Мертвые уши. Конспект поэмы

 
Александр Михайлович Покровский
 
Мертвые уши. Конспект поэмы
 
Первое предисловие
Мной задумана книга. Роман под названием «Мертвые уши». Она будет полностью посвящена миру чиновников.
Интересно, не купят ли они ее у меня на стадии замысла? Тысяч за тридцать долларов я бы ее продал.
Второе предисловие
Поскольку у меня никто не купил роман «Мертвые уши», который целиком посвящен миру чиновников, на стадии замысла, я начинаю публикацию романа отдельными главами.
Вот только некоторые.
Начало
Множество социальных явлений, почти ежедневно наблюдаемых мною, таких как горести, болезни и бедность ума, побудило меня взяться за предметное их описание, описание, в коем более боли, нежели злорадства, и возобладает сострадание и участие над высокомерием и поучительством.
О происхождении
Все чиновники происходят от енота. Это их пра-пра-и-еще-раз-пра-родитель.
От енота-полоскуна.
Вы никогда не замечали?
Вы не замечали, что если вы вдруг где– то встанете рядом с чиновником, то он сейчас же начинает потирать свои ручки – будто моет что-то в ручье. Это оно – генетика – енот-полоскун. Это он (она, оно) в действии.
Что только не делали некоторые, чтоб отучиться от этой привычки – все напрасно.
Потому что так прописано в генетическом коде.
И вот разговариваешь порой с человеком, разговариваешь о вещах, безусловно, интересных и нужных – об инфляции, например, и о том, что для ее обуздания хорошо бы уменьшить налоговое бремя на бизнес, а он слушает внимательно, а потом и говорит: «И еще надо уменьшить денежную массу и повысить ставку рефинансирования!» – и тебе только сначала кажется, что перед тобой полный идиот, поскольку потом ты замечаешь, как он потирает свои ручки.
Ба! Да это был вовсе и не человек, а енот, твою мать!
И у него сейчас же растут усы, а физиономия заостряется, заостряется и обрастает волосами, а выражение глаз такое, будто он только что яйцо в соседнем курятнике стибрил.
О настоящей радости
Настоящая радость – это когда единственный раз всё до конца не распиз…ли и по всей стране снабдили все отделения «Скорой помощи» новыми машинами.
О коньке
Мне нет нужды говорить о том, что все чиновники должны обзавестись своим собственным любимым коньком (вы понимаете, разумеется, что я имею в виду).
Чтобы чуть чего – сел на своего конька – и только мы его и видели.
О беспорядочности пород
Странная беспорядочность нашего климата порождает такую странную беспорядочность человеческих пород, что впору говорить о полнейшем беспородье, и восклицание: «Однако, порода!» – скорее адресовано исключению из общего правила.
О чувствительной области
У чиновников есть одна весьма чувствительная область.
Ею они чувствуют приближение грозы.
О писании книг
Писание книг подобно беседе. Ни один человек, знающий правила хорошего тона, не согласится высказать решительно все – так и писатель, знающий границы приличия и благовоспитанности, как и границы своего дара, не позволит себе все обдумать – что-то он оставит и воображению читателя.
О бузине
Хочется украсить чем-нибудь их быт. Подозреваю, он до сих пор не украшен. Ветка бузины, полагаю, подойдет лучше всего.
И потом, это же удобно. Ходишь с бузиной в быту – значит, свой.
О мазке
Я не мог положить последний мазок на портрет провинциального чиновника той же кистью, какой написал все остальные его части. Некоторые из них я писал кистью грубой, набранной из свежей свиной щетины, символизировавшей тупость, ограниченность и в то же время силу органов, но тут я отложил все и взялся за кисть теплую, полностью сложенную из беличьих хвостов.
Ею я писал выражение его лица.
Особенно мне удались глаза с грустью собаки.
О том, где мы
Мы в глубокой… как бы это поточнее… мы в глубокой. в общем, до дна мы еще не дошли. А почему?
А потому что познание добра и зла так крепко запечатлено в нашем уме, что даже если совести нашей и случалось грубеть от длительной привычки к греху, но, все одно, она смягчается от одного только взгляда на невыразимые страдания любезного Отечества.
О животном
Все проговариваются.
Правящая партия в качестве своего символа выбирает животное, которое полгода ничего не делает и спит в своей берлоге, а в оставшиеся полгода оно только и делает, что набивает свое собственное брюхо.
То есть ни о каком общественном благе речь не шла изначально.
Об обнаружении страсти
Прощай, трезвый рассудок и осмотрительность, отдаем себя во власть страсти.
А какая у нас на сегодня страсть? У нас на сегодня страсть по обнаружению страсти.
У чиновников, конечно. Хотелось бы знать: что еще, кроме казнокрадства, они делают со всей той неистовостью, что отпущена им природой?
О чувствительности и восприимчивости
Некоторые части утрачивают тонкости от длительного напряжения.
Чувствительность и восприимчивость от этого страдают.
Но стоит только начальству заговорить о грядущем, как умиление, господа, сейчас же возвращает им – тем частям – утраченные было тонкости.
Об умеренности в воздаяниях
Какими бы философскими принципами, пометами, положениями, воззрениями ни обладал любой крючкотвор, столь цепко расположившийся на наших исконных равнинах и низменностях, в самую пору будет по отношению к нему умеренность в воздаяниях. А то ведь всё жрут и жрут – с лязгом зубов, с чавканьем, сочно, смакуя, утираясь, торопясь, подбирая, похлипывая, похрипывая, похлопывая себя по ляжкам, истекая слюной.
О моей любезности
Что касается меня, то я ловлю себя на том, что постоянно делаю ему любезность, прилагая все усилия к тому, чтобы держать его воображение в самом деятельном состоянии.
– Кому ему? – быть может, спросите вы.
– Ему, чиновнику! – отвечу я.
Ведь не было б меня, кто бы вспомнил о нем в самых изысканных выражениях.
Так что будущее свое я вижу в праздности и неге.
И еще в лучах.
В лучах славы, разумеется, что устроят мне следующие поколения русского просвещенного чиновничества.
О флаге
Тут один повесил у себя на полуразвалившейся даче Государственный флаг. Так его чуть не съели. Приехали, взобрались и сняли так, руками трясущимися, с глазами навыкате, что чуть не пополам порвали. А почему?
А потому что без команды повесил. Вот была бы команда: всем вешать, то ходили бы – и пожарные, и милиция, и налоговая инспекция, и санэпидемстанция – и проверяли бы: хорошо ли висит.
О приятном
Хочется сделать что-нибудь приятное для власти. Я пока не знаю что, но хочется.
О том, что надо быть начеку
Чего не следует поминать втуне?
Втуне не следует поминать все. Мало ли. При нынешнем положении вещей, стало быть, все время начеку.
Я было был сбит с толку сегодняшними нашими несомненными достижениями в области ума, но потом прежнее настороженное состояние к явлениям обыденности не замедлило проявиться с новыми силами.
Ибо сонмище досадных огорчений на всех поприщах моей прошлой буйной жизни приучило меня к осторожности в осуждении принципов нашего движения вперед, связанных с преждевременной утратой либо изувечением различных органов.
По вчерашнему обращению к нации
Нет слов для описания радости при виде их радости.
Справка: чиновник – паразит ростом с лошадь.