Интервью и беседы с Львом Толстым

 
Толстой Лев Николаевич
Интервью и беседы с Львом Толстым
Интервью и беседы с Львом Толстым 
 Это уникальное издание составили беседы, интервью и репортажи русских и иностранных журналистов о встречах с Л. Н. Толстым, опубликованные в русской периодической печати конца XIX - начала XX века. Впервые собранные воедино, они пополняют летопись жизни и творчества великого русского писателя, отражая отношение современников к личности Толстого, его философии.  Каждая публикация, помещенная в книге, доносит до читателя живой голос Льва Николаевича. Тематический диапазон его бесед необычайно широк: философия, эстетика и политика, крупнейшие явления мировой и русской культуры, текущий день и история, собственное художественное творчество. 
Владимир ЛАКШИН. Лев Толстой глазами современников 
 Мы знаем Льва Толстого по его романам, повестям, рассказам, пьесам, философским и публицистическим статьям, дневникам и письмам. Но вот перед нами еще один необычный жанр, доносящий его живое слово, - беседы, интервью и газетные отчеты о встречах с яснополянским гением.  Толстовское литературное наследие собрано и прокомментировано у нас с особой тщательностью. Не имеет себе равных по полноте текстов и основательности комментария 90-томное (Юбилейное) издание сочинений Толстого, осуществленное в 1928-1958 годах. После этого издания и специальных "толстовских" томов "Литературного наследства" находки новых автографов - писем или черновых рукописей писателя - стали большой редкостью. Каждая строка кумира нашей литературы на учете у специалистов-толстоведов.  Заметным подспорьем для понимания творчества, взглядов и судьбы Льва Толстого стали дневники близких ему людей - В. Ф. Булгакова, А. Б. Гольденвейзера, Н. Н. Гусева, Д. П. Маковицкого и, конечно, С. А. Толстой. Немалое значение имеют и мемуары. Воспоминания о встречах с Толстым начали появляться еще при его жизни, а вскоре же после смерти хлынул настоящий мемуарный поток: журнальные публикации, отдельные книги, сборники воспоминаний. Уже в наши дни трижды, постоянно пополняясь, издавался сборник "Л. Н. Толстой в воспоминаниях современников".  За бортом сборников, объединивших собственно мемуары, оставались, однако, по большей части те беседы и интервью с Толстым, краткие, а иногда и весьма пространные газетные отчеты о встречах с писателем, какие появлялись при его жизни в отечественной и зарубежной прессе. Эти интервью и беседы с Толстым никогда не были собраны, лишь малое число их перепечатывалось к юбилейным датам в позднейшие десятилетия, а большая часть была и вовсе забыта и затеряна. Погребенные в подшивках пожелтевших газет и не отмеченные даже тщательными библиографами, они оставались в большинстве своем неизвестными не только широкому читателю, но и специалистам-толстоведам. 
1 
 В России газетное интервью с наиболее значительными лицами политического или литературного круга стало повседневностью лишь с 80-90-х годов прошлого века. Газеты существовали и при Пушкине, Гоголе, Лермонтове, но никто бы не вздумал брать у них интервью. Не давали газетам интервью и Достоевский, Тургенев, Некрасов. Сама эта форма еще не прижилась и не казалась законной или общеинтересной. Но со второй половины 80-х годов живая беседа с писателем, отчет о встрече с ним стали пробивать себе дорогу на страницы русских газет, и первым из "интервьюируемых", конечно, стал Лев Толстой. Фигура "яснополянского старца" - писателя, философа, страстного протестанта, религиозного реформатора - с каждым годом вырастала в глазах читающей России.  В 1891 году Н. Н. Страхов писал в статье "Толки о Л. Н. Толстом": "Малейшие известия о том, что пишется и как живется в Ясной Поляне, газеты помещают наравне с наилучшими лакомствами, какими они угощают своих читателей, т. е. наравне с политическими новостями, с пожарами и землетрясениями, скандалами и самоубийствами. Может быть, со времен Вольтера не было писателя, который производил бы такое сильное действие на своих современников" (*). 
