37-й пост
- Вы старший?
- Так точно, старший лейтенант Бекетов.
- Как дорога?
- До Кабула с такой техникой дойдете спокойно.
- Там сзади еще остался сборный мех полк. Выедет через два дня. Он последний. Так что если будет тяжело, вызывайте авиацию.
- А когда мы эвакуируемся?
- Этого я не знаю. Пока вы запираете две дороги, вы здесь нужны.
- Но у нас мало огневой поддержки. Если на нас навалятся, нам пост не удержать.
- Ни чем не могу помочь. Вызывайте авиацию. Там наверху знают о вас. До встречи, товарищ старший лейтенант.
Он отдает честь и газик отъезжает.
К вечеру дорога затихает. Солнце еще не зашло и вдруг мы через громкоговоритель со стороны деревни услышали ломанную русскую речь.
- Рюски... Московиты... Командир Максур говорить хочет с главным.
- Чего это они? - удивляется Хворостов. - Это в первый раз. Может мне сходить?
- Не надо. У нас есть матюгальник?
- Нет.
- Тогда придется кричать. Кто там у нас горластый?
- Давайте я и крикну.
- Спроси их, где встречаемся.
- Максур, - орет Хворостов, - где встречаться?
- На дороге.
- Скажи. Что согласны.
- Согласны, - как попугай орет Хворостов.
Из деревни вышло четыре человека и пошли к шоссе.
- Я тоже выхожу, где переводчик? - спросил я стоящих рядом со мной офицеров и солдат.
- Я здесь, - запищал худенький солдат.
- Пошли.
- Старлей, возьми еще двух солдат, - просит Хворостов.
- Не надо. Луче держите нас под прицелом.
- Я уже предупредил снайперов.
Мы выходим на дорогу прямо к поджидающей группе. Толстоватый, бородатый афганец в белоснежной чалме, стоял в окружении своих подданных.
- Командир Максур приветствует командира группы русских, - нудно переводит мой переводчик.
- Поприветствуй их тоже.
Солдат старательно поясняет приветствие.
- Что хочет мне сказать, командир Максур?
Теперь афганский толмач делает перевод.
- Командир хочет обменять пленных. Пять на пять.
- Пять на десять. Считаю, что брат Максура стоит дороже.
Лицо афганца кривится от ярости.
- Вы давно служите в Афганистане?
- Три года.
- За это время, вы должны научиться уважать порядки в нашей стране, даже в таких вещах, как вести переговоры.
- Я уже плевал на ваши порядки, не первый раз участвую в переговорах. Знаю одно, вашим лживым словам верить нельзя.
- Сам врешь, гяур. Мои соплеменники не позволят такого. Где это тебя обманывали?
- Под Ковтунью.
- Значит, правильно мне сказали, что мерзавец Бекет здесь. Кровь правоверных на твоих руках, русский. Большая честь для каждого афганца убить тебя, а твою голову насадить на кол.
- Пять за десять, мое последнее условие.
- Ну, гяур, берегись.
- До встречи.
Я повернулся и пошел к своим. Сзади посылал мне проклятья Максур.
Ночь опять прошла спокойно. А утром...
Мы сидим с Костровым под козырьком скалы и просматриваем последние оперативные данные, принятые по радио.
- Командир полка говорил, что там остался еще сводный мех полк, говорит Костров, - теперь ему труднехонько выйти с базы. Посмотрите, до Максура стоит командир Абалибек, его усилили за счет освободившихся банд Восточных провинций. Он фактически перекрыл дорогу от Герата сюда.
- Нам нечем им помочь.
- Вся надежда только на авиацию.
И тут раздался хлопок, потом грохот потряс 37 пост. Земля затряслась и с неба посыпались осколки.
- Боевая тревога, - орет Костров.
Забегали по своим ячейкам солдаты.
- Быстро настройте артиллерийских разведчиков.... - кричу Кострову. Откройте ответный огонь.
Опять ухнул разрыв и пошло. Я по окопам перебежал на восточный участок поста. Загремело так, что все попадали на дно окопов и ячеек. Рядом со мной в землю вжался Коцюбинский.
- Что это? - он залез под каску ладонями и зажал уши.
