Идеальная невеста

– Вы сказали «принадлежал» – в прошедшем времени. Почему?
Ее глаза широко раскрылись от удивления.
– А вы разве не знаете?
Этот вопрос не понравился Рексу.
– Чего я не знаю, леди Херрингтон?
Она медлила. Их взгляды скрестились, и она произнесла:
– Мой отец скончался.
Он был ошеломлен.
– Я не имел представления о том, что он умер! – воскликнул Рекс. Он вспомнил, какая душевная близость была у Бланш с ее отцом и как сильно эти двое любили друг друга. И его сердце сжалось от боли за Бланш. – О че… Леди Херрингтон, я ничего не слышал о его смерти. Мне так жаль!
Ему невыносимо хотелось коснуться ее, может быть, даже взять за руку. Но он знал, что не должен этого делать.
Бланш продолжала пристально смотреть на него. Ее глаза были сухими, и она полностью владела собой.
– Спасибо. Отец умер шесть месяцев назад – быстро, от воспаления легких. Я только что сняла траур.
Рекс наконец сел на стул напротив Бланш. Он никак не мог поверить, что она так спокойна. Отец был центром ее жизни. Неужели она выплакала все слезы и полностью справилась с горем всего за шесть месяцев? Он сомневался, что это так.
Он всегда восхищался этой девушкой. Но, несмотря на всю силу этого восхищения, спрашивал себя, что могло бы вывести Бланш из ее, по-видимому, непоколебимого хладнокровия. Он всегда подозревал, что под ее внешним безупречным спокойствием скрывается страстная натура. Иногда он даже пытался представить себе, какой она может быть в постели.
Но если Бланш по-прежнему горюет об отце, она ни за что не покажет этого при свидетеле. Судя по тому, что он о ней знает, Бланш позволяет себе плакать только ночью. И она имеет на это полное право. И он нарушил ее спокойствие нескромным происшествием. Но она быстро овладела собой.
Рекс почувствовал, что теперь восхищается этой девушкой еще больше, чем прежде. В этом была горькая ирония: он почти не сомневался, что от ее уважения к нему, если оно было, остался только пепел.
– Мне так жаль, что я не знал о смерти вашего отца. Я бы сразу же приехал в Лондон и лично выразил бы вам свое соболезнование.
Бланш улыбнулась ему и немного помолчала.
– Я даже не заметила, что вы не прислали мне соболезнование, – ответила она и посмотрела мимо него в окно.
Вошла Анна с серебряным подносом, на котором стояли фарфоровый чайник, две чашки с блюдцами, тарелка с сэндвичами, и поставила все это на маленький столик рядом с Бланш. Рекс сказал, что сам разольет чай по чашкам. В зеленовато-голубых глазах Бланш мелькнуло удивление.
– Сэр Рекс, позвольте мне это сделать, – попросила она.
Его мышцы напряглись.
– Я налью сам! – настоял он на своем.
Рекс понял: Бланш предложила это потому, что у него только одна нога. Он презирал жалость и поэтому умело и быстро налил чай сначала гостье, а затем себе.
Снова усевшись на стул с чашкой в руках, Рекс заметил, что солнце уже заходит. Небо за окнами Боденика было темно-красным, и болота уже начали погружаться в темноту. Он вдруг почувствовал тревогу за Бланш.
– Леди Херрингтон, до Пентвейта ехать целый час. И честно говоря, я думаю, что дела этого имения в беспорядке. Но если это и не так, я уверен, что вы не найдете там достойный ночлег.
Если он предложит Бланш остаться здесь на ночь, согласится ли она?
Бланш поставила на стол чашку и блюдце взглянула Рексу прямо в глаза и ответила:
– Вряд ли у меня есть выбор.
Сердце словно перевернулось у него в груди.
Как он мог не предложить ей ночлег? Но она бы отказалась: она теперь должна его презирать. Однако, хотя джентльмены не спят со своими служанками, он все же считал себя джентльменом. Или, во всяком случае, был воспитан как джентльмен.
– У меня есть решение, но я не знаю, заинтересует ли оно вас.
– Я вас внимательно слушаю, – тихо и мягко произнесла Бланш, и на ее лице, наконец, появилась та ангельская улыбка, которую он часто вспоминал, когда ему случалось мечтать.
