Кожедуб

Кожедубу тоже повезло с напарником — опытным летчиком-защитником В.Ф. Мухиным. Тот набрался опыта еще в воздушных боях начального периода войны, когда на И-153 был вынужден сражаться с «мессерами» новых модификаций — «Фридрихами» и «густавами». Более чем полуторное превосходство «мессера» в скорости и почти трехкратное в массе секундного залпа делало прямое противостояние этих машин практически невозможным. Летчик И-153 в бою с Me-109 мог рассчитывать лишь на случайную победу да надеяться на помощь слоистой облачности. Теория об эффектном применении «маневренных бипланов» на малых высотах в ходе войны потерпела крах, как терпели крах многие положения военных доктрин. Скорость самолета решала все или почти все…
В полку Мухина назначили ведомым к «бороде» — такое прозвище установилось за Иваном, хотя бороды он никогда не носил. Именно в паре с «железным Васей» Кожедуб одержал абсолютное большинство своих воздушных побед. Он очень ценил Мухина, хотя они были совершенно разными людьми: Иван — лихой, порой нахрапистый, а «битый» и раненный в боях, много переживший Вася — предельно скромный, осмотрительный и надежный.
«У него зоркие голубые глаза, волосы выгорели на солнце, пилотку он носит набекрень, чуть сутулится, как часто сутулятся летчики, привыкшие крючком сидеть в кабине самолета, — таким запомнил Кожедуб своего ведомого. — На земле он стал ходить за мной следом — привыкал к моим движениям, голосу. Так я, бывало, ходил за Вано Габунией. Не зная боевого расчета других эскадрилий, и на земле сразу заметишь, кто ведущий, а кто ведомый. У нас это называлось слетанностью на земле. Она помогает слетанности в воздухе.
Родители Василия остались в деревне под Гомелем, в оккупации. На сердце у него было тревожно, как и у меня, — ведь мы все время думали о близких.
В первый вечер мы долго говорили о наших стариках, о родных краях. Я поделился с Василием тревогой о братьях. И нас еще больше сблизило общее горе».
Было и еще, что их сближало, — серьезное отношение обоих к физическим упражнениям. Это занятие было для них серьезной самоподготовкой, сравнимой с заучиванием географических карт района боевых действий или учебно-тренировочными полетами, частью профессионально необходимых навыков.
Летные качества Мухина были замечены другим выдающимся воздушным бойцом — К.А. Евстигнеевым:
«Летчик… мастерски маневрировал с учетом возможных действий противника: как только "фоккер" приближался к Ивану, на его пути ложилась трасса огня от машины Мухина — и фашисту не до атаки… Войну этот замечательный летчик закончил Героем Советского Союза, сбив девятнадцать немецких самолетов» [6].
Но вернемся к первому воздушному бою Ивана Никитовича, в котором полностью оправдалась русская поговорка — первый блин комом. Был разочарован и командир полка: удивительно — хорошая техника пилотирования, безукоризненное чувство машины и такой результат — самолет на списание. Конечно, Солдатенко был уже опытным командиром и не собирался самолет списывать — такая «боевая потеря» полку ни к чему. Пусть «выстоится», а там и время подойдет. Но что же делать с летчиком? Нет ли у того мандража?
Сам Кожедуб вспоминал:
«Когда вечером все собрались на разбор, майор Солдатенко сказал о том, что на нашем участке фронта противник сосредотачивает большое количество авиации, подтягивает наземные войска и технику.
— В сегодняшнем неожиданном налете на аэродром повинны многие: прозевали противника. Мы должны повысить бдительность. Надо усилить слетанность пар, звеньев и эскадрилий. Каждый должен помнить правила, так сказать, написанные кровью наших летчиков».
После своего первого провального боя Иван попал в разряд нерадивых, и решение боевых задач ему не доверялось. Некоторое время он даже возил почту на У-2. Но шло время, полк потерял многих «старых» летчиков — командира полка И. Солдатенко, комэска А. Гомолко, ведущего Кожедуба — Вано Габунию, летчиков Андрианова, Пахомова, Гладких, Га-вриша, Мубаракшина, Пантелеева. Первая неудача в бою забывалась.
Среди бумаг Кожедуба есть небольшая по формату общая тетрадь в коричневом дерматиновом переплете. На обложке крупными кривыми буквами продавлено: «Архив МО. История 178/176 гв. ИАП». В тетради исписано лишь с десяток листов — наш герой любил новые записные книжки и ежедневники, с годами становившиеся все более нарядными. На одной из страниц этой тетради, отдельно, сделана выписка: «12.4.43. 15.30. 18 Ю-88 и Ме-110, под прикрытием Ме-109Ф, произвели бомбометание по аэродрому Уразово. Нападение со стороны солнца. 6 самолетов имеют легкие повреждения. 4 убитых и 6 раненых. Погиб и наш Батя — м-р Солдатенко».
Гибель командира, каковы бы ни были служебные отношения, на всю жизнь остается в памяти бойцов. Майора Солдатенко летчики его полка считали человеком необычным, выдающимся: ветеран Испании и Сталинграда, дважды орденоносец, да не просто орденоносец, а кавалер двух орденов Красного Знамени. В числе первых освоил он новый истребитель Ла-5 и сбил на нем двухмоторный вражеский бомбардировщик Ю-88. Умел выслушать подчиненного, войти в его положение, посочувствовать. Им не просто гордились — его любили.
  
