Из дневников (Извлечения)
13 а в г у с т а. П у т ь к С а м а р к а н д у
НА КАВКАЗ
...Что-то ждет нас на Кавказе?
Откомандирован я в распоряжение РВС IX Армии, стоящей в Екатеринодаре. Желательно поработать на поприще литературном, может быть, буду работать в газете.
Все мне советуют обратить побольше внимания на свой литературный дар и принять все меры к его развитию и выявлению вовне. Да я и сам так думаю. Теперь я поглощен обдумыванием месяц тому назад задуманной пьесы под названием "Коммунисты"*. Общие контуры мне уже ясны, герои налицо, направление и смысл продуманы, внешнюю декоративную сторону также представляю: в форму надо влить содержание. К этому еще не приступил. Итак, я должен работать в области творчества, об этом думаю все последнее время.
26 с е н т я б р я
НА КУБАНИ
Постепенно вхожу в курс кубанской действительности. Работой Поарма* завален по горло. Лекции пока не читаю, начну через неделю. Чувствую слабую подготовленность, знаний мало.
Я здесь почти совсем неизвестен, популярности и веса имею мало. Приобрету, знаю, что все это будет, как только размахнусь пошире с выступлениями. Без авторитета, популярности и веса работать невесело. Честолюбие, по-видимому, прогрессивно растет.
Недавно Главком прислал телеграмму для широкого оповещения по частям Кавказского фронта. Там отдается благодарность Ковтюху и мне за десантную операцию в тылу у неприятеля. Я был польщен и радостно показывал телеграмму близким сотрудникам - в этом было нечто ребяческое, хотя себя не корю и не виню. "Коммунистов" не пишу, что-то мало верю, что они выйдут пригодными для сцены. Жажду славы, но робею со своими начинаниями: мал багаж.
27 д е к а б р я
...Я несомненно буду писать, несомненно... Только я чувствую некоторое затруднение, я не знаю - какую мне область избрать: ведь если взять научную публицистику - для этого надо много знать и хорошо знать, а я - что я знаю?
Если избрать стихи, рассказы - не измельчаю ли я здесь, не имея подлинного, яркого и большого таланта: ведь художнику нужен очень и очень большой талант, если только он не хочет примелькаться и быстро надоесть своими бесцветными произведениями!
Я себя все еще не нашел, я не знаю, что взять.
Хотел бы учиться, хоть два, хоть один год, но это значит - оторваться от организационной работы, уйти в тень, да и не пустят. Я и хочу и не стремлюсь к этому. Читаю, но мало, некогда. Пишу. Писать и буду, но себя все еще не определил.
1921 ГОД
Е к а т е р и н о д а р (К р а с н о д а р), 5 м а р т а
Сегодня вышла в свет моя первая брошюрка в 30 страниц: "Красная Армия и трудовой фронт". Я горд, я счастлив. Закончил драму "Коммунисты". И завтра буду первый раз ее читать в кружке ближайших товарищей.
Это - любимая, по сердцу работа. Прощай, минувший год!
П у т ь и з Р о с т о в а н/Д, 20 м а я
В МОСКВУ!
...Так куда же, куда я хочу?
Как куда: в Москву! В нее, красную столицу, в нее, белокаменную и алую, гордую и благородную, великую страдалицу и героиню, голодную, измученную, но героическую и вечно бьющую ключами жизни - Москву!
Я хочу туда, откуда мчатся по миру самые глубокие и верные мысли, откуда разносятся по миру зовущие лозунги, где гудит набат и гулом своим будит весь пролетарский мир; я хочу туда, где в первые же минуты известны новые, великие мысли великих людей, где так много героев, мысли, энергии, чистоты и благородства, глубокой революционной преданности, великих помыслов и великих дел! Я хочу туда, где собраны все лучшие силы, где так часто можно видеть, слышать, читать великие слова, где так много лекций, докладов, рефератов, диспутов, чтений, концертов! Я хочу ехать к тем самым рабочим, которые покрыли себя неувядаемой славой в Октябрьские дни... Давно я не был с ними, давно не прикасался близко к источникам силы, бодрости и революционной энергии!
Я хочу уйти, совсем уйти от административной работы и заняться исключительно своим любимым литературным делом. Явлюсь в литературно-издат(ельский) отдел ПУРа и там постараюсь остаться. Это будет дело!..