 (* Вопросы философии и психологии, 1891, No 9, с. 98-99. *) 
 В самом деле, примерно с 1885 года в Ясную Поляну, как некогда в Ферней к Вольтеру, стекались паломники, желавшие видеть писателя и говорить с ним. Зимы Толстой обычно проводил в Москве, и его дом в Долго-Хамовническом переулке осаждали тогда корреспонденты русских и иностранных газет, давние почитатели "Войны и мира", новообращенные последователи его философии, да и просто любопытствующие. Его гостями бывали студенты, курсистки, фабричные рабочие, учителя, сектанты, крестьяне отдаленных губерний, семинаристы, репортеры, священники, актеры, ученые, музыканты, художники, врачи, юристы, ремесленники... Двери дома были гостеприимно открыты, и никому не было заказано ступить на его порог - даже никаких предварительных рекомендаций не требовалось.  Потрясенные встречей с Толстым, его личностью, его обращенной к любому и поражавшей своей откровенностью беседой, многие посетители Толстого, не говоря уж о профессионалах-журналистах, спешили запечатлеть свои беглые наблюдения в заметках, становившихся достоянием газет.  По количеству печатавшихся материалов можно судить о возраставшей всероссийской и мировой славе писателя. Сначала одно-два интервью с Толстым в год, потом - встречи с ним каждый месяц, далее - едва ли не каждую неделю. В 1908-1909 годах газетные репортеры выслеживали, казалось, уже каждый его шаг. Помимо представителей московских, петербургских, одесских и других русских газет у Толстого в разное время побывали корреспонденты из Англии, Франции, Америки и других стран.  Толстой никому не давал интервью в нынешнем смысле слова, по принципу "вопрос - ответ". Но он охотно поддерживал свободную беседу и не уклонялся от разъяснения тех вопросов, какие интересовали гостя: разговор велся обычно с живой непринужденностью. Конечно, мера его содержательности зависела и от уровня интересов, личности собеседника. Однако едва ли не каждый посетитель Толстого выносил из встречи что-то свое, подмеченное и записанное лишь им.  В беседах с гостями Ясной Поляны, в том числе и с профессиональными журналистами, Толстой затрагивал широкий круг вопросов, по сути, все, что волновало в тот момент его самого или отвечало интересам собеседников: новинки литературы, музыки, живописи, повседневный круг чтения обсуждались Толстым с тою же страстностью, что и новости политики и науки, религиозные и философские вопросы.  В какой мере, однако, можно доверять основательности и точности этих газетных и журнальных сообщений? На первый взгляд литературные мемуары в сравнении с летучими репортерскими отчетами - жанр более обдуманный и солидный. Мемуарист, как правило, располагает преимуществом дистанции времени: в его возможностях отсеять все частное и бросить должный свет на фигуру великого современника. Но интервью и беседы, появлявшиеся на газетной полосе "по горячему следу", сразу же после самой встречи или с малым промежутком после нее, обладают, в сравнении с поздними воспоминаниями, и своими достоинствами.  Мемуарист, собравшийся спустя годы восстановить подробности облика и подлинные слова великого человека, часто поневоле "досочиняет" на ходу. Лишь в тех случаях, когда в основу воспоминаний кладутся дневниковые записи, непосредственно приближенные к памятной встрече, можно рассчитывать на их достоверность. Трудно возлагать надежды на столь капризный, субъективный и избирательный инструмент, как человеческая память, работающая с заметными подмесами воображения. Закон, давно обнаруженный психологами: то, что автор воспоминаний несомненно видел и слышал сам, легко сливается в причудливую амальгаму с тем, что он вычитал к книге, узнал с чужих слов. Я уж не говорю о тех, тоже нередких, случаях, когда события "выпрямляются" и "подгибаются" в согласии с предвзятой точкой зрения или роль мемуариста бывает раздута в угоду тщеславию.  Не сбросишь со счетов и то обстоятельство, что мемуары, напечатанные иногда годы и десятилетия спустя после смерти знаменитого собеседника, лишены главного контроля - возможных возражений с его стороны.  Во всех этих отношениях жанр газетного отчета, беседы или интервью, разумеется также не свободный от субъективной окраски, в целом все же более надежный источник, чем большинство мемуаров о писателе. Суть обстоятельств и разговора, как правило, передается в нем точнее, конкретнее. Да и как иначе? Вооружившись карандашом и блокнотом, корреспондент обыкновенно ведет живую запись или, на худой конец, запечатлевает беседу по свежему впечатлению, оставшись один. В тот же самый или на следующий день еще не составляет труда восстановить подробности и весь ход разговора слово за словом, тогда как приводимая в воспоминаниях, написанных спустя десять или двадцать лет, прямая речь прославленного современника производит натянутое впечатление.  Кроме того, интервьюер поневоле чувствует дополнительную ответственность: "герой" его интервью всегда может прочесть описанную в газете встречу и резко реагировать на возможные неточности. В письмах, дневниках, записях секретарей Толстого не редкость встретить указания на то, что он читал в газете проведенное с ним интервью; бывало, что писатель поправлял задним числом или, напротив, одобрял побывавшего у него журналиста.  Этой нравственной узды начисто лишен мемуарист, сочиняющий свои воспоминания после смерти того, кому они посвящены.  Вот почему, наверное, в отличие от мемуаров, наиболее содержательные интервью могут быть включены даже в состав сочинений писателя. Так, в недавнем Собрании сочинений И. А. Бунина в разделе "Приложения" напечатаны и его газетные интервью.  С того момента, когда к известности Толстого-художника добавился его авторитет мыслителя и общественного проповедника, его имя не сходило со страниц русских и иностранных газет: нами разыскано более двухсот интервью и бесед с писателем разных лиц, по преимуществу журналистов-профессионалов. Трудно переоценить значение этого источника для изучения взглядов, творчества и биографии писателя.  Однажды, разговаривая с репортером "Новостей дня" Н. М. Никольским, Толстой произнес добрые слова о его профессии: "А ведь это - дело хорошее и интересное. Благодаря ему, что случилось в одной части города, становится известно в других частях, что случилось в городе - становится известным в России, Европе... Дело полезное - сообщать, оно способствует общению людей между собою" (*).