Соблазненная Горцем

— Я не знаю легенду об этом рыцаре! — крикнула она, удаляясь. — Но можете звать меня Гвиневерой.  [1]
— Нет, — рассмеялся горец. — Возлюбленной Тристана была Изольда.
Изобел усмехнулась, направляясь к дворцу:
— Так даже лучше.
  
2
 
Тристан проводил глазами удаляющуюся фигуру девушки, любуясь плавным покачиванием ее бедер. Кто она такая, черт возьми? Наверняка жительница Шотландской равнины. Интересно, к какому клану она принадлежит? Несмотря на выцветшее шафрановое платье и скудное хозяйство, где всей скотины — две коровы да бык, ее семью пригласили на коронацию — значит, девушка не простая крестьянка. Но кем бы она ни была, Тристан находил ее восхитительной. Он никогда прежде не видел таких огромных зеленых глаз. Эти глаза поразили его, еще когда он только показался из-за статуи, испугав незнакомку. Возможно, она уступала в красоте некоторым придворным дамам, но Тристана очаровала россыпь веснушек на ее ненапудренном лице и воинственный огонек в глазах, когда она заговорила о своих кровных врагах.
Поначалу, как бывало всегда, стоило ему заметить хорошенькую девицу, Тристан мог думать только о том, как бы побыстрее сорвать с нее одежду. Обычно красивому горцу не приходилось долго уламывать понравившуюся даму. Большинство женщин охотно отвечали ему взаимностью. Несколько улыбок и пара удачных комплиментов решали дело: Тристан получал желаемое. Но эта девушка с ее лукавыми вопросами и ответами, почти такими же быстрыми, как и его собственные, привела его в замешательство. Ее не тронутые помадой коралловые губки не улыбались таинственно и жеманно. Легкий естественный румянец на щеках не наводил на мысли о румянах. Она тотчас угадала в Тристане повесу, заметив, как Элеонора Хартли выбежала из укрытия и проскользнула во дворец, но, как ни странно, заговорила о его достоинствах, вместо того чтобы насмехаться над недостатками.
Улыбаясь своим мыслям, Тристан поднялся со скамьи. Нетерпеливое желание соблазнить эту невинную, простодушную девушку, принять невольно брошенный ею вызов, будоражило его кровь.
Но, черт побери, она назвала его галантным. За последние десять лет никто не говорил Тристану ничего подобного. Девушка упомянула о сияющих доспехах, пробудив воспоминания, запрятанные в самые потаенные глубины памяти. Тристану не хотелось их тревожить. Все мечты его детства разбились вдребезги в тот день, когда он подрался с Алексом Фергюссоном.
Тристан посмотрел в сторону пиршественного зала. Должно быть, столы уже накрыты к ужину, а родичи сидят, наверное, посмеиваясь, за столом для гостей и пьют хмельной мед или эль, а может, пересказывают друг другу старинные истории о битвах или обсуждают новости, принесенные накануне кузеном Ангусом, — о брате Тристана Робе, который спас монахиню из горящего аббатства. Тристану не хотелось туда идти. Владея мечом не хуже любого другого воина из Кэмлохлина, он не желал следовать законам надменных горцев своего клана, ставивших превыше всего гордость и месть. Выбрав своим оружием ум, а не клинок, он легко одерживал победы как над мужчинами, так и над женщинами. Порой избранный им путь, к глубокому сожалению Тристана, отдалял его от отца, и все же с годами его искусство обезоруживать словом лишь совершенствовалось. Тристан мог завоевать расположение любого и добиться чего угодно, стоило ему лишь пожелать.
Он немного постоял в сгущающихся сумерках, глядя в пустоту, затерявшийся между двумя мирами, которые отверг. Его мысли вернулись к девушке, к Изольде… Она улыбнулась, когда Тристан предложил ей помощь. Если бы он мог продлить это чудесное мгновение. Но Изольда ошиблась в нем. Ему следовало сказать ей правду. Он всего лишь бездумный прожигатель жизни, мечтающий только о том, чтобы затащить ее в постель, а затем бросить, прежде чем она успеет к нему привязаться.
Или, что было бы еще хуже, прежде чем он сам почувствует привязанность.
Тристан резко повернулся и собирался было выйти из Уайтхолла через западные ворота, когда его неожиданно окликнул сладкий голосок.
