Последнее наше "Привет" (ЛП)
— Уиллоу, я разорву его на части, если он разобьет тебе сердце. Каждую конечность оторву, — сказал он.
«Разорвать на части чем?» — хотела я спросить, но не стала.
— Но тебе не нужно делать это ради меня. Я не идиотка и понимаю, что мне следует порвать с ним. У него больше нет шансов, Кеннеди. Обещаю, — пыталась я переубедить его.
Конечно, он знал, что я не глупа. Он просто злился, что Кельвин Стилтон был типичным козлом, пытавшимся унизить меня.
— Все равно, он заслужил, по крайней мере, получить по физиономии, неважно, придет он сюда или нет. Но особенно если придет. Я ударю его, если он приедет сюда, — сказал он.
Я отрицательно покачала головой, а он неожиданно ухмыльнулся, как если бы его посетила идея.
— Или я мог бы позвать Маршала, и он…
Я прервала его, ударив под дых. Он закряхтел и широко улыбнулся.
— Не вмешивай в это моего отца, — прошипела я.
Он замешкался на мгновение. Его улыбка вынудила меня улыбнуться в ответ, несмотря на разочарование, которое я испытывала из-за Кельвина. На Кеннеди всегда можно было положиться. Я не могла представить, что бы я делала без него.
— Иди сюда, — сказал он.
Я обняла своего лучшего друга за талию, он закинул руки мне на плечи. Я прильнула щекой к его груди и слушала успокаивающее биение его сердца.
Ему повезло, что я не была одной из тех агонизирующих истеричек. Некоторые девчонки впали бы в истерику в такой ситуации. Я быстро осознала, что Кельвин не стоит моих слез. У меня был Кеннеди. И больше никто мне не нужен.
Кроме того, я уяснила для себя, что больше не буду общаться с другими ребятами, кроме Кеннеди, уж точно не до Чикаго. Оно того не стоило, а гнев Кеннеди меня тревожил.
— Он не понимает, что теряет, Уиллоу. Я рад, что поймал его и что теперь я единственный, кого ты будешь сегодня обнимать, — прошептал Кеннеди, упираясь подбородком в мой лоб.
— Я тоже, — согласилась я, сомневаясь, что чьи-то другие объятия могут быть приятнее. Хоть мне и нравилось, как со мной разговаривал Кельвин, я все равно не верила ему. В конце концов, он был далеко не самым одаренным собеседником за всю историю человечества. Кроме того, я была точно уверена кое в чем. Я просто боялась потерять Кеннеди.
В тот вечер мы с Кеннеди забежали в комнату родителей, застав их врасплох. Они были рады видеть его, а не какого-то Кельвина. Затем мы спустились в гостиную все вместе.
Отец, как обычно, задавал вопросы из серии: «Когда ты уже к нам переедешь, Кеннеди?».
А мама всегда противоречила ему: «Нет, дорогой. Когда ты построишь им дом, чтобы они могли переехать туда вместе?»
С Кеннеди не бывало неловкостей. Мы были как одна семья, только вот я не смотрела на Кеннеди, как на брата. Он был моей второй половинкой. В моей душе царил порядок благодаря ему. Я была обязана ему всем, на что он, вероятно, ответил бы, что это он обязан мне.
Мама приготовила ужин, и мы все вместе устроились в гостиной на диване с тарелками на коленях и смотрели фильм по телевизору.
Кеннеди сидел рядом со мной, но мы не касались друг друга. В течение вечера мы медленно приближались друг к другу, пока наши бедра не соприкоснулись, и он не спеша положил руку мне на колено. Ему была приятна моя близость, и я знала, что он улыбался.
Мама сидела на другом конце дивана, с бокалом вина в одной руке, едва касаясь губами края бокала, поглощенная фильмом, ее тарелка уже была пуста.
Краем глаза я заметила, как папа со своего места наблюдал за мамой, его пустая тарелка стояла на кофейном столике. Он пил маленькими глотками воду из стакана, потому что около часа назад он пил виски. Он слегка улыбнулся мне, после чего снова повернулся к телевизору. Он увидел, что я смотрела на него, пока он наблюдал за мамой, и, по правде говоря, я была очень рада, что они любили друг друга. Это было редкостью. Они любили друг друга больше жизни. Без должного контроля любовь превратилась бы в мучения, и каким-от образом им удалось достичь идеала. Они вовремя пришли к этому. Их любовь жила.
