Мы видели звезды лишь на старых фотографиях (СИ)

— Индейка пропеклась? — осторожно надрезая свой кусочек мяса птицы, мама обратилась к папе, который уже вовсю жевал свою праздничную пищу.
— Да, отлично. То, что надо, — немного гнусавя, пробормотал он. Из-за болезни папино обоняние наверняка ослабло, и любое блюдо было сродни резине, но он всё равно нахваливал еду, чтобы не обидеть маму, которая старалась на кухне всё утро.
Тихо усмехнувшись над ложью во благо, я сама отправила в рот небольшой кусочек. Тут и без обоняния всё понятно. Мамина индейка из года в год неизменно прекрасна!
— Жаль, что к Харрисам не пошли, — качая головой, сказал папа. — Мы с Джеймсом так давно не играли в шахматы. Угораздило же меня разболеться...
— Ну, ничего. Как только пойдёшь на поправку, обязательно позовём их к себе, — вытирая губы салфеткой, мама бросила взгляд на меня. — Вики, а вот ты можешь сходить к Харрисам вечером. Как раз поздравишь от всех нас, занесёшь им хризантем, — кивнув на коробку с цветами, мама медленно положила салфетку рядом с собой.
— Нет, пожалуй, воздержусь. У меня другие планы на день, — сухо ответив, я устремила взгляд в тарелку.
— Почему? Сходи, — настойчиво продолжала родительница. — Вы со Стивом совсем не проводите время наедине, не упускай выходной день, — сложив столовые приборы, она в удивлении подняла брови.
— Кажется, я уже упоминала, что не хочу разговаривать об этом человеке, — тихо прорычала я, резко накалывая мясо на вилку.
— А о каком хочешь? О сыне никчемной художницы, которая меняет мужей, как перчатки? Перспективно, — мамино лицо приняло каменное выражение, и одна её рука сжала скатерть.
— Её картины прекрасны, и их отлично покупают. Я сама видела несколько. Отец Билла и Тома сам бросил их, когда им и шести лет не было... — с трудом сохраняя самообладание, отчеканила я. Откуда она, чёрт возьми, всё это взяла? И какое право имеет судить семью Билла, ничего о них толком не зная?
— Может, кто-нибудь скажет мне, о чем разговор? — рассеянно утирая красный воспалённый нос, спросил папа.
— А ты, ты хоть что-нибудь вообще знаешь о жизни своей дочери? — видимо, начиная закипать, мама снова схватилась за вилку и крепко сжала её в руке.
— Не знает, потому что не пытается шпионить за мной и доверяет мне, — уверенно ответила я и бросила взгляд на папу, ища его поддержки. В его глазах пока не читалось ничего, кроме смятения. — Ты тоже говорила, что доверяешь мне, мама. Но, видимо, это только слова.
— Я хочу тебе доверять, Виктория. Но я не могу молчать, когда ты делаешь неправильный выбор. Я думала, что ты понимаешь, что Стив... подходит тебе, — выделяя последние слова, мама с надеждой заглянула в мои глаза. — Помни о вашем будущем.
— Нет никакого «нашего» будущего! — воскликнула я. — Ты и представить себе не можешь, какой Стив на самом деле, и никогда не узнаешь. Он бессердечная, корыстная свинья!
— Зато этот... Оборванец — воплощение идеала, — вскинув руки, мама резко выдохнула.
— У меня ничего нет с Биллом. Просто он — единственный человек, понимающий меня в этом... чёртовом... городе! — быстрым движением руки отодвинув от себя тарелку, я вскочила из-за стола и буквально выбежала из столовой.
— Виктория, вернись назад, немедленно! — услышала я приглушённый голос отца, накидывая куртку и обуваясь.
— Зачем? Чтобы вы придумали мне на будущее ещё немного планов, которые мне не нужны? — выкрикнула я, дёргая ручку двери.
Улицу запорошил снег. Его белизна успокаивала, но моё сердце продолжало бешено биться, а внутри словно зияла огромная дыра, прожжённая невероятной обидой. На маму — за полное непонимания, на отца — за отсутствие поддержки и защиты, к которой я уже так привыкла.
К моим вымышленным руинам прибавилась ещё одна большая куча. Ещё немного, и я не смогу из них выбраться.
И я просто шла. По заснеженной дороге, мимо домов счастливых семей, молодых пар, мимо жизнерадостно играющих детей. Лишняя на этом празднике жизни, я шла, сама не зная куда, без определённого маршрута.
