Ундина

- Ундина! боже милостивый, Ундина! - звали перепуганные мужчины. Но никто не отзывался, и тогда, уже ни о чем не думая, крича и зовя ее, они бросились вон из хижины в разные стороны. 
Глава третья 
О ТОМ, КАК ОНИ НАШЛИ УНДИНУ 
Чем дольше мотался Хульдбранд в ночном мраке, так никого и не находя, тем большие смятение и тревога охватывали его. Мысль о том, что Ундина всего лишь лесной дух, с новой силой овладела им. Ужо и сама коса, и хижина, и ее обитатели казались ему сейчас, среди завывания волн и ветра, среди полностью преобразившийся, еще подавно столь мирной местности обманчиво дразнящим наваждением; но издалека по-прежнему сквозь грохот бури доносились тревожные крики рыбака, звавшего Ундину, и громкие молитвы и пение старухи. Наконец, вплотную подойдя к разлившемуся ручью, он увидел, что тот стремит свой необузданный бег наперерез таинственному лесу, и коса тем самым превратилась в остров. - Боже милостивый! подумал он. - Что, если Ундина отважилась сделать хоть шаг в этом страшном лесу, быть может, в своем сметном упрямстве, именно потому, что я не захотел рассказывать ей о нем, а тут поток отрезал ее, и она плачет одна одинешенька там, среди этой нечисти! - Крик ужаса вырвался у него, он стал спускаться к бурлящему потоку, цепляясь за камни и поваленные деревья, чтобы перебраться через него вброд или вплавь и броситься на поиски пропавшей девушки. Ему мерещилось, правда, все жуткое и диковинное, что видел он еще днем под этими стонущими и скрипящими ветвями; в особенности же высокий белый человек на другом берегу - теперь он сразу узнал его - ухмылявшийся и непрестанно кивавший головой. Но именно эти зловещие видения с силой погнали его вперед, как только представилась ему Ундина совсем одна среди них, объятая смертельным ужасом. Он уже схватил было толстый сосновый сук и, опершись на него, ступил в середину потока, пытаясь удержаться на ногах; с твердой решимостью он шагнул глубже, как вдруг рядом с ним раздался мелодичный голосок: - Не верь, не верь ему! Он коварен, этот старик, этот поток! - Он узнал милый звук этого голоса, остановился как вкопанный во мраке, внезапно скрывшем лунный свет, и у него закружилась голова от вихря бурлящих волн, которые неслись вперед, обдавая его по пояс. И все же он не собирался отступать. 
- Если ты не существуешь, если ты всего лишь мираж, я не хочу больше жить, хочу стать тенью, как ты, милая, милая Ундина! - Он громко произнес эти слова и снова шагнул в глубь потока. 
- Да оглянись же, оглянись, дурачок! - послышалось вновь совсем рядом, и глянув в ту сторону, он увидел при свете внезапно вышедшей из-за туч луны под сплетенными ветками деревьев на маленьком островке среди бурлящего потока Ундину, со смехом прильнувшую к траве. 
О, как кстати ему пришелся теперь его сук! В несколько прыжков одолел он расстояние, отделявшее его от девушки, и очутился рядом с ней на маленьком клочке земли, надежно заслоненном шумящей листвой вековых деревьев. Ундина слегка приподнялась, обвила руками его шею и притянула к себе на мягкую траву. 
- Вот здесь ты мне все и расскажешь, прекрасный мой друг! - шепнула она. - Здесь эти старые ворчуны не услышат нас! А этот навес из листьев наверняка уж стоит их жалкой хижины! 
- Это само небо! - ответил Хульдбранд и обнял ее, осыпая страстными поцелуями. 
Между тем старый рыбак подошел к берегу ручья и крикнул молодым людям: 
- Эй, господин рыцарь, я приютил вас как это принято между честными людьми, а вы тут милуетесь тайком с моей приемной дочкой, да к тому же еще заставляете меня тревожиться и искать ее среди глубокой ночи! 
- Я сам только что нашел ее, отец, - ответил рыцарь. 
- Тем лучше, - сказал рыбак. - Ну, а теперь не мешкая приведи-ка ее сюда, на твердую сушу. 
Но Ундина и слышать о том не хотела - уж лучше она отправится с прекрасным чужеземцем в дремучий лес, чем вернется в хижину, где ей во всем перечат и откуда прекрасный рыцарь все равно рано или поздно уедет. С невыразимой прелестью она запела, обнимая Хульдбранда: 
Мечтая о просторе, 
Волна, покинув падь, 
Умчалась в сине море 
И не вернется вспять. 
При звуках этой песни старый рыбак горько заплакал, но ее это ничуть не тронуло. Она продолжала целовать и ласкать полюбившегося ей гостя, который, наконец, сказал ей: 
- Ундина, если тебя не трогает горе старика, то меня оно растрогало. Пойдем к нему! 
Она в изумлении раскрыла свои огромные голубые глаза и наконец произнесла медленно и неуверенно: 
- Ты думаешь? Хорошо, я согласна со всем, чего ты хочешь. Но пусть этот старик сперва обещает мне, что даст тебе рассказать обо всем, что ты видел в лесу, и - ну, а остальное сладится само собой! 
- Ладно, ладно, только воротись! - крикнул ей рыбак, не в силах вымолвить больше ни слова. И он протянул ей руки через ручей и кивнул головой в знак согласия на ее требование; при этом его белые волосы как-то чудно упали ему на лицо, и Хульдбранд вновь вспомнил кивавшего головой белого человека из леса. Но, отогнав от себя это наваждение, рыцарь обнял девушку и перенес ее через бурлящий ручей, отделявший островок от твердой суши. Старик прижал Ундину к сердцу, осыпал поцелуями и не мог наглядеться и нарадоваться на нее; появилась и старуха и тоже старалась ласками умилостивить беглянку. Никто уже и не думал упрекать ее, тем более, что и Ундина, забыв свой гнев, осыпала приемных родителей нежными словами и ласками. Заря уже занималась над озером, когда они, наконец, пришли в себя после радостной встречи; буря утихла, птицы дружно запели на влажных ветвях. Так как Ундина все еще настаивала на обещанном рассказе рыцаря, старики с улыбкой покорились ее желанию. Завтрак накрыли за хижиной под деревьями со стороны озера, и все уселись, радостные и довольные; Ундина, которая ни о чем другом и слышать не хотела, устроилась на земле у ног рыцаря, и Хульдбранд начал свой рассказ. 
Глава четвертая 
О ТОМ, ЧТО ПРИКЛЮЧИЛОСЬ С РЫЦАРЕМ В ЛЕСУ 
- Тому назад дней восемь приехал я в имперский город, что находится за лесом. Там как раз готовился турнир и другие рыцарские состязания. Я принял в них участие, не щадя ни коня, ни копья. И вот как-то, когда я, отдав шлем одному из моих оруженосцев, остановился у барьера, чтобы передохнуть немного от этих радостных трудов, мне бросилась в глаза прекрасная дама в богатом убранстве; она сидела на галерее и смотрела на состязания. Я спросил своего соседа, кто это, и узнал, что зовут ее Бертальда и она приемная дочь одного из самых могущественных герцогов этого края. Я заметил, что и она глядит на меня, и, как это бывает с нами, молодыми рыцарями, если поначалу я твердо сидел в седле, то теперь уж и подавно. Вечером я был ее кавалером на танцах, и так продолжалось ежедневно до конца торжеств.