Я поймала себя на мысли о том, что хотела бы однажды найти такую любовь, как у них – любовь, которой можно управлять вместе с кем-то, кто захотел бы быть рядом со мной. Не просто комфортную любовь, а любовь, имеющую смысл, за которую стоит бороться. Я лишь хотела настоящей любви с тем, кого любила больше жизни.
Я смотрела на Кеннеди, уставившегося перед собой, изо всех сил стараясь вобрать его в себя взглядом.
Он всегда был мой, но его время истекало. Наше время истекало. Я не хотела допускать этого. Мне хотелось притворяться, забыть обо всем. Я хотела смотреть на него просто как на лучшего друга.
Но мы все понимали. Мы знали друг друга. Мы знали, что правильно, а что нет, и сколько прорех нам нужно было залатать до того, как наше время выйдет.
Развязка нашей истории, которую мы не сможем переписать. Мы хотели притворяться вечно, без пауз и перемоток.
Мы боялись, потому что при любом исходе нас ждала наша последняя встреча. Мы не сможем все переснять заново или перемотать, потому что конец все равно настанет однажды.
Но мы не знали, когда.
Мы были загнаны в угол, но в этом не было ничьей вины. Некого было винить. Никому не дано выбирать свою половинку самому. Кому-то посчастливилось прожить вместе длинную и полную жизнь, в то время как другим досталась короткая.
Мы не проронили ни слова в тот вечер, сидя на диване и смотря телевизор. Звук был почти неслышен, но я не обращала внимания, мои мысли были слишком громкими.
Тогда, сидя рядом с ним, я понятия не имела, что рак вернулся. Я знала, что у нас разные планы. Я переезжала в Чикаго, а он оставался в Теннеси, собирался поступить в местный техникум в Ноленсвилле. Он собирался помогать маме с ее бизнесом. Папа Кеннеди почти не появлялся на горизонте. Кеннеди не знал своего отца или хотя бы его имени, но он очень любил свою маму и меньше всего хотел оставить Трейс одну в самом маленьком городке штата Теннесси. Он хотел простой, тихой жизни. Хотел сохранить то чувство бунтарства в душе, и отдаться ему, когда время будет на исходе. Он уже давно говорил мне об этом. Просто какое-то время я не замечала этого. Я не понимала, что это время уже настало, вот оно, прямо передо мной, или что я стала частью этого бунтарства.
Когда фильм закончился, родители пожелали нам доброй ночи, убрали всю посуду и ушли к себе в спальню. Они доверяли Кеннеди. Я тоже ему доверяла.
— Ты готова сейчас пойти домой, Уиллоу? — спросил он тихо, сидя совсем близко и почти касаясь губами моего уха.
Я кивнула, повернув к нему голову.
— Да, — прошептала я.
Мы встали с дивана. Он обнял меня, каким-то образом понимая, что я достигла своего предела. Он знал, что мне нужно восстановиться. Поэтому мы шли домой.
Мы стояли возле дивана, он снова наклонился к моему уху, и я закрыла глаза в ожидании:
— Тогда пойдем домой, — сказал он.
Глава 16
29 августа 2006 года, 09:02
Уиллоу
Я уже стояла напротив палаты двести девять, когда Дениз отметила, что я выгляжу нервной и взволнованной. Она покачала головой в мою сторону, словно предупреждая быть осторожнее, и слегка улыбнулась мне, после чего я отвернулась.
На сегодня у меня было три пациента, но Дениз настояла на том, чтобы забрать их у меня. Она сказала, что ей не трудно, а у меня есть дела, о которых я должна позаботиться, во-о-он за той дверью. Вчера я так и не вернулась в палату Уайатта, и мне нужно было поговорить с ним насчет того, что произошло между нами. Каким-то образом Дениз это понимала.
Я постучала в его дверь свободной рукой.
И он снова ответил одним словом «Входите», которое мне уже так полюбилось.
Его голос звучал взволнованно. Зайдя, я закрыла дверь и увидела его стоящим возле кровати.