3 и ю н я
В МОСКВЕ
Приехали. Раза три ходили в ПУР, раза три в Главполитпросвет - толку сразу не добились нигде. Я еще совершенно не представлял себе, как сложится дальше судьба, но больше всего верил в совместную работу с Вячеславом Павлычем Полонским* в отделе военной литературы при РВС Республики. Впрочем, одно время я искал возможностей работать с Ал(ександром) Константиновичем) Воронским, которому вручено теперь редактирование нового журнала "Красная новь".
Но в конце концов дело сложилось все-таки таким образом, что я отпущен Гусевым* к Полонскому, с оставлением на учете в ПУРе, как начпуокра*. Вяч(еслав) Павлыч назначил меня начальником части периодической литературы* и не скрыл того, что, введя в курс работ всего отдела, думает передать его мне, а сам подумывает уйти в Госиздат.
Ну что ж, я не возражаю. Работать даже и на организационной работе в литературной области - мне любо и мило. Рад я без ума, что прикоснусь теперь к литературному труду.
8 и ю н я
ДИСПУТ О "МИСТЕРИИ-БУФФ"*
Втроем - Ная, Кузьма* и я - отправились в Дом печати на диспут о "Мистерии-буфф". Диспут прошел довольно безалаберно, но интересно, сочно и искренне. Дело в том, что сама "Мистерия-буфф" была не темой диспута, а только поводом его. Спорили не о мистерии, а по поводу мистерии. Тон и характер споров наметил еще в своем вступительном слове П. Коган*, когда резко разграничил две школы - таировскую* и мейерхольдовскую* - и спор поставил между этими двумя школами и течениями художественной мысли, а не между разными точками зрения на мистерию как "художественное, героическое, эпическое" или какое иное произведение. Несколько человек из выступавших так и начинали свою речь: "Собственно говоря, здесь о мистерии никто еще ничего до меня не сказал..." Начинал говорить, наконец заканчивал и уходил - также не сказав ни слова про мистерию.
Театр Таирова - старый, вылощенный, полный строгого размера; в нем предусмотрено каждое движение, которому соответствует заранее определенная поза, заранее определенное выражение, - там все известно наперед. Но за этой отшлифованностью вы уже не чувствуете больше ни действия массы, ни простора действию вообще, ни его свежести; там какие-нибудь Монтекки и Капулетти ("Ромео и Джульетта") являются для нас совершенно мертвыми типами; их жизнь и интересы нам совершенно чужды... Таиров дошел до постановки "Благовещенья"* и "Ромео и Джульетты" потому, что он считает совершенно необходимым пройти артисту и восприять зрителю всю гамму звуков, положений, типов...
Это театр старого, театр Таирова. И вот новый, мейерхольдовский. В нем все еще нет ничего постоянного, установившегося; в нем все бродит как молодое вино, он не имеет даже хорошего помещения и ютится в бывшем "Зоне". Но у него богатое будущее. Он - современный; он - революционный. Таиров смеется над Мейерхольдом. Но вы припомните, говорил Коган, что знаменитые переписчики старого времени так же смеялись над первыми неуклюжими оттисками гуттенберговской печати; современники не видели великого будущего и от того первого, неуклюжего локомотива, который проходил в час всего шесть верст. Этот смех не страшен, он даже естествен и неизбежен. Но печать и локомотив все-таки взяли свое, со временем они победили, когда стали прогрессировать, совершенствоваться во времени. Так будет с мейерхольдовским театром. Но пока он - сыр, несовершенен, зачаточен. Он будоражит, тревожит, зовет, но в нем еще нет ничего цельного.
В этой плоскости шел и весь спор. Он был жарок, непосредствен, оживлен...
9 и ю н я
"МИСТЕРИЯ-БУФФ"
Сегодня видел "Мистерию", про которую недавно слышал такие жаркие споры. Вижу, что споры велись не понапрасну. Тут зачинается совсем новое дело в театре. Новый театр выпирает в публику и душой и телом. Декорация была мейерхольдовская, постановка прекрасная, дает впечатление грандиозного, значительного, сильного. Но не будь Мейерхольда "Мистерия-буфф" стоила бы половину ломаного гроша: нет психологии, нет логики, ни событий, ни поступков, ни речей. Буффонада. Пьеса испещрена дешевенькими, балаганными остротами, на которые никто не смеется: плоска, груба, вульгарна, сера и сыра. Нет закономерности. Автор как драматург пока никуда не годится, во всяком случае страдает грехами начинающего. Но в замысле много могущества и размаха. Обольщает новизна, простор и смелость.