Оперативная пауза
 
Со всеми своими новыми фронтовыми командирами у Ивана Никитовича складывались самые лучшие отношения — был он дисциплинирован, исполнителен и точен, хорошо и смело летал, не выпячивал своего «я».
Командиром полка после гибели Солдатенко был назначен штурман полка майор Сергей Иванович Подорожный — опытный боевой летчик, имевший на своем счету не менее четырех сбитых самолетов противника и награжденный орденом Красного Знамени.
Комэском-три (командиром 3-й эскадрильи) 240-го ИАП стал переведенный из 193-го ИАП кавалер двух орденов Красного Знамени лейтенант Ф.Г. Семенов. Семенов был сильным летчиком, одержавшим первые победы на И-16 еще в 1941 году, совершившим более 50 вылетов на штурмовку. Еще три победы в составе 193-го ИАП он одержал в марте 1943 года, перед тем как получил новое назначение.
Как известно, сражению на Курской дуге предшествовал трехмесячный период затишья, который был использован для всесторонней подготовки к предстоящим операциям. В штабах воздушных армий и авиационных соединений отрабатывались планы боевых заданий, уточнялись вопросы взаимодействия, проводились конференции и летно-тактические учения. Интенсивно шла летная подготовка — в ходе учебно-тренировочных полетов совершенствовалась техника и слетанность, повышалось качество бомбардирования и воздушной стрельбы.
Было восстановлено и построено 154 аэродрома. Для обеспечения «аэродромного маневра» был создан резерв в 5—6 батальонов аэродромного обслуживания (БАО). Особое внимание было обращено на обеспечение скрытности. Было построено 50 ложных аэродромов, по которым впоследствии противник нанес около сотни ударов, в том числе массированных.
Работа ложного аэродрома достаточно точно показана в известном фильме Михаила Жарова «Беспокойное хозяйство», снятом в 1946 году. Конечно, этот фильм сейчас смотрится несколько наивным и запоминается главным образом благодаря яркой игре актеров — Л. Целиковской и М. Жарова. Но в целом он точно воссоздает работу ложного аэродрома, когда несколько человек вводили в заблуждение противника и наносили ему пусть не прямой, но значительный ущерб.
В период оперативной паузы активизировали свою работу и политорганы. В апреле 1943-го сержанты Кожедуб и Евстигнеев торжественно, насколько позволяла фронтовая обстановка, прямо на аэродроме были приняты кандидатами в члены ВКП(б). В августе они стали членами партии.
15 мая 1943 года приказом № 0291 по Воронежскому фронту старшему сержанту Кожедубу было присвоено долгожданное звание младшего лейтенанта.
Известно, что в это время Иван Никитович с особым интересом читает «Красную звезду», «Сталинского сокола», газету 5-й воздушной армии «Советский пилот». Молодой летчик не просто знакомится с газетами — вдохновленный примером преподавателя тактики ВВС летной школы майора В.М. Гуриновича, он систематизирует описанные примеры воздушных боев, характеристики своих и неприятельских машин, знакомится с приемами сложного пилотажа, тактическими решениями в разной обстановке.