На нас повалилась земля, камни, песок. Молодой впервые узнал, что такое быть накрытым "Градом". Родное изобретение сыпало с небес нам смертельные подарки. Этот кошмар длился несколько минут, наступила "тишина". Я выползаю из под груза земли и трясу головой. Не сразу услышал выстрелы наших пушек, но тут в голову стал проникать другой звук, это забили пулеметы и автоматы.
- Вставай, - я трясу полу засыпанного Коцюбинского.
Он медленно поднимается и мне в нос ударяет резкий запах. Похоже молодой обделался.
- Огонь, - ору ему в ухо.
Коцюбинский нервно дергает затвор автомата и просунув в щель ствол, начинает стрелять. Я тоже заглядываю в соседнюю нишу. На фоне гор видны дергающиеся точки маджохедов, штурмующие наши позиции.
- Старлей, - ко мне подбегает Костров, - нас обстреливают со стороны поселка.
- Обстреляйте его из орудий.
- Но там... гражданские... женщины...
- Раз стреляют, значит должны понимать, что мы ответим. Выполняйте, лейтенант.
- Есть, - Костров бежит на южный участок.
Вскоре там забило орудие подбитого танка. Стрельба усилилась. Я обхожу окопы и ячейки, натыкаюсь на Хворостова, с биноклем и телефонной трубкой в руках. Лейтенант корректирует огонь пушек.
- Где разведчики? - кричу ему в свободное ухо.
- Я их отозвал.
- Зачем?
- Здесь нужен каждый ствол...
Рядом ахнула мина и мне по каске садануло чем то тяжелым, в ушах звон и тело потеряв устойчивость, повалилось на дно окопа.
- Старлей? Что с тобой старлей, - пробивается сквозь звон.
- Я сейчас.
С трудом поднимаюсь.
- Они отходят, духи отходят, - кричит Хворостов.
- Почему не вызвали самолеты?
- Вызывали. Они не могут нас поддержать, вся авиация направлена под Герат, пробить дорогу мех полку.
- Вот черт, как болит голова...
- У тебя кровь, старлей. Сними каску, она пробита...
- Я...
Мне опять стало плохо и вдруг... вырвало. С меня сдирают каску.
- Ох, ты... Старлей, пошли в медпункт, там помогут.
Кто то подхватывает меня и ведет по узким окопам.
- Галя, что со мной?
Я лежу на лежанке в ее блиндаже. Очень болит голова.
- Лежи, Игорь. Тебя спасла каска. Осколок снял часть кожи. Череп не поврежден. Завтра будет получше и сможешь встать на ноги.
- Много у нас потерь.
- Есть... Убитые и раненые.
- Разрешите.
В блиндаж входит Костров.
- Как он? - спрашивает он Ковалеву, кивая на меня.
- Говорите, лейтенант, - прошу я.
- Там Максур просит переговоры...
- Помогите мне подняться...
- Вам нельзя, - говорит врачиха.
- С этим подонком могу разговаривать только я. Галя, приведи, пожалуйста, меня в порядок.
- Ненормальный... Тебе придется потерпеть.
Меня опять перебинтовывают, осторожно натягивают кепи. Костров поддерживает меня и выводит по линии окопов прямо к дороге. На ней уже мается с двумя прислужниками Максур. Мальчишка толмач уже стоит рядом и с тоской смотрит на этих бородатых людей.
- Костров держи эту сволочь на прицеле.
Я, пошатываясь, иду к маджохедам, за мной плетется толмач.
- А... Бекет, - заунывно переводит толмач. - Здорово мы тебя отделали.
- Посмотри лучше на свою деревню. Благодаря тебе она превращена в развалены.
- Это все тебе зачитывается, Бекет. Кровь наших женщин, детей, стариков, правоверных, погибших здесь, на твоих руках. Ты от нас никуда не уйдешь...
- Зачем меня звал?
- Я согласен на обмен пленных.
- Двух наших за одного и с условием, что мы будем стоять здесь, пока обмен не закончиться.
- Боишься, - кривится Максур.
- Просто знаю твой поганый характер.
Толмач сбивается, но переводит. Максур вцепился в кусок бороды и пальцами закручивает кончик.
- Ты достойный противник, Бекет. Я уважаю таких. Самый большой подарок для каждого жителя страны, это отрезать тебе голову.
- Я о тебе хорошего тоже ничего не скажу. Но если попадешься, под танком раздавлю. Ты пожертвовал женщинами и детьми, а мы до этого жили с ними мирно...