Шла, пока не начали болеть и стынуть ноги, пока предательски не помутнело в глазах, пока не запершило в горле.
Шла, пока не стемнело.
Шла, пока не зазвонил телефон.
— Виктория, ты прекрасно знаешь, что я бы уже забрал тебя, если бы не был болен. Ты обещала мне не делать глупостей. Пора домой.
Немного помолчав, я опустила потяжелевшую голову, вздохнула и произнесла:
— Иду...
Только ради тебя, пап.
POV Билл
Joshua Radin – Closer
Если бы в эту минуту я мог остановить время, то, не раздумывая, сделал бы это.
Я лежал почти не дыша, в страхе, что данное мгновение в одну секунду может закончиться. Повернув голову вправо, я широко улыбнулся. Рядом со мной была Она. Её шелковистые волосы, чуть золотистые от пробивающихся в окно комнаты солнечных лучей, разметались по моей подушке. Глаза были плотно закрыты, а чувственные губы наоборот чуть приоткрыты.
Я безумно хотел дотронуться до них, но боялся даже пошевелиться. Крепко зажмуриваясь и прикусив губу, я повернулся на правый бок и подложил руку под голову. Улыбка снова осветила моё лицо, и я, казалось, вот-вот задохнусь от счастья.
Я аккуратно наклонился к уху девушки, прошептав что-то очень важное, Она чуть дёрнулась, а потом её глаза открылись. Она несколько раз удивлённо моргнула, глядя в потолок, а потом повернулась ко мне.
Её прекрасная улыбка заставила моё сердце трепетать. Оно забилось в несколько раз быстрее, предвкушая прикосновения моей возлюбленной. Девушка потянулась к моему лицу и нежно положила ладонь на левую щёку. Я прикрыл глаза от удовольствия ощущать её руку на своём лице. Девичьи пальцы плавно легли на мои губы и очертили их по контуру.
Я открыл глаза и увидел тёмный взгляд девушки, от которого у меня всякий раз перехватило дыхание. Она потянулась своими губами к моим, и я вновь закрыл глаза. Тёплое дыхание опьяняло меня, и я крепко обнял девушку, которая целовала меня. Всё вокруг вдруг стало неважным.
Оторвавшись от моих губ, Она тихо рассмеялась и нависла надо мной. Я не мог сдержать широкой улыбки, глядя на ту, что навсегда поселилась в моём сердце. Вот бы не умереть от счастья, которое переполняет меня... Вот бы не потерять рассудок...
— Билл, хватит стонать, ты не один в этой комнате!
Я резко распахнул глаза и увидел перед собой лицо Тома, который склонился надо мной и тряс за плечи. Осознание того, что реальность невероятно далека от моих мечтаний, просачивалось в меня со скоростью света.
Садясь в постели, я небрежно скинул с себя руки своего близнеца и недовольно потёр глаза.
— Том, ты конченый придурок.
Брат в удивлении раскрыл рот и плюхнулся на край моей постели.
— Ты это серьёзно? Это я что ли стонал на весь дом?!
— Не неси чушь, я всегда сплю спокойно, — отмахнулся я, стыдливо отводя взгляд. Ну, стонать я точно не мог, а вот что-нибудь говорить — вполне вероятно... Чёрт побери!
— Всегда. Но, — брат поднял вверх указательный палец. — не сегодня. «Виктория, Виктория... Пш-пш-пш»... О чём хоть шептались?
Я поморщился и толкнул Тома с кровати. Тот даже не шелохнулся, снова принимаясь меня доставать.
— Это был хотя бы эротический сон? — не унимался брат, криво усмехаясь.
— Знал бы ты, как я ненавижу тебя в такие моменты! — возмущённо отозвался я, пытаясь спрятаться от настойчивого близнеца под одеялом.
— Взаимно, — фыркнул Том, выуживая меня из-под моего тёплого кокона. — Может, мы поговорим?
— О чём? — непонимающе поинтересовался я, мечтая оказаться в двухуровневом сне. Вдруг, разговор с Томом — это тоже сон и мне нужно снова проснуться?
— О том, что ты влюбился в Викторию. Только не отрицай, у тебя на лице всё написано. Ну, ещё ты слишком громко спишь, — объяснил брат, неожиданно став более серьёзным.
— У неё есть парень, — промямлил я, утыкаясь лицом в подушку. — Поверь, мои чувства не взаимны.
— Почему ты так решил? Может, этот парень ей не слишком-то и нужен? — с энтузиазмом спросил Том, забираясь на мою кровать с ногами и одалживая у меня немного одеяла.