Рекс немного помедлил, затем решился и заговорил, стараясь, чтобы его голос звучал легко и непринужденно:
– Как вы видели, я живу в Боденике почти по-спартански. Но у меня есть несколько комнат для гостей. И одну из них графиня обставила для себя. Если вы желаете, на эту ночь она ваша.
Глаза Бланш широко раскрылись.
Он провел языком по пересохшим губам.
– Разумеется, в том крыле дома, где живет прислуга, найдется комната для вашей горничной и место для кучера и лакеев.
Бланш снова улыбнулась:
– Спасибо. Я буду рада провести ночь здесь, сэр Рекс.
Бланш не сводила глаз с красивой горничной, пока та ставила кувшин с водой около ее кровати. Комната была очень приятно обставлена и окрашена в уютные золотистые, зеленые и бежевые тона. В ногах постели стоял маленький диванчик, обитый золотистой парчой. Он был повернут в сторону сложенного из камней камина. Покрывала на кровати были темно-зеленые, а на полу лежали два золотистых персидских коврика с цветочным орнаментом. Одну из стен украшал шкаф из вишневого дерева, а другую – секретер. Еще здесь был один стул с обивкой из темно-зеленого плюша. Графиня, обставляя эту комнату, явно постаралась сделать ее теплой и уютной.
Сэр Рекс стоял в холле, но у самого порога комнаты и потому очень близко к Бланш, и она остро чувствовала его присутствие рядом. Он кашлянул, прочищая горло, и спросил:
– Надеюсь, эта комната вам подходит?
После своего скандального открытия Бланш сумела сделать невозможное – почти овладела собой. Для нее всегда было очень важно сохранять самообладание и здравый смысл. Но сейчас она впервые поняла, что ее власть над собой стала хрупкой и может исчезнуть в одно мгновение. Она чувствовала, что может изо всех сил вцепиться в эту хрупкую опору или погрузиться в смятение, как в огромное бездонное море. Чтобы удержаться, она ни в коем случае не должна вспоминать о случае с горничной. Она не должна думать о неумеренной страстности сэра Рекса.
Бланш нашла в себе силы улыбнуться и повернулась к хозяину дома:
– Комната чудесная. Она просто идеально подходит мне. Я не нахожу слов, чтобы поблагодарить вас.
– Для меня удовольствие слышать это. Ужин подадут в семь часов, но если вам что-нибудь понадобится, просто пришлите горничную, – сказал он и поклонился.
Бланш улыбнулась. Она почувствовала облегчение, когда Рекс повернулся к ней спиной и быстро ушел в холл: ей было слишком трудно выносить его присутствие рядом. Мег стояла в холле, широко раскрыв глаза от удивления, а Анна проскользнула мимо них обеих и побежала вслед за своим господином… и любовником.
Бланш вдруг повалилась на кушетку. Говорят, он очень силен и он умелый любовник. Все ее самообладание исчезло.
– Открой, пожалуйста, окно, – с трудом попросила она горничную.
Очень обеспокоенная Мег – это было видно по ее лицу – бросилась исполнять просьбу госпожи.
– Миледи, вы не заболели? Вы так странно вели себя!
Бланш плотно сжала веки и перестала притворяться.
Перед ее глазами было только одно – сэр Рекс, невероятно мужественный, до ужаса прекрасный, гора блестящей влажной плоти, лежит, вытянувшись, на этой женщине. Сколько мускулов, сколько силы и сколько страсти! – мелькнула у нее безумная мысль.
Бланш открыла глаза, постаралась остудить свои щеки ладонями и попыталась спокойно дышать. Она кружилась в водовороте смятения.
Мег, теперь уже сильно испуганная, подала ей стакан воды.
Бланш приняла его и пила воду мелкими глотками, пока ее сознание не отыскало несколько обломков разбитого самообладания. Она каким-то образом должна забыть то, что видела. Она никогда больше не должна думать о том, каким был сэр Рекс в минуту страсти.
– Пожалуйста, найди мне веер, – прошептала она.
Если она не сотрет из памяти тот случай, как она сможет обедать с сэром Рексом в семь часов?
В ее уме возник образ сэра Рекса – мрачный и, несомненно, прекрасный. И Бланш смягчилась: как ни смущена она была, она разглядела в его глазах покорность и смирение. Она почувствовала сострадание к этому человеку.