Обернувшись, он увидел леди Присциллу Холлингзуорт, темноволосую красавицу, привлекшую его внимание, еще когда он впервые появился во дворце.
— В пиршественном зале мне не хватало вас, — проговорила она, торопливо приближаясь к молодому горцу. — Вы один?
Взгляд Тристана скользнул по приоткрытым губам дамы и задержался на пышной груди, щедро присыпанной пудрой. Стиснутая узким корсажем и выставленная напоказ в низком вырезе платья, грудь выглядела весьма соблазнительно.
— К счастью, уже нет.
Медленно подняв глаза, он встретил взгляд леди Присциллы и улыбнулся.
— Превосходно. — Ее рот скривился в той же распутной усмешке, что блуждала на губах Тристана. — Давайте прогуляемся, вы не против? — Не дожидаясь ответа, она взяла его под руку. — Леди Хартли говорила мне, что вы из Горной Шотландии. Я слышала немало захватывающих историй о горцах.
— О, а я слышал не меньше увлекательных историй об английских леди.
Англичанка захихикала, ее явно разбирало нетерпение. Она передернула плечами, словно по спине пробежала дрожь.
— Ох, я обожаю этот ваш певучий выговор. В нем есть что-то дикарское и одновременно чарующее. Как и в вашей внешности.
Черт побери, да она готова повиснуть у него на шее! Эта дамочка из тех, что предпочитают грубый натиск, а не словесные кружева. А Тристану, как он честно признался Изольде, лучше всего удавалось помогать дамам.
— Не позволяйте кружевам на моей рубашке ввести вас в заблуждение, миледи. Под одеждой скрывается настоящий зверь.
— Боже, мистер Макгрегор! — Англичанка ударила себя в грудь, изображая благородное негодование. — Вы говорите с леди!
Глядя, как ее рука касается пышной белоснежной груди, Тристан подумал, что леди Присцилла могла зайти чуть дальше в своей игре в кошки-мышки и отвесить ему пощечину. Но тут прелестница цепко схватила его за плечи и толкнула в тень деревьев.
— И все же, пожалуйста, — тихонько промурлыкала она, обдавая его жарким дыханием, — пусть это вас не останавливает.
Обняв за талию сговорчивую даму, Тристан тесно прижался к ней бедрами и, прежде чем впиться поцелуем в губы, прошептал:
— Я не буду об этом думать, обещаю.
— Присцилла!
Громогласный рев пронзил тишину словно стрела.
— Дьявол! — выругался Тристан, разжимая объятия и выпуская леди.
— О Господи, это мой муж!
Горец сердито нахмурился.
— Вы не говорили, что замужем, — с укором заметил он.
— А вы меня не спрашивали.
Верно. Он действительно не поинтересовался, есть ли у любвеобильной леди муж.
— Любезный лорд Холлингзуорт, я… — Ему пришлось пригнуться, когда тучный вельможа с удивительной ловкостью выхватил из ножен шпагу и попытался вонзить ее в горло сопернику. — Не стоит горячиться, — пробормотал Тристан, уклоняясь от нового выпада. — Вложите шпагу в ножны и давайте обсудим это как…
Черт возьми, очередной удар едва не достиг цели. Увещевать взбешенного обманутого супруга было бесполезно. Тристан смиренно принял бы удар кулаком в челюсть в наказание зато, что поцеловал чужую жену, но лишаться из-за этого жизни он решительно не собирался.
Клинок просвистел у него над головой за мгновение до того, как его кулак обрушился на мясистую щеку Холлингзуорта. Крепкий удар в подбородок заставил вельможу рухнуть на колени и позволил Тристану выхватить оружие из разжавшихся пальцев незадачливого мужа леди Присциллы.
Гневно отшвырнув шпагу за ворота замка, на улицу, горец повернулся к Холлингзуорту:
— Если вы когда-нибудь осмелитесь снова направить на меня шпагу, я убью вас вашим же клинком. Ищите причину неблагоразумия вашей жены в себе, а не во мне и не в мужчине, с которым вы застигнете ее в следующий раз.
Вне себя от ярости, он вышел из ворот дворца и зашагал по Кингс-стрит, оставив шпагу Холлингзуорта лежать там, где она упала. По пути Тристану то и дело встречались женщины. Выступая из тени, они предлагали ему себя, обещая невиданные наслаждения. Тристан шел, не замедляя шага. Ему хотелось побыть в одиночестве. Его мутило при мысли о женских пальцах, жадно цепляющихся за его одежду, и о страстных мольбах вернуться, ведь он знал, что никогда не вернется. Этой ночью он не желал, чтобы ему напоминали о том, в кого он превратился.