Погасить Черное Пламя
Эльф приблизился. Ватник на нем был расстегнут в виду теплого дня. Дренадан ловко оттянул ворот серого форменного свитера воспитуемого. Лайтонд поморщился.
– Синячина у меня там, – сказал он и чуть отступил, не давая сухим холодным пальцам коснуться своей шеи. – Хреновый ты медбрат.
Дренадан странно посмотрел на него, затем все же потрогал основание шеи эльфа.
«Выскочка», в бешенстве подумал он. – «Не могла она не заметить моей отметины, дрянь болотная…»
– А ты сам-то как себя чувствуешь? – осведомился волхв.
– Да как любой воспитуемый, – ответил Лайтонд. – Между «х» и очень «х», но не от слова хорошо….
– Это понятно, но в последнее время ты стал больше есть и меньше работать. Нет ощущения пропасти, зияющей за спиной? Сны неприятные не снятся?
Лайтонд прикрыл глаза веками, но Дренадан был слишком опытен, чтобы не заметить проскочившую в них искру.
– Дает себя знать отсутствие женщин? – произнес он понимающе. – Тебя посещает по ночам красавица-эльфка? Мы все-таки слишком хорошо вас содержим, воспитуемый должен забыть о чувственных наслаждениях!
– Нет. Мне снилось другое.
Лайтонд не помнил, каким образом у него в руках вместо флейты оказались мечи. Танцору Смерти их полагалось два – широченная сюркистанская джамбия, и гюрза – очень сильно изогнутая экенская сабля. Музыканту Смерти, в общем-то, холодное оружие было не очень нужно; но Лайтонд в совершенстве умел обращаться с обоими клинками. На всякий случай, гномы Драконьих гор аккуратно приделали к джамбии витиеватую гарду, в рюшечках которой пряталась от нескромного взора одна удивительная деталь.
Лайтонд заметил худого, юркого мужчину с пепельными волосами и яркой зеленью глаз. Эльф бросился за ним, несмотря на то, что мужчина был одет в простой серый кафтан с зеленой вышивкой без знаков различия и драгоценных украшений.
Этот необычный, ярко-зеленый цвет Лайтонд запомнил надолго.
На щеке у мужчины была россыпь алых капель, но судя по тому, как шустро он двигался, кровь была не его – так, обрызгало где-то. В тот день кровь во дворце императора Мандры лилась ручейками, реками и фонтанами.
Верные Абдула и Рахман прикрывали спину Лайтонду, и они втроем прошли длинную анфиладу. Эльф извивался в широких, рубящих ударах, экены добивали раненных. Но в ту неприметную дверь Лайтонд нырнул один. Эльф оказался в огромном зале, заваленном трупами, с черным выжженным пятном – тенью Двери – по центру.
Он увидел перед собой пепельный затылок и рубанул саблей, от плеча, коротко и резко.
Тенквисс вывернулся буквально из-под лезвия, упал на пол и откатился в сторону. Лайтонд оказался рядом с ним прежде, чем император Мандры успел встать. Тенквисс выгнулся так, словно хотел сделать «березку», непременный элемент акробатических упражнений мандречен, и ударил обеими ногами по клинку гюрзы. Меч вылетел из руки эльфа. Император хлестко ударил его ногой по кисти. Полуослепленный болью Лайтонд отступил назад, тряся рукой, а император поднялся на ноги. Лезвие меча чуть подрагивало в его руках, как жало змеи. Это был обычный мандреченский клинок, который превосходил джамбию по длине почти вдвое.
Лайтонд, пританцовывая, сделал резкий выпад вперед, словно надеялся проскользнуть под рукой противника в ничем не защищенную подмышку. Тенквисс увернулся, замахнулся, чтобы ударить в ответ, и в этот момент пальцы эльфа сомкнулись на его кисти.
