку, — ответил он спокойно, отметив, как посинели молочно-розовые губы Кэт. Она, разумеется, использует это против него, скорее всего, около трех утра, когда он будет силиться заснуть.
— Честный Джон, всегда острый, как бритва, — поспешно заявил Гордон Пэлфри тоном «я не вмешиваюсь», а Мириам Пэлфри ответила на это своей сладкой ацтекской улыбкой, мелькнувшей в ее напоминающих головки спичек глазах. Пэлфри были последним приобретением его супруги, и их присутствие обычно вызывало у Бретона ощущение болезненного беспокойства в желудке. Вяло улыбаясь, он закрыл за собой дверь столовой и поднял трубку.
— Слушаю, Джон Бретон у телефона.
— Что, твое имя теперь Джон? Раньше ты был Джеком. — В мужском голосе, отозвавшемся в телефонной трубке, ощущалась нотка напряжения, как если бы говоривший старался скрыть какое-то сильное чувство — страх, а может быть, триумф.
— Кто говорит? — Бретон безуспешно старался установить личность человека, разговаривающего с ним, особенно отчетливо сознавая, что телефонная линия становится воротами, через которые практически каждый, независимо от того, где он находится, может вторгнуться в его дом. Открывая таким путем доступ чужим мыслям, он ставил себя в невыгодное положение, разве что разговаривающий представился бы; все это в сумме казалось не очень-то честным. — Так кто говорит?
— Как же это? Значит, ты и вправду не знаешь? А ведь это интересно!
Эти слова почему-то заставили Бретона ощутить странную, непреодолимую панику.
— Я попрошу вас либо сказать, что вам нужно, — отрезал он коротко, — либо повесить трубку.
— Но у тебя нет повода злиться, Джон. Я охотно сделаю и первое и второе. Я позвонил просто для того, чтобы убедиться, дома ли ты и Кэт, так как намереваюсь зайти А теперь я кладу трубку.
— Минутку, — буркнул Бретон, сознавая, что незнакомец все сильнее действует ему на нервы. — Вы так и не сказали мне, о чем идет речь.
— О моей жене, разумеется, — вежливо ответил голос. — Ты живешь с моей женой уже почти девять лет, вот я и пришел, чтобы забрать ее.
В трубке послышался щелчок, а за ним издевательские гудки. Бретон несколько раз стукнул по рычагу и только спустя минуту осознал, что действует соответственно привитому старыми фильмами избитому стереотипу и что, если уж звонивший прервал связь, никакие операции с рычагом не восстановят ее. Выругавшись шепотом, он положил трубку, а потом несколько секунд стоял в нерешительности.
Кто-то глупо шутит, но кто?
Собственно, он знал только одного такого завзятого шутника: это был Карл Тоуджер, геолог из инженерного бюро Бретона. Но когда он видел Тоуджера в последний раз а это имело место после полудня в бюро, геолог уныло корпел над проблемой, возникшей в процессе замеров, которые проводило их бюро, по определению территории для закладки цементного завода в окрестностях Силверстрима. Пожалуй, Бретон никогда не видел его более озабоченным и менее склонным к шуткам.
Сам разговор, конечно, не имел значения, принимая во внимание особенности мышления телефонных шутников, но был в нем какой-то беспокоящий подтекст. Например, странная реакция, когда этот тип узнал, что Бретона уже не зовут Джеком. Он начал пользоваться официальным вариантом своего имени из престижных соображений в тот период, когда раскручивал дело, и было это уже много лет назад, а вообще… — при одной мысли об этом его охватила ярость, — в конце концов это его дело. Но где-то в потаенных закоулках души он не был доволен этим изменением; кроме того, у него сложилось впечатление, что незнакомый собеседник поразил его и сумел коснуться чувствительной струны.
Бретон задержался у дверей столовой, прекрасно сознавая, что реагирует именно так, как тот мог бы пожелать: вместо того, чтобы махнуть на это дело рукой, он снова и снова проигрывал в мыслях происшедшее. Он посмотрел по сторонам и вдруг совершенно неожиданно пожалел, что они не переехали в прошлом году в более просторный и современный дом, как хотела Кэт. Он вырос из своего старого дома и должен был уже давно без сожаления порвать с ним. «Живешь с моей женой уже почти девять лет…» Бретон наморщил лоб, вспомнив эти слова. Этот тип не утверждал, что он был до него мужем Кэт, поскольку Бретон и Кэт были женаты одиннадцать лет, но это число девять должно было иметь какое-то особое значение, как если бы вмещало многослойное беспокойство, а какая-то часть его подсознания, снова и снова преломляя смысл этих слов, со страхом ждала дальнейшего развития событий.
— К черту! — громко выругался Бретон. — Я такой же идиот, как и он.
Он открыл дверь и вошел в столовую. За время его отсутствия Кэт пригасила свет и придвинула маленький передвижной столик к Мириам Пэлфри. На столике лежал блокнот и авторучка, а толстые, короткие пальцы Мириам совершали над ними неопределенные плавные движения. Бретон тихо застонал: значит, несмотря ни на что, сеанс состоится. Пэлфри как раз вернулись из трехмесячного путешествия по Европе, и болтовня на эту тему продолжалась весь вечер, так что Бретон уже надеялся, что они обойдутся без сеанса. И эта надежда позволяла ему вежливо выслушивать их излияния о путевых впечатлениях.
— Кто звонил, дорогой?
— Не знаю. — У него не было охоты говорить об этом телефонном происшествии.
— Набрали не тот номер?
— Да.
Взгляд Кэт пробежал по его лицу.
— Тогда почему ты провел там так много времени? А кроме того, я слышала, как ты кричал.
— Ну, ладно, — ответил Бретон нетерпеливо. — Номер верный, только особа скверная.
Гордон Пэлфри прыснул, и огонек интереса в глазах Кэт угас, сменившись холодным блеском разочарования, как будто Бретон выключил два миниатюрных телевизора. Еще один номер на еженощной «пост мортем», отбываемой регулярно тогда, когда все нормальные люди погружены в глубокий сон и даже занавески на окнах в их комнатах мерно покачиваются от дуновения ветра. Почему, подумал он с ощущением вины, я доставляю неприятности Кэт в присутствии ее знакомых? А она постоянно позволяет себе пренебрежительно высказываться о моей профессии и устраивает публичные сцены с этим дурацким телефоном? Бретон тяжело сел, машинально потянулся за стаканчиком с виски и, посмотрев по сторонам, одарил Пэлфри одной из своих доброжелательных улыбок.
Гордон Пэлфри мял в пальцах квадратный кусок черного бархата в серебряных звездах, которым его жена всегда прикрывала лицо во время сеансов, но было видно, что он предпочел бы продолжить разговор о впечатлениях, оставленных поездкой по Европе. Он завяз в длинном рассказе, сопровождаемом театральными жестами, на что Бретон отвечал многократно повторенной до него фразой: «У французов капитальное чувство вкуса». Испытывая убийственную скуку, Бретон крутился в кресле, размышляя, как бы ему продержаться этот вечер, который он вообще-то должен был бы провести в бюро, помогая Карлу Тоуджеру разобраться в проблеме с территорией этого цементного предприятия. Гладко и бессодержательно, со сноровкой прирожденного зануды Пэлфри изменил тему и перешел к повествованию о старом слепом селянине, которого он встретил в Шотландии, и его домотканых клетчатых пледах, когда внезапно Мириам начала проявлять признаки беспокойства, предшествующие каждому переходу в транс.