Длинные, тонкие, белые пальцы Музыканта, на вид привычные лишь к флейте. Однако император ощутил их силу и взвыл от боли. Эльф выломил его кисть так, что Тенквисс выронил меч. Он громко лязгнул, упав на каменные плиты пола. Лайтонд улыбнулся и нежно, словно в танце, потянул императора к себе – чтобы вогнать джамбию между ребрами. Зеленые нити на кафтане складывались в типично эльфийский узор из листьев, веточек и виноградных гроздьев; Лайтондуу предстояло срезать виноградную кисть с отягощенной лозы. Император схватил его за руки. Несколько очень долгих минут они испытывали силу друг друга, приплясывая от напряжения. Тенквисс оказался ничуть не слабее эльфа, и не давал ему приблизить руку с кинжалом к своей груди. Лайтонду это надоело. Как и все эльфы, он обычно избегал рукопашного боя из отвращения к близкому контакту. Он чуть дернул рукой, выворачивая джамбию клинком к себе. Прежде чем сбитый с толку противник сообразил, зачем это может быть нужно, эльф нащупал под гардой спускатель и нажал его. Раздался грохот, глаза защипало от порохового дыма. Ошеломленный Тенквисс выпустил руки эльфа и шарахнулся назад. Лайтонд ударил его ногой по голени, и император Мандры упал на колени. Кафтан на плече Тенквисса покраснел от крови. Крохотный пистоль в рукоятке джамбии был весьма неудобен в чистке и замене патронов, но работал безотказно, и в бою это изобретение экенских гномов оправдывало себя на все сто. Эльфы – да и не они одни – считали это оружие подлым и не соответствующим благородному духу рыцарской битвы, но не брезговали воспользоваться в трудный момент.
Лайтонд замахнулся, намереваясь прикончить Тенквисса.
Удар страшной силы обрушился на эльфа сзади, как будто его горели бочонком, полным золотых монет. Лайтонд упал на колени, выронив клинок. Он ударил назад своей Цин, вслепую, не видя, но уже чувствуя, как его оплетает магическая сеть. Эта сеть была из чистейшей, словно прямиком из Подземного мира, мертвой силы. Лайтонд и не знал, что в свите Тенквисса есть некроманты. Эльф ощутил, что сеть слишком мощна, чтобы он мог ее разорвать, и подсадил на нее Черного Комара. Тот напился, разбух и с треском лопнул у него на глазах.
Лайтонд согнулся в три погибели в коконе из мертвой силы. Он попытался вывернуться, чтобы увидеть, кто его скрутил.
И он увидел.
Высокая осанистая женщина в сером кардигане появилась, видимо, из той же двери, через которую они оба попали в зал. На широкую кайму у горловины и на подоле черного платья пошел алый бархат. В руках женщина держала Эрустим. Лайтонд понял, что она ударила его силой жезла, и удивился тому, что еще жив. В следующий миг эльф узнал женщину, и в глазах у него потемнело.
– Спасибо, Кертель, – сказал Тенквисс.
Женщина издала какой-то сдавленный звук и стиснула Эрустим двумя руками так, что у нее побелели пальцы. Лицо ее исказила гримаса отвращения. Она тряхнула жезлом, и эльфу показалось, что она хотела бросить его, но артефакт словно прилип к ее ладоням. Лайтонд отвернулся – все было ясно – и столкнулся взглядом с императором.
– Я слишком хорошо к тебе отношусь, – сказал Черное Пламя. – Несмотря ни на что.
Лайтонд тихо, но отчетливо, выругался по-эльфийски, оскорбив императора и его родственников до седьмого колена. Тенквисс усмехнулся.
– Ты ничего не понимаешь, – сказал он с горечью. – Дело в том…
– Хватит! – яростно закричала Кертель. – Возьми меч и прикончи его!
Голос ее, отразившись от высоких стен зала, пошел гулять по нему многослойным эхом. Лайтонд покачнулся. У него зашумело в голове. Дальнейший разговор он слышал словно сквозь шлем – слова двоились, ломались пополам, гулко отдавались в затылке.
– Нет, – сказал Тенквисс. – Это было бы неразумно. Да и он Музыкант; в момент его смерти откроется Дверь, куда утянет и нас с тобой. Я бы не возражал, но в дыру затащит половину Рабина, а то и весь. Я должен заботиться о людях, во главе которых оказался.
– Я закрою эту Дверь! – крикнула Кертель. – Убей его!
– Нет, – сказал император. – Если кто и может освободить нас из этого кошмара, то только он. Я отправлю его в воспитательный лагерь.
Кертель топнула ногой.
– Только смерть! – выдохнула она. – И только четвертование!
Лайтонд тупо рассматривал зеленые завитушки на подоле кафтана императора, но в тот момент неведомая сила заставила его поднять глаза. Черное Пламя смотрел на него с сочувствием.
– Ну, раз ты так хочешь, любимая, – произнес он.
Император чуть заметно развел руками в